Многим он казался фантазером, но руководители крупных корпораций и даже социалистических министерств — люди практичные — слушали его со вниманием. Они остро ощущали переход современного мира в глобальную стадию, где техника и экономика могли успешно развиваться лишь на всемирной арене.

Салера был американизированным итальянцем средних лет, с густыми, длинными, гладко зачесанными назад черными волосами, высоким лбом, с внимательными, живыми и в то же время мечтательными глазами. Небольшого роста, полноватый, очень подвижный и энергичный, он внушал симпатию и моментальное доверие и вносил элемент романтизма и поэзии в скучные дела корпораций. Они охотно заключали с ним контракты на разработку его идей, которые иногда приносили им миллиарды. Он не был богат, но у него всегда были деньги, а главное — связи.

Без трех минут семь Боб Салера появился в холле «Палас-отеля».

— Ты, должно быть, здесь совсем соскучился? — весело проговорил он. — Многих японцев знаешь?

— Многих. Да только они меня что-то избегают.

— И не удивительно. Впрочем, дело поправимое. Для начала поужинаем у меня в «Принце». Там совсем неплохо. Ты ведь любишь здешнюю кухню?

Такси повезло их через Маруноучи и Симбаши в Ши-ба-Коен, к подножию токийской телевизионной башни. Недалеко в парке стоял дворец Шиба, принадлежавший императорской семье. Выйдя из машины, они прошли в сад, где под стеклянными крышами находился один из ресторанов гостиницы. Интерьер был вполне европейским, но пища — японской: говядина Сукияки, бифштекс Терияки, мясо в стиле Темпура. Нефедов краем уха слушал рассказ Боба о его очередном увлечении.

— Завтра я даю семинар для руководителей «Японского промышленного банка» об экономической ситуации в мире. Я посмотрел, Серж, тему твоего сообщения на симпозиуме. По-моему, ты вполне мог бы поучаствовать и в моем семинаре, рассказать о своих идеях. Заодно познакомишься кое с кем из знающих людей. Тебе это пригодится.

Салера вопросительно посмотрел на Нефедова. Перед Бобом темнить не следовало. Надо было говорить правду, ссли не всю, то хотя бы часть.

Сначала Нефедов усомнился, узнав от Коуза, что крупный пакет акций ВВФ оказался в собственности «Дай лайф иншуренс». Но факт этот подтвердился. Официальный список ценных бумаг, которыми владела фирма, не оставлял на этот счет никаких сомнений. Акции были приобретены недавно. После своей встречи с Хинденом Нефедов уже не удивлялся тому, что столь крупная операция прошла практически не замеченной, никак не отразившись на бирже.

Но суть вопроса была не в этом. В прошлые времена страховые фирмы никогда не были активными инвесторами. Они покупали пакеты ценных бумаг не для спекуляций и не для контроля, а чтобы получать стабильный доход. Акции ВВФ вполне попадали под категорию солидных бумаг, которыми японская страховая фирма могла интересоваться на вполне законном основании. Но вряд ли она самостоятельно вышла на такой объект для помещения своих средств. Чтобы разыскать столь значительное число акций и суметь их купить напрямик, а не через рынок, требовалось особое умение. Тем более что в портфеле «Дай лайф иншуренс» иностранные бумаги были до сих пор редкостью. Ее интерес к акциям иксляндского концерна мог объясняться лишь содействием, а быть может, и инициативой какого-то неведомого посредника. Проверка личного состава директоров страховой фирмы дала скудные результаты. Тетсуо Опиши, Ясухиро Окада, Иошиноби Нагата — эти имена ничего не говорили Нефедову, не были в его компьютеризованном банке данных.

Не только сама операция проведена страховой фирмой крайне осторожно, но и число приобретенных акций было таким, чтобы не спугнуть наблюдателей — официальных и частных. Купленный пакет акций ВВФ составлял менее четырех процентов их общего числа — ниже установленного лимита. По закону об этом можно было не упоминать в ежегодных отчетах самого ВВФ, тем более что в его директорате никто не имел прямого или косвенного отношения к японской страховой компании или к Японии вообще.

Где-то в хитросплетениях взаимных или международных связей японской финансовой элиты таился ответ на занимавший Нефедова вопрос. Но методы, которые он эффективно применял для анализа контактов американских и западноевропейских корпораций, оказывались беспомощными перед невидимым барьером, ограждавшим банки и страховые фирмы Японии от чрезмерно любопытных взглядов посторонних.

— Я мало что понимаю в страховом бизнесе, — сказал Боб, выслушав Сергея. — Но думаю, что занимаешься этим ты не напрасно. Япония становится мировой державой. Японцы проникают в самые святилища американских финансов. Это они вложили средства в «Абрахам бразерс»? — Он назвал один из десятка крупнейших инвестиционных банков на Уолл-стрит.

— Да, — подтвердил Нефедов, — но ведь с японцев взяли обязательство не претендовать на контрольный пакет.

— Конечно. Но что такое в наши дни контрольный пакет? Можно и с одним процентом контролировать бизнес, если иметь голову на плечах. Ну, да дело не в «Абрахам бразерс». Сейчас начались переговоры о покупке японцами «Ширсон, Канингхэм», причем речь идет уже не о доле, а о приобретении целиком и без всяких оговорок.

Нефедов задумался. «Ширсон, Канингхэм» относилась к числу уолл-стритовских финансовых фирм, в которых директором состоял Дик Коуз. В последнем разговоре он ничего ему об этом не сказал. Может быть, не мог, не имел права. Коммерческая тайна?

— А кто покупатель? — спросил он у Боба.

— Это тебя заинтересует. Переговоры ведутся от имени «Дай лайф иншуренс». Но дело этим не ограничивается, — продолжал Боб. — Японцы подобрались к «Бэнк оф Америка». Интересно, разрешат его купить или нет? Ты как думаешь?

Вопрос был действительно интересным. Незадолго до этого одна японская фирма решила приобрести крупную фирму, производящую микросхемы в Силиконовой долине под Сан-Франциско. Но вмешался Пентагон и запретил сделку.

— «Бэнк оф Америка» не выпускает микросхем, — заметил Нефедов.

— Разумеется. — Салера посмотрел на Сергея ясными плутоватыми глазами. — Но он финансирует десятки предприятий, которые находятся в самом сердце американской микроэлектроники. Это — ее мозг, нервная система. Купив это создание старика Джаннини, японцы одним ударом подчинили бы не то что всю Силиконовую долину, но и пол-Пентагона.

— До этого, пожалуй, дело не дойдет, — возразил Нефедов.

Они долго сидели в номере «Принца» и договорились встретиться на следующее утро на семинаре Боба.

— Давай условимся так, — сказал Боб, — я за тобой заеду завтра в десять. Выступишь на моем семинаре в вольном стиле. А я обещаю, что до отъезда ты узнаешь то, что ищешь.

Семинар Боба проходил в здании «Кэйданрэна» — японской ассоциации промышленников недалеко от «Палас-отеля». На шестом этаже в зале заседаний за длинным широким столом собрались солидные представители местного делового мира. Они внимательно слушали Салера, а потом Нефедова, говорившего о глобализме корпораций и о том, как его сочетать с национальной государственностью.

После семинара к Нефедову подошел Широ Мизуно — глава «Японского промышленного банка».

— Вы очень интересно говорили, мистер Нефедов, — сказал он. — Вопрос о национальном суверенитете стоит сейчас в центре нашего внимания. Думаю, что бы правильно поняли наши взаимоотношения с иностранными государствами, где нам приходится работать. Что касается космического оружия, смею вас заверить, это нас пока не интересует. Тут все секреты пока что в руках американцев, а они не хотят ими делиться.

— Но вы вошли в СОИ, — возразил Нефедов.

— Да, это так, но контракты заключаются туго.

Больше Мизуно объяснять не стал. Слегка поклонившись, он отошел в сторону.

— Ты им понравился, — сказал подбежавший Боб. — Мне несколько человек говорили. Кстати, я узнал, почему тебя сторонились. В последнее время здешнему бизнесу досаждают «сокайя» — это группы организованных бунтарей, которые шантажируют руководство компаний, грозя срывать собрания акционеров неуместными вопросами. И берут большие отступные за молчание и спокойствие. Один вице-президент здешнего банка даже повесился: не смог пережить обвинений в сговоре с «сокайя».