— Ну нет! У кого голова не пуста, тот всю жизнь пролетает в разведке без единой царапины.

Так Дмитрий оставил свой родной полк, в котором прослужил около трех лет. Его поступок удивил особенно тех, кто не понимал, почему именно Дмитрий старался подольше задержаться в Лебедином. Кто знал Заярного ближе, тот понимал и другие мотивы, по которым бомбардировщик решил стать разведчиком: энергичный, впечатлительный, честолюбивый человек удовлетворял этим свое стремление быть заметным, а в своих действиях как можно меньше подчиняться воле других. Ему уже надоело на земле и в воздухе быть тем, кого ведут, надоело летать только в группе и кидать бомбы только по команде ведущего. Он, казалось ему, способен на что-то большее, чем то, что он до сих пор делал. Любовь, пришедшая к нему, подсказывала это. Полеты разведчика, в которых, как казалось Дмитрию, все зависело только от умения и отваги самого экипажа, наилучшим образом отвечали его ожиданиям.

Вот после каких событий лейтенант Заярный отправился в первый разведывательный полет со своим другом Шолохом.

Обессиленный, проголодавшийся, в обмерзлом комбинезоне, с засохшими на лице кровоподтеками, Дмитрий под вечер добрался до большого леса. Только присел под корнем вывернутого бомбой вяза, как в тот же миг задремал. Много думал о том, чтобы на таком лютом морозе не поддаваться сну, но, стоило только забраться в укрытие — сразу, обмяк.

Снилось или бредилось... Летит он на пылающем самолете над черным, недавно вспаханным полем и выбирает место, где сесть. Вот он приземлился, выпрыгнул из кабины и побежал по черному полю куда глаза глядят. За ним гонятся немецкие солдаты. Их было двое, затем стало пять, десять, двадцать. У него никакого оружия. Куда ему деваться? Вот-вот настигнут его, схватят руками... Впереди вдруг с грохотом провалилась земля.

«Гу-гу-гу!»

Дмитрий проснулся. Где-то неподалеку грохотали взрывы. Вскочил на ноги. Взрывы повторились — показалось, покачнулась земля.

«Неужели наши?.. Разве Шолох успел передать по радио про аэродром?..» Дмитрий стоял в яме, крепко сжимал пистолет и всматривался в небо. Ожидал чего-то могучего, что разнесло бы незримую стену, которая встала между ним и далеким задонским городком.

Где-то высоко прогудели самолеты, и все утихло.

Дул ветер, шумели вязы. Закатывалось за лес красное солнце. Густели тени. Внизу, в долине, где лежало село, показались огоньки.

Дмитрий снял рукавицы, расстегнул на груди комбинезон, достал из кармана гимнастерки партийный билет. Подержал в руках, затем наклонился и глубоко запихнул его за кожу рваного унта. Так, вспомнил, делали все, кому выпадала подобная судьба и кто возвращался в полк. Возвращался... Дмитрий тяжело вздохнул. Перед его воображением на миг предстали Лебединое, друзья, Зоя. Тоска стиснула его сердце. Шум леса тут же развеял видение. Дмитрий кинул за плечо планшет и двинулся напрямик, в направлении далеких огоньков.

Холодный ветер бил в грудь и лицо.

Ясная полная луна лила на землю голубовато-серебристый свет, воздух играл мириадами блесток, словно кипел от мороза; покой и сияние, казалось, властвуют во всем мире.

Зоя бежала по железнодорожной насыпи, не замечая ни луны, ни мороза, ни звонкого снега под сапогами. С той минуты, как услышала «не возвратились», для нее все перестало существовать в том значении, в котором существовало до сих пор.

Раньше, до этого тяжкого дня, случалось, что она вдруг спрашивала себя: «А если придет страшная весть, что будет со мной?» Перехватывало дыхание, она застывала и стояла так какое-то время, позабыв, что делала, куда торопилась. Гнала от себя мысль, и ей хотелось тот же час увидеть Дмитрия, услышать его голос.

Спустилась по крутой насыпи, миновала какой-то черный столбик, нисколько не пугаясь, услышала, как возбужденно гудели провода, пошла утоптанной дорожкой. На белом поле негустым рядком стояли самолеты. Зоя искала место, где бы не было самолета, и не находила его. Она вдруг подумала, что, возможно, Дмитрий и Алексей возвратились перед самым заходом солнца... а возможно, кто-то жестоко пошутил над ней и там, в землянке, Дмитрий встретит ее, смеясь и обнимая.

— Стой! Кто идет?

Зоя остановилась. От автомашины неожиданно шагнул часовой с винтовкой, в длинной шубе.

Из штабной землянки вышел офицер, запахивая на ходу накинутую на плечи шинель. Зоя узнала его. Это был один из друзей Шолоха, знакомый Дмитрию и Зое, штабной офицер и знаменитый декламатор Антон Гук.

Увидя его, Зоя еле сдержала себя, чтобы не разрыдаться. Еще вчера они вчетвером допоздна играли у Дмитрия в домино. Она схватила Антона за руки.

— Что с ними?! Где они?

Антон взял женщину за руку и сквозь рукавичку вмиг ощутил ее тепло и дрожь. Зоя поднесла к глазам платочек, ярко забелевший при лунном свете.

— Это ты напрасно, напрасно, — красивым, спокойно рокочущим голосом заговорил Гук. — Никаких для этого оснований... Ну, заблудились ребята.

— Они сбились с маршрута? — Такая мысль ей пока не приходила в голову. — Вы что-то получили от них?

Антон вел Зою в штабную землянку. Стройная, высокая, почти такого же роста, как и он, она шла с ним плечо в плечо, и ему было приятно вести ее под руку. Он никогда не мог спокойно смотреть на эту красивую молодую женщину. Бывая у Дмитрия, Антон своими внимательными взглядами всегда отыскивал в Зое новые привлекательные черты. И сейчас, думая о Дмитрии и Шолохе, он не сводил глаз с милого Зонного личика. Пропустил ее впереди себя на темные ступеньки и, поддерживая, низко наклонялся над нею. Ему было приятно притрагиваться к ее одежде. Ее близость гнала из головы мысли о случившемся, что и привело сюда Зою, и он в эти минуты с лихорадочной быстротой прикидывал в уме, как ему вести себя с ней сейчас, сегодня, завтра...

В полутемной землянке, обшитой свежим тесом и заставленной столами, было чадно от керосиновой коптилки. Антон предложил Зое присесть на ящик, что стоял у двери, и опустил брезентовый полог над другим входом, который был поглубже.

— Сообщений, Зоенька, нет, — вспомнил он о ее вопросе и тоже присел на табуретку у стола. — Но была радиограмма.

— Была? Какая? — Зоя смотрела на Антона застывшими, полными ужаса глазами.

— Это, конечно, военные дела, Зоенька...

— Хорошо, хорошо, Антон, — стушевалась Зоя, — я понимаю. У них все благополучно?

Антон входил в свою роль. Положив ногу на ногу, он с важностью сказал, что во время полета разведчики передавали важное донесение, которое подтверждает, что они уже были на обратном пути. Он умолчал, однако, о том, что донесение вдруг оборвалось и что самолет в то время находился еще в глубоком тылу; он смотрел в лицо Зои, на ее припухлые, покусанные губы, и ему захотелось чем-нибудь ее рассмешить: Зоина улыбка очень нравилась ему.

— На фронте, Зоенька, это обыкновенный карамболь. Всю войну сижу на разведке, сам спасался на зонтике. Вот так — фр-р... Район, понимаешь, надо изучить пешочком, тогда и с неба все увидишь. Хаживали!.. Спрячь платочек. — Отвел Зоину руку от ее покрасневших глаз. — Причапают обязательно. А вообще обстановочка выяснится завтра.

— Антон, я не могу... Как же мне до завтра... без него?.. — Зоя спрятала лицо в ладони, снова заплакала.

Антон не знал, что еще сказать. Встал, прошелся, прикурил папиросу. Поднял на Зою глаза и вдруг заметил, какие прекрасные у нее золотистые, волнистые волосы; они выбились из-под платка и легли на руки. Антону захотелось дотронуться до них.

В соседней комнате кто-то громко всхрапнул. Зоя подняла голову, поправила платок.

— Разреши мне прийти сюда рано утром? — сквозь слезы вымолвила Зоя.

— С первой же новостью я прилечу к тебе.

— Не беспокойся, Антон, я приду сама. — Зоя протянула ему руку.

— Я провожу тебя.

— Мне теперь ничего не страшно.

— У меня есть время, Зоенька.