Антон Сергеевич закатил глаза, демонстрируя неизбывную усталость от необходимости в который раз разжевывать очевидные вещи своим недалеким подчиненным.

– Мы за счет городского бюджета, пожертвовав целым рядом текущих проектов, отстроили новый интернат, оборудовали его всем необходимым, после чего два года подавали заявки и ждали, когда нам улыбнется удача. И ты хочешь сказать, что все это – зря? Что все наши усилия – напрасны? Ради чего мы буквально выгрызали у наших конкурентов право на содержание воспитанника?

– Ради денег, разумеется, – Лена поморщилась, чувствуя, как попавший ей за шиворот песок скатывается по спине вниз.

– Да, этот мелкий негодник ежемесячно приносит нам хороший доход, но то лишь верхушка айсберга! – ее босс даже вскочил на ноги от осознания важности обсуждаемой темы, – разве возможно измерить в рублях и копейках репутацию нашего города и его администрации!? Последняя трансляция получила рекордные оценки, и мы поднялись в рейтинге сразу на несколько позиций!

– Но, в итоге, все, так или иначе, все равно упирается в деньги, разве нет?

– И тот факт, что за судьбой нашего подопечного, а, заодно, и за нами с тобой следят десятки и даже сотни миллионов зрителей, тебя совершенно не трогает?

– Ничуть, – Лена вытащила из волос пучок сухой травы, и робогорничная тут же приобщила его к остальному мусору, – от того, что свидетелями моего унижения стали миллионы человек, мне как-то ни жарко, ни холодно. Кинозвездой я себя, во всяком случае, не ощущаю.

– Тогда хотя бы попробуй примерить на себя образ спасителя родного города. Если наше участие в программе заботы о подрастающем поколении будет признано успешным, то перед нами маячат весьма и весьма неплохие перспективы, – Антон Сергеевич плюхнулся обратно в кресло, – выбивать субсидии, во всяком случае, станет намного легче. Запустим еще несколько программ, инвесторов привлечем, туристов. Городков нашего масштаба, получивших право на участие в программе опекунства, не так уж и много, детей на всех не хватает, квота крайне ограничена, и наш успех вполне может выступать в качестве достопримечательности.

– Я же говорю – деньги.

– Не забывай, что и твои собственные планы на будущее также зависят от этого карапуза. Новый коптер бизнес-класса, ипотека на коттедж, абонемент в дорогой интим-салон… я ничего не упустил? Ты пойми, в случае удачного исхода нас могут подключить к работе уже на национальном уровне, а там совсем другие перспективы открываются! А вот провала нам никто не простит – достаточно единственной оплошности, и парня у нас заберут. За нами целая очередь из желающих присосаться к бюджету, выделенному на его содержание.

Проекция переключилась на трансляцию из внутренних помещений интерната, где робоняня пыталась после прогулки переодеть неугомонного мальчишку, который, вертясь и извиваясь, превращал процедуру в очередной акробатический спектакль. Даже самый стойкий и смиренный живой человек, давно потеряв терпение, наградил бы мелкого бесенка хорошим подзатыльником, но робот, обладая в буквальном смысле стальными нервами, подобных проблем не испытывал. Кроме того, его манипуляторы действовали точней и расторопней, поэтому даже в таких невозможных условиях дело, пусть медленно, но продвигалось вперед.

– Я даже не знаю, как бы мы без робонянь с ним управлялись? – вздохнула Лена, чувствуя в руках опасный зуд.

Уж она-то в такой ситуации наверняка хорошенько оттаскала бы негодника за ухо. Во время сеансов совместных игр девушке стоило немалого труда сдерживаться, поскольку его выходки опустошали ее запасы терпения в считанные минуты, и спасало лишь то, что прямая трансляция длилась всего четверть часа. Сорвись она во время эфира – и факт насилия над ребенком гарантировано поставил бы жирный крест на всей затее. И ждали бы их разбирательства, огромные штрафы, а то и депортация за Стену, где подобное варварское рукоприкладство в порядке вещей.

Все остальное время малышом занимались механические помощники, но даже их постоянно контролировали вездесущие телекамеры, запись с которых Ювенальная Комиссия могла проверить в любой момент. К сожалению, оставить мальчишку всецело на попечение робонянь не позволяли условия контракта, требовавшие предоставлять ребенку ежедневную порцию живого общения.

– И как в прежние времена родители не сходили с ума от жизни под одной крышей с такими вот голопузыми монстрами? – Лена задумчиво поскребла в затылке и теперь отрешенно изучала свои обломанные ногти с набившейся под них грязью, – детская смертность от «несчастных случаев», должно быть, просто зашкаливала.

– Разве ты в свои годы тоже так куролесила? Ты тоже лупила родителей ведерком по голове и бросалась в них игрушками?

– Да Вы что! Мне подобное и голову бы не пришло! В противном случае мне очень быстро и доступно объяснили бы, насколько я не права. Я бы пару дней потом нормально сидеть не смогла.

– Вот видишь! Раньше все обстояло сильно иначе, – Антон Сергеевич сокрушенно вздохнул, – а попробуй ты сейчас отвесить такому безобразнику вполне заслуженную затрещину, так тебя по судам затаскают!

– Но как получилось, что за такой, в общем-то, короткий срок все настолько резко изменилось? Почему теперь детей невозможно нормально воспитывать… по крайней мере, делать это так, как делали наши родители?

На экране проектора мальчуган самозабвенно метал картофельное пюре в робоняню, по-видимому, представляя ее крепостной башней, а свою ложку – катапультой. К счастью, Антон Сергеевич заранее подстраховался и заказал всех андроидов в комплектации с усиленной защитой, что оказалось вовсе не лишним. Но даже так сервисную бригаду с полным комплектом запасных частей приходилось вызывать чуть ли не каждую неделю.

– Мир стал другим, Лен. Если раньше каждый человек деньги зарабатывал, то теперь он – лишний рот, который их только тратит. А всю работу делают молчаливые машины и послушные роботы. Когда-то многочисленные отпрыски являлись залогом выживания семьи, а сегодня они – досадная обуза. К чему обременять себя лишними хлопотами, если в старости стакан воды вполне способен подать услужливый и послушный механический слуга? Спасение от скуки все больше людей находят в виртуальных мирах, ну а если не терпится посюсюкать, то есть синтетики – минимум забот и сплошное умиление, только подзаряжать не забывай. Вот у тебя дети есть?

– Спасибо, не надо! – Лена чуть ли не брезгливо покосилась на экран, – обойдусь как-нибудь.

– Видишь! Для тебя сопутствующие издержки также перевешивают. Как и для меня, и для многих прочих. Даже полагающиеся льготы, вплоть до пожизненного льготного обеспечения, никого особо не воодушевляют.

– Вот еще! На несколько лет превратиться, по сути, в раба такого вот мелкого самодура!? Увольте! Я для себя пожить хочу! А станет совсем уж одиноко – так уж и быть, заведу себе синтетика. Только взрослого, без лишних соплей. Спокойного и послушного. И чтобы его в любой момент можно было выключить, если он вдруг наскучит.

– Но человечество должно же каким-то образом воспроизводиться, верно? – Антон Сергеевич невесело усмехнулся, – или же мы очень скоро попросту вымрем как динозавры и мамонты.

– Лет двадцать назад нас, помнится, стращали россказнями о перенаселении и неспособности планеты прокормить такую ораву голодных ртов, а теперь, оказывается, мы уже вымираем? – Лена вскинула брови и недоуменно развела руками, – куда же вдруг подевались миллиарды голодранцев, объедающих несчастный шарик Земли?

– Да никуда они не подевались, строго говоря. Просто население распределилось крайне неравномерно, и в то время, как мы здесь холим и лелеем каждого ребенка, даже доплачивая уголовникам за его рождение, где-то за Стеной все обстоит с точностью до наоборот! Особо диким племенам даже проводят принудительную стерилизацию, чтобы не плодились сверх меры, на рождение детей выделяют ограниченные квоты, за доступ к которым устраивают совершенно сумасшедшие торги, де еще и агитируют людей за добровольную эвтаназию, поскольку еды, воды и других жизненно необходимых ресурсов на всех уже не хватает. Про их Движение Освободителей слышала? Когда человек соглашается на усыпление, после чего ему весь последний год платят пособие в десятикратном размере и ублажают по-всякому?