Они поцеловались. Оказывается, как давно, ужасно давно они не целовались! Оба стали такими деловыми, озабоченными, нервными с этой «Мечтой», с этими акциями, деньгами, проектами — не до поцелуев было! Мысль, воля, все их существо работало в одном направлении…

Летели теперь на Запад счастливые, гордые собой, спокойные за свое будущее состоятельные, можно сказать, и богатые люди. И Запад будет счастлив принять их. Неужели нет?

«Устроимся, сразу же начну лечиться у лучших гинекологов, — думала Оксана Борисовна, полулежа в белоснежном кресле. — Надо родить Антону ребеночка. Пусть возится, он еще не старый, пусть знает, что растет сын или дочь. Заботится. Некогда будет по девкам бегать…»

А Антон Михайлович в эту минуту с нежностью вспоминал своих акционеров, оставшихся в далеком уже, засыпанном снегом Придонске — акционеров, глупых и доверчивых, как почти все русские: «Спасибо, родные мои. Дай вам Бог здоровья. Мечтайте! Дети орлиного времени. До будущей революции!»

И еще он подумал о своих друзьях, точнее, о бывших друзьях — Феликсе, Аркадии Каменцеве, Захарьяне. Что ж, со временем они все узнают и по-разному, конечно, отнесутся к его поступку. Но плевать на их мнение. У каждого своя дорога в жизни.

А погуляли они в Придонске славненько! Будет что вспомнить. Одна вечеринка у Анны Никитичны чего стоит!

Хорошо было в самолете — тепло, уютно, покойно. Из служебного помещения пахло свежесваренным кофе, который сейчас начнут разносить стюардессы. От волос Оксаны Борисовны исходил тонкий запах французских духов, которые он привез ей прошлой осенью из Парижа. Духи эти всегда возбуждали в нем чувственность. Французы понимают толк в любви, этого не отнимешь!

Городецкий потянулся в сладкой истоме и положил руку на мягкое и теплое бедро Оксаны Борисовны…

Глава тридцать девятая

Телефон зазвонил неторопливо, осторожно, и Феликс, засидевшийся в магазине, также неторопливо, раздумывая и глянув сначала на зеленые цифры электронных часов, снял трубку. Кто бы мог быть в такой поздний час? За окном уже ночь.

— Привэт с Кавказа, дарагой! — услышал Дерикот знакомый гортанный голос и невольно улыбнулся. Только этого «привэта» ему сегодня и не хватало для полноты ощущений. Пришла повестка из прокуратуры, исчез Городецкий, на работе сказали, что он внезапно взял краткосрочный отпуск и улетел с женой в Сочи, ограбили один из ларьков… Лежала на душе камнем и история с Изольдой Макарычевой, вообще с этой компанией Татьяны Морозовой и Тягунова. Как еще себя поведут? Неужели, дураки, не поймут, что им же предлагают лучший выход из сложившейся ситуации!.. Хотя, может, и зря затеял Аркадий всю эту игру — весьма, ведь, рискованно. Если они не согласятся… Страшно подумать, что может начаться. Он бы, Дерикот, не стал с Морозовой и ее подельниками церемониться…

— Привет, — Феликс отвечал вяло, имени Рустама не назвал, хотя отлично понял, с кем говорит. — Ты где?

— Здесь, в вашем городе, дарагой. С друзьями. И машиной. Мы приехали за новым товаром.

— Понял. Товар готов. Причем давно. Что так долго ехали?

— Сам понимаешь, Феликс Иванович, не с гулянки ехали. Сто раз проверили.

— Все номально?

— Да, Аллах помог. Доехали благополучно. Деньги… ну, как обещали.

— Хорошо. Перезвони через часок. Я скажу, куда подъехать.

Аркадий был у себя. Феликс попросил его не отлучаться, сообщил, что «приехали друзья» и вышел к машине.

Игорь сидел за рулем «кадиллака», слушал музыку. Увидев шефа, выключил магнитолу, завел двигатель.

— В «Придонье», — бросил Дерикот, и машина мощно взяла с места.

— Ну что, Игорь, как настроение? Как Татьяна Николаевна? — Дерикот выказывал явное расположение к знакомым и друзьям шофера. Он понимал, что даже малейшие нюансы разговоров и его собственного поведения имеют значение, что Игорь все передает женщине, своей, как выяснилось, крестной. Конечно же, идеальным решением всех возникших в последнее время проблем было бы вступление Морозовой и ее компаньонов в их корпорацию. Силы объединились бы. В милиции появился бы еще один свой человек. Корпорация пополнилась бы квалифицированными и нужными кадрами. Что бы Морозова и ее подельники ни говорили, и как бы агрессивно себя ни вели, закон уже преступили, Рубикон перешли. Смерть Башмето-ва, Бородкина, несостоявшееся убийство Бизона — на их совести. Суд их вряд ли пощадит. Конечно, не пощадит он и троицу — Каменцева, Городецкого и Дерикота, не говоря уже о боевиках, но какой смысл во взаимном разоблачении? Аркадий прямо и честно предложил Морозовой дружбу. Берите свою долю, занимайте соответствующее место в нашей иерархии, живите по-людски.

Феликс не выгнал с работы Игоря. Пусть это будет доказательством, что он настроен по отношению к Татьяне Николаевне всерьез, что все трое не вешали мстителям лапшу на уши на базе отдыха. Дали время подумать. Но время шло, шло, торопило…

— Феликс Иванович, вы знаете, я служил вам верой и правдой. И хочу дальше у вас работать. — Дерикот не уловил в голосе водителя фальши. — Но ситуация так сложилась, что я… как в жернова попал. Если бы не эта история с мужем крестной… Зачем Бизон убил его? Он же безобидный мужик, я его с детства знаю.

— Ну, дело прошлое, Игорь, чего теперь ворошить?! — поморщился Дерикот. — Живым о жизни надо думать. А Бизяев мертв, умер. Ты мне вот что скажи: как Морозова настроена? И Тягунов? Мы ведь все теперь одной веревочкой повязаны, неужели они этого не понимают? Признаются, начнут нас разоблачать, и сами за решеткой окажутся, и ты в том числе. Если не одуматься… Ты уже не ребенок, Игорь, должен понимать.

— Я понимаю, Феликс Иванович, — вздохнул Игорь. — Но я же человек маленький… Как вы решите, так и будет. Мне теперь без вас никуда, крест на всю жизнь.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — похвалил Дерикот. — Ты только сам себя не пугай, не надо, не комплексуй, не слушай эту пропаганду насчет борьбы с преступностью. Это все вопли обывателей. Подняться на нас всем миром, покончить с преступившими закон раз и навсегда и так далее. Ха-ха-ха… Да ты знаешь, как мы сейчас сильны? Какому обывателю с нами справиться? Пусть они митингуют, ходят с красными флагами на свои дурацкие маевки, вопят, а править теперь будем мы. Мы! Пришло наше время. Мы его ждали, мы к нему шли. И так просто теперь власть не отдадим. Не-е-ет, у нас в руках все, попробуй, отними! На-ка вот! — И Дерикот сунул мелькнувшему за окном машины прохожему кукиш. — Милиция, армия, безопасность — тоже наши. Мы их содержим, кормим. В Думе, в газетах шумят, разумеется, призывают прижать нас, пересажать, ко ты, если слушаешь или читаешь эту белиберду, не верь. Везде наши люди. Везде! За большие деньги человек все, что угодно будет говорить. На любом уровне. И на самом верху. Всегда так было и будет. Миром правят деньги, а деньги у нас.

— Феликс Иванович, все вы правильно говорите, — покорно соглашался Игорь. — Только мне дядю Лешу жалко, мы в одном доме жили, с Ваней дружили. Он нас, пацанами еще, на этой машине катал, пору-лить мне и Ване давал.

Дерикот кашлянул, удобнее уселся на сидении, прикрыл форточку, в которой посвистывал холодный мартовский ветерок.

— Жалко, конечно, кто говорит. Но Бизон ведь наказан… гм… Всевышним. Вопрос зарыт. А нам — жить. Ты мне прямо скажи, без виляний: как твои друзья настроены?

— Думают. Изольда Михайловна говорит, что нужно принимать ваши предложения. Да и Татьяна Николаевна на это настроена, когда мы в машине ехали с базы отдыха. Она прямо сказала, что ей должны компенсировать потери, а раз Бизон мертв — с кого спросишь?!

— Мы ей троекратно предложили компенсировать, а то и больше! — как гвозди, вбивал свою мысль Дерикот в голову водителя. — И намекни, пусть побыстрее решения принимают, в том числе и Тягунов. Он же не дурак, прекрасно понимает. Не могут прожить чистенькими да незапятнанными. Жизнь выше нас. Случилось — что поделаешь? Надо приспосабливаться.