Они стояли у открытой форточки, хорошо слышали громкий разговор в доме. Спрашивал Дерикот, а Изольда, нервно и часто срываясь в крик, отвечала.

— Кому ты открывала дверь, Изольда Михайловна?

— Никому я не открывала, с чего вы эту глупость придумали? Мы были с Георгием вдвоем в квартире.

— Он слышал голоса посторонних людей.

— До чертиков напился, вот и слышал. Я, например, никого не видела и никаких голосов не слышала. А-а-а!.. Что вы делаете, изверги?! Мне больно! Пустите руку-у!..

— Будет еще больней, Изольда Михайловна, предупреждаю! Артур свое дело знает. Рассказывай!

— Мне нечего рассказывать!.. Я все сказала! А-а-а!..

— Врете, Изольда Михайловна (это голос Городецкого). Мы Георгия знаем. Стрелять в себя он не стал бы.

— Он меня хотел убить, гад развратный! Меня! Чтобы я ему всякие пакости делала! Пустите меня-а!..

— Брешет она, брешет! — откуда-то, видно из угла, бубнил Бизон, потому что его было довольно плохо слышно. — Я отключился, да. Но ненадолго. Я слышал, как кто-то… другой женский голос говорил, мол, спишь, мерзавец, смерти своей не чуешь. А я не спал. Но подняться не мог. Глаза даже не мог открыть. Нажрался, конечно… А потом еще парень какой-то пистолет мой искал, в кладовке. Спрашивал кого-то, мол, сколько я выпил? А вроде бы Изольда отвечала, что водку я почти всю высосал и коньяку полбутылки… один… Это так и было.

— Вот именно: «вроде бы»! — тут же придралась к слову Изольда. — Черти тебя с рогами терзали в бреду, а ты на беззащитную женщину такую вину валишь. Пустите-е-е-е! Помогите, люди-и!.. Не слушайте вы этого дурака безмозглого, вы бы видели, какой он был свиньей, когда напился, я чуть с ума от страха не сошла, когда он пистолетом мне угрожал…

— Это кто: я дурак? Я свинья? — заорал Бизон и тут же раздались глухие удары.

— Ну, пошла писать губерния! — радостно-возбужденно говорил Витек, поглядывая на Игоря ошалелыми глазами. — Теперь ее молотить будут, пока не скажет. И еще таблетки дадут. Тогда она заговорит, как миленькая.

— Может, ей и правда говорить нечего? Чего бабу мучить? — Игорь лихорадочно прикидывал — надо ехать, звать на помощь… Они замучают Изольду, она все расскажет…

Витек снисходительно глянул на него.

— Дыма без огня не бывает, Игореша. Что-то, значит, у них там, в квартире, было. Ни с того ни с сего Бизон не станет лапшу вешать. А баба эта заговорит, куда денется! В прошлый раз… нет, не здесь, на другой даче, такого бугая раскололи! Ух! Медсестра была, чего-то ему вкололи, так он… ха-ха-ха… полчаса по подвалу бегал, за задницу держался. Смеху было!.. А потом ничего, все рассказал. Там что-то с большими деньгами было связано, я не совсем понял… Пойду-ка в дом, может, помочь надо. — Витек облизнулся. — Пошли, Игорек, трахнем ее скопом, шефы в машине еще намекали — мол, Витек, если желаешь, — пожалуйста, мы не будем мешать. Баба еще ничего, не старая.

— Нет… Я лучше покараулю.

— Ну давай, карауль. А я пошел. Завалю ее сейчас…

Витек ушел в дом, а Игорь осторожно, без шума, закрыл за ним тяжелую, обитую железом дверь, просунул в петли попавшийся на глаза тонкий арматурный прут, завернул его в три-четыре оборота. Потом побежал к «Волге», открыл капот, посрывал со свечей провода, сунул их себе в карман. С бешено колотящимся сердцем ввалился в «кадиллак», завел его, рывком снялся с места, быстро набирая скорость, покатил по ярко блестевшей под выглянувшим-таки солнцем накатанной дороге. Услышал вдруг, как позади, с дачи, треснул пистолетный выстрел, за ним второй, третий…

— Стреляй, стреляй! — немного успокаиваясь, обронил Игорь, поглядывая в зеркало заднего вида на быстро удаляющиеся шиферные крыши дач. — Посидите пока. Без чужой помощи вам все равно из дома не выбраться.

Он успел рассмотреть, что дача у Феликса — просто крепость: на окнах — массивные решетки, дверь — как в банковских сейфах, толстая и тяжелая. Броня, а не дверь! А петли — арматурой закручены. Попробуй — открой!

Глава тридцать четвертая

На счастье, крестная и Андрей были дома. Выслушав взволнованный рассказ Игоря, Татьяна схватилась за сердце, а Петушок тут же стал одеваться.

— Едем! — скомандовал он Игорю. — Кажется, моему «Калашникову» пришла пора поработать. Ничего, что у них пистолеты. Против автомата шиш они что сделают. Уложу всех, как щенят.

Татьяна наконец взяла себя в руки.

— Ребята! Андрей! Это же… смерть! Они убьют Изольду, как только ты начнешь стрелять. Надо что-то другое придумать… Давайте, я сейчас же позвоню Вячеславу Егоровичу. Он сотрудник милиции, знает, что делать. И потом, у бандитов на даче может быть и другое оружие! Они всех перестреляют!

— Да вы оставайтесь дома, Татьяна Николаевна, — предложил Петушок, уже надевая куртку. — Зачем вам-то соваться?

— Их пятеро! Что вы сможете сделать с ними, даже и с автоматом?! Вы с ума сошли в такое кидаться, ребята! Андрюша! Игорь!

Петушок взял Татьяну за плечи.

— Татьяна Николаевна, успокойтесь, пожалуйста. Послушайте военного человека. Судя по рассказу Игоря и тем нескольким пистолетным выстрелам, у них — один-единственный «Макаров». Ну, пусть два, если Бизон вооружен. Но они сидят в доме, взаперти, а у меня автомат. И я умею с ним обращаться, уверяю вас! Меня этому делу хорошо обучили.

— Изольду Михайловну надо выручать, нет? — закричал он в следующую минуту. — Вы же сами говорите, что если она заговорит… и они могут не оставить ее в живых!

Татьяна металась по квартире, и сама уже взялась одеваться — дорога была каждая минута!

— Вы одни не справитесь, ребята! Нужно Тягунову сказать, обязательно. Вячеслав Егорович посоветует, поможет… Он же в курсе дела!..

Петушок, уже одетый, собранный и внутренне, озадаченно-сердито смотрел на нее.

— Как в… курсе?! Он что… вы ему рассказали про нас всех?! Тогда мне — прямая дорога в дисбат, Игорьку — в следственный изолятор! Да и вам не поздоровится. Ведь урки уже знают, во всяком случае, добиваются признания от Изольды Михайловны, что в квартире у Бизона кто-то был еще…

— Вячеслав Егорович — порядочный человек, Андрюша! Он ничего такого не сделает… Он нам поможет, я уверена. Нужно ехать к нему. И поговорим по дороге, я вам все объясню. Поехали!

…И в этот раз им повезло: Тягунов был на месте, у себя в кабинете, причем один, никто не мешал их с Татьяной телефонному разговору.

— Слава, здравствуй, это я.

— Здравствуй, моя хорошая. Рад тебя слышать. Что случилось? У тебя такой голос…

— Ты можешь выйти? Вообще, поехать с нами? Мы возле твоего управления. Нужно Изольду выручить, она попала в беду!..

— Кто ЭТО «ВЫ»?

— Ну, я с ребятами моими. Понял? Игорь и Андрей.

— Понятно. Жди. Я скоро. Через пять минут. Ждите меня возле «Гастронома», что слева от университетской площади. Поняла?

— Да.

Минут через шесть-семь, как и обещал, Тягунов сидел в «кадиллаке», и Татьяна сбивчиво, торопясь, все ему рассказала.

Несколько мгновений Тягунов молчал.

— Значит, все они в сборе сейчас там, на даче? — уточнил он больше для самого себя. — Что ж, интересный вариант. Поехали!

— Ты в управлении никому не скажешь, Слава? Их же пятеро!

Вячеслав Егорович покачал склоненной головой.

— Нет, никому ничего не нужно пока говорить. Это для вас… да и для меня теперь тоже может плохо кончиться. Косову, вообще-то, надо было сказать, но его нет на месте… Ладно, поехали. Секретарше я позвонил, сказал, что поехал по делу. Оружие с собой. — Он тронул подмышку, улыбнулся.

— Раз вы все знаете, товарищ майор… — несколько неуверенно начал Петушок. Потом решительно закончил: — «Калашникова» надо взять, пригодится. Не к теще на блины едем.

— Может, и пригодится, — ответил Тягунов. — Во всяком случае, пусть они видят, что у нас автомат. Но я все же попробую договориться с ними. Кровь нам, ребята, ни к чему. И они не дураки переть против автомата. Городецкий и Дерикот, которых Игорь там закрыл, — разумные люди, это не простые боевики. Им есть что терять.