- Ленка, назад! - крикнул, что есть мочи Айвин.

   Эдвар догадался, что "Ленка" - это Хелен, которая, впрочем, и сама уже поняла мощь своего противника. Она рванула назад со всей скоростью, на какую была способна. Эдвар даже не пытался уследить за девушкой. Убийца легонько подхватил последнее копье и бросил вдогонку убегающей Хелен, почти достигшей уже войска. Воительница, вновь точно почувствовав опасность, развернулась и неуклюже взмахнула рукой. Острие пролетело около ее щеки, мимо и глухо чавкнуло, найдя другую цель.

   Иллиан с глухим хрипом повалился на землю, и только тут Эдвар понял, что произошло. Копье проткнуло капитана, как тренировочную мишень из полой тыквы, разорвав кольчугу и на пару дюймов выйдя из спины. Лейтли был еще жив, но сомнений на его счет не оставалось. Рана тяжелая.

   - Как можно было добросить так далеко копье? - в состоянии шока выдохнул Эдвар.

   - Он, как и я, - ответил Айвин. - Психокинетик.

   Жестяная корона

   Во рту осталась еще горечь утренней изжоги, а в висках пульсировал вчерашний лишний кубок вина. Родимое пятно зудело, как проклятое, Ивана поминутно бросало в жар, но он шел, спокойно и неторопливо, по следам Лены. Квик сейчас сидела на коленях, обхватив Иллиана, жизнь из которого утекала с каждой секундой. Туров старательно не оборачивался, чтобы не броситься обратно. Ему и так колоссальных сил стоило взять себя в руки и принять бой. Перед ним стоял самый опасный противник из всех возможных.

   Иван попытался рассмотреть внезапного оппонента. Ростом даже повыше его, да и в плечах пошире. Но вот лицо - чуть насмешливое, с носом картошкой... русское. Туров мог поклясться, что перед ним соотечественник.

   - Кто ты? - крикнул он на русском.

   - Я сюда не болтать пришел, - ответил психокинетик.

   Он поднял руки, но Иван оказался быстрее. Туров даже не знал, что он хочет сделать, просто со всей силой попытался толкнуть недруга, но тот даже не шелохнулся. Ваня почувствовал седьмым, а может, даже восьмым или девятым чувством, как его пальцы воткнулись в нечто твердое и увязли там окончательно. Убийца из Проклятой лощины лишь недобро улыбнулся и все же поднял руки.

   Туров ждал, что его сейчас отбросит к ногам лорда или разорвет на части, но соотечественник оказался более изощренным садистом. Иван никогда не сталкивался с воздействием психокинетических сил на себе и мог лишь благодарить Бога за это. Теперь уже неважно, Единого или всех Трех сразу.

   Туров понял, что умирает. Умирает медленно и мучительно. Разрываемый на части психокинетической силой врага, силой, более мощной и ощутимой, чем его собственная. И может, происходящее было похоже на статичную картинку, в которой ничего не происходило, но Иван чувствовал иначе. Словно мясо, мышцы, нервы, кости - все отделялось друг от друга. Вот-вот должна была закипеть кровь, взорваться черепная коробка, вывалиться наружу глазные яблоки. Ему казалось, что еще секунда, и он умрет. Оставит этот проклятый мир и все миры, в которых он мог быть, но не был.

   Но Турова отпустило. Короткая, но острая боль еще не ушла из тела, слабыми отголосками напоминая о себе, однако жить было можно. Жить даже надо было. Иван посмотрел на психокинетика, на его удивленное безжизненное лицо со стрелой, торчащей из окровавленной глазницы. Туров обернулся назад и заметил сосредоточенного Биргира, опускающего лук. Оск перевел взгляд с убитого на Ваню.

   - Теперь мы в расчете, сын Одина.

   Биргир развернулся и пошел прочь, по направлению к замку. Никаких больше лишних слов, эмоций. Иван понял, что это была не битва оска, не его война. Он лишь сдержал обещание, данное себе самому. Воины Эдвара расступались перед ним, давая дорогу. Перед северянином, которого не любили, ненавидели или старались не замечать. И который, возможно, предрек исход сегодняшней битвы.

   Туров хотел окликнуть оска, остановить, вернуть, хотя понимал, что не имеет на это права. Да и некогда было. Иван обернулся, посмотрел на двинувшееся вперед войско врага и растерялся. Может быть, причиной всему были многочисленные фильмы, вроде "Трои", где два героя сходятся, один убивает другого, и армии расходятся в разные стороны. Минимум жертв и все довольны.

   Но Виссел решил по-другому. Хотя, сказать по правде, Туров понимал, что противника получается, и не он убил вовсе. Значит, у этого Эригана было полное моральное право... Иван отогнал эти глупые мысли. Виссел бы напал в любом случае - одолей этот залетный русский его или убей он соотечественника. Не для этого тот собирал такое войско, чтобы просто отступить.

   Наемники Эдвара выстрелили первыми. Засвистели, распрямляясь тетивы, и маленькие древки с крошечной смертью на конце взвились в воздух. Многие из них обрели свое последнее пристанище в снегу, но другие впились жадными ртам в тела воинов, найдя брешь между доспехами. Висселийцы замедлили бег и сделали ответный залп.

   Иван ощутил, как по его телу бежит ток. Это чувство родилось глубоко в груди и расходилось по всему телу, придавая сил. Почему-то вспомнились те самые уроки отца с кусками металлолома. Только теперь не было горечи и страха за прошлые неудачи. Они должны были быть. Должны были быть, чтобы теперь у него все получилось.

   Туров поднял руку и просто отвел все стрелы, как если бы задернул шторку, и вода из душа стала падать в ванну, не в силах преодолеть эту преграду. Висселийцы стреляли вновь и вновь, но каждый раз чужеземец останавливал град летящих смертей.

   Тем временем враги были уже близко. Иван мог различить морщины на испуганных лицах пехотинцев, налипшую грязь на доспехах рыцарей, искаженные от боли морды лошадей из-за впивающегося в зубы трензеля. Он даже разглядел в толпе толстого, точно закованного против воли в тесные доспехи, пожилого мужчину с нелепой короной вместо шлема. То был Эриган Виссел, двигавшийся вместе со всеми, но очень медленно, не желая оказаться в первых рядах. Его обгоняли даже пешие солдаты, а лорд в окружении своей охраны не торопился начать битву лично.

   Внутри Ивана перевернулся котел со всей желчью, злобой, ненавистью. Ядовитое зелье потекло по венам, смешиваясь с кровью и отравляя организм. В висках бешено застучало, желваки сжались сами собой, мир вокруг на секунду замер и перестал существовать. Ведомый лишь инстинктом, некой животной яростью, Ваня со всех сил ударил в ладоши и замер, испугавшись собственного хлопка.

   Туров примерно понимал, что случилось. Вернее, ощутил, прежде чем увидел последствия. Он будто взорвался изнутри, и взрывная волна обрушилась на нападавших. Невидимая сила сметала все на своем пути: людей отбрасывало назад, лошади вместе с седоками падали на спины, а нещадный вал катился все дальше и дальше, находя новые жертвы. И даже когда он ушел далеко за пределы взора Ивана, психокинетик понял, что еще ничего не закончено. Не замерло, обратившись в вакуум и обозначив конец.

   Ошеломленные и утратившие силу духа висселийцы все же поднимались на ноги. Многие делали это нехотя, испуганно озираясь вокруг в ожидании нового еще более сокрушающего удара. Ваня только сейчас понял, что для новой волны его сил точно не хватит - колени мелко дрожали, и ноги ходили ходуном. Но этого и не потребовалось. С диким звериным криком из-за его спины выскочил сначала один наемник, потом другой, третий.

   Войско Эдвара неистовствовало и рвалось в драку, ободренное первым, пусть и несущественным, поражением врага. Они обрушились на висселийцев, как град обрушивается на головы несчастных, оказавшихся под открытым небом, не в силах найти убежища. Первые ряды еще пытались сопротивляться, но лавина смела их, перемолотила кости и выплюнула безжизненным киселем прочь.

   Воины неслись вперед, настигая бегущих в панике людей самопровозглашенного короля, и оставляя после себя лишь безжизненные тела. Простые крестьяне, которые несколько недель назад еще мирно жили у себя в деревнях, несли смерть чужими энтийскими мечами, зазубренными дубинами и длинными копьями - всем, что нашли в оружейных Утеса Гроз.