Однако, как только последний аккорд заглох, передо мною вновь стояло чучело богемной ориентации.

  - Она на английском! - недовольно потянул он. Но я отнес эти слова не к возражениям, а к замечаниям. Согласился, подправив:

  - Староанглийском.

  - Тем более. - Пако подпер подбородок кулаком.

  - Не такой сложный язык, - пожал я плечами. - Особенно, если учить на звук. А то и вообще перевести на испанский.

  - Не твое дело, куда перевести! - бросил он и я заткнулся. Действительно, судьба песни после сделки меня не касалась, а Пако, судя по всему, решил ее взять. - А что с правами собственности?

  - Вещь средневековая. - Я вновь пожал плечами. - Век то ли двадцатый, то ли двадцать первый. Все права, какие были, давно забыты. Я даже имена авторов не нашел.

  - И ты даешь песню без прав? - Его глаза взлетели на лоб, сам он ехидно скривился. Да-да, непроходимая тупость, 'колхоз', а как же. Знаю. - А если я тебе сейчас скажу 'нет', а сам ее возьму?

  - Мы все под одним человеком ходим, - покачал я головой, воздев глаза к потолку. - Вдруг ему понадобтся материал еще раз, и вопрос этот всплывет? Оно того стоит?

  Нет, оно того не стоило. Где-то 'на улице' - возможно. Но не в школе искусств Бернардо Ромеро, где все 'свои'. Тем более, даже если мне заплатят, то совершенно нерыночный мизер, поскольку 'обуть' 'колхозника' дело святое. Потеряет Пако сущие центаво, без какого-либо риска.

  - Сколько ты хочешь? - покровительственно улыбнулся этот тип, гораздо раньше меня просчитавший ситуацию. Возможно, еще до входа в эту дверь. Я же про себя отметил, что во время торга акцент его исчез, передо мной стоял 'купец' и только 'купец'. Вот что деньги с людьми делают!

  - Я не гордый. Стандартную таксу, - честно расписался я в невежестве, не имея ни малейшего представления, какую цену называть. На эти слова улыбнулась даже Мерелин, сохранявшая каменное спокойствие, пока мужчины договариваются.

  - Зачем тебе это надо? - прищурился Пако. Насмешка из его голоса исчезла, но подразумевалась. Он как бы демонстрировал, что царь и бог этой ситуации; всё видит, понимает, и от его хотения будет зависеть результат сделки. Сподобится ли снизойти, или нет. И главное, он был на сто тысяч процентов в своем праве - у меня на руках кончились не только козыри для торговли, но и вообще карты.

  - Я потратил на эту песню две ночи, - честно признался я, нутром понимая, что только признание позволит договорится. Это чучело не лишено своих талантов, одно из которых - чтение людей. И начни я ломать комедию, гнуть пальцы - он просто предпочтет не иметь со мной дела. - Две ночи на стимуляторах! - повысил я голос, понимая, что сработало. Губы Пако расплылись в понимающей усмешке. - А эта сучка отказалась.

  Теперь улыбнулась и Мерелин. И тоже покровительственно. Однако, процесс пошел, и шел он в нужном направлении.

  - Теперь хочу отдать ее в хорошие руки, - закончил я. - У нее, - кивок на девушку, - очень хороший голос, она хорошо споет ее. А моя... Сеньорита пусть удавится от злости, - сверкнул я глазами. - Она будет в зале, даже если не на сцене.

  Пако думал долго. Затем заговорщицки подмигнул - вот она, мужская солидарность:

  - Договорились!

  И протянул руку девушке. Мерелин вытащила капсулу и отдала ему.

  - Вначале я ее проверю на права собственности, - продолжил он. Господи, куда ж акцент подевался?! - Действительно ли так, как говоришь? Если да... Возможно... ВОЗМОЖНО, - подчеркнул он, - я ее возьму. Ну, а деньги... - Его губы вновь расплылись в усмешке. - Занесу потом. Ты же здесь учишься? - указал он себе за спину, имея в виду школу. Я кивнул. - Вот и хорошо.

  Переговоры завершились, стороны достигли взаимопонимания, и дальнейшее нахождение в гримерке было бессмысленно. Пако открыл дверь, в которую я быстренько выскользнул.

  - До встречи... Влюбленный мальчик! - бросил он напоследок, то ли насмехаясь, но скорее сопереживая. С эдаким барским покровительством: 'Вот я когда-то тоже...!'.

  Во как! Уже мальчик! Прогресс, однако!

  Я шел по коридору и насвистывал под нос. Настроение было отличное. Пока разговаривали в каморке, пискнул браслет, благоверная снизошла до ответа, и надо ей перезвонить. Теперь меня ждала дорога - или к очередному госпиталю, где она дежурит, или к крыльцу ее корпуса академии, или же на Симона Боливара 1024. Определимся!

  ...А не заплатит... Ну и фиг с ней, с песней! Моя награда - ошарашенные глазки ее высочества на финальном прогоне, даже если я их не увижу. Эта мысль грела душу куда сильнее всех денег вместе взятых.

  Глава 6. Рок-н-ролл навсегда

  Что такое ад? Теперь я это знаю. Увидел. Почувствовал. Окунулся.

  Я проклял тот день, когда нога переступила порог этого заведения. И еще больше, когда встретил 'Алые паруса' в Малой Гаване.

  Мы старались. Парни выкладывались по-полной. Но получалось как в той басне про лебедя щуку и рака. После же титанических усилий результат оказывался... Как говорили римляне, тужатся горы, а родится смешная мышь.

  Начнем с меня, ибо во мне была главная загвоздка. Мой голос не соответствовал тому, какой требовался для исполнения предложенных вещей. Вещи были бомбовскими, с этим все согласились, но... Не с моим вокалом. Да, его мне здесь подтягивали, но тембр был не тот, слишком низкий, и элементарно не звучал.

  Далее сами парни. Пытаться сыграть 'как вот они', попутно переработав, адаптировав материал, оказалось для них задачей непосильной. Если результат труда начинал нравиться Карену, тут же против горой вставал Хан. Нравился Хану - поднимался Карен. В итоге, если и находилось компромиссное решение, в дерьме обоих топил Фудзи, академическим языком доказывая, что оба они те еще гении и ничего толкового не вышло. Потому-то и потому.

  Это были нервы, сплошной комок нервов, те дни. Я возвращался на базу как выжатый лимон, и мне впервые НРАВИЛОСЬ возвращаться. А кому не понравится покидать сумасшедший дом, меняя его пусть и на приевшуюся, но понятную и размеренную рутину?

  Итак, по итогам недели, то есть трех последовательных репетиций, я пришел к выводу, что затеянная мной авантюра - дохлый номер. Но сдаться, уйти не мог - моя была идея, я предложил. Но парни находились в шаге от того, чтобы послать меня самостоятельно, а заодно и друг друга. Конечно, они потом помирятся, но этим посылом подведут черту - мой первый творческий опыт окажется неудачным. Несмотря на то, что заключался он всего лишь в предложении плагиата, тупого передирания старых вещей под новую реальность. Даже плагиат потянуть я не могу, представляете?!

  Возможно, если бы нам кто-то что-то показал, надоумил, этого бедлама бы не было. Мы начинали с нуля, абсолютного, который по Кельвину, и понятия не имели, как надо браться за подобную работу правильно. Парни кое-что могли, обучались в этой школе несколько лет в конце концов, но были заточены под свою музыку, свое направление, и за его пределами банально растерялись. Плюс, как уже сказал, человека, знающего как должно быть 'единственно правильно' у нас было аж три, и при этом все трое в большей степени знали 'как не надо', чем 'как надо'.

  Но надоумить нас было некому. Парни в школе дона Бернардо существовали на птичьих правах. Дон Бернардо, как старик добрый и позитивный, разрешил использовать одну из вечно пустующих аудиторий, заваленных стульями, креслами и иной мебелью, несущую функцию кладовки, но их творчество его не интересовало.

  - Просто он знает о вашей связи с нацами, потому держит у себя под боком, под наблюдением, - высказался я, когда обсуждали эту тему.

  Парни замахали руками, грозно зашипели, и я понял, что произносить эту мысль вслух - табу. Действительно, зачем старику эта группа? Только для того, чтоб держать около, по принципу, держи друзей поближе, а врагов...