Автору очерков удалось правдиво рассказать о трудностях строительства дороги и по достоинству оценить результаты шестилетней самоотверженной работы.
«В Челябинске я познакомился с теми неутомимыми «гномами», энергией которых пробита «каменная грудь» великана, — писал он, — отделяющего Европу от Азии, и которые создали себе бессмертный, хотя и рукотворный памятник, едва ли не столь же прочный, как египетские пирамиды. В самом деле, сколько нужно было иметь в запасе технических знаний и строительной, строго математической сообразительности, сколько требовалось предварительных, самых точных цифровых выкладок при исчислении предстоящих в непроходимых дебрях работ, и физического и умственного труда для приведения таких исчислений в дело, в жизнь; каким лишениям приходилось подвергаться в горных и болотистых местностях, где убийственная сырость и невыносимые страдания от насекомых, от туч болотной мошкары, могли лишить энергии даже каменных людей, сколько, повторяю, нужно было всего этого запаса терпения, настойчивости и прочей дьявольщины, чтобы перескочить в Азию! И перескочили!»{64}
5 октября 1890 года начальник строительства обратился с рапортом к председателю Временного управления казенных железных дорог и представил список инженеров к награде, которые «проявили особое усердие к делу составления проектов Самаро-Уфимской, Уфа-Златоустовской и общего проекта Западно-Сибирской железной дороги». Седьмым в этом описке был назван начальник 9-го участка, инженер Николай Михайловский{65}. Награда, полученная им, была незначительна и не соответствовала его действительным заслугам. Но не отметить его совсем было просто нельзя.
Н. Гарин-Михайловский бросает службу, возвращается в самарскую усадьбу Гундоровку. Здесь он заканчивает начатый на Урале очерк «Несколько лет в деревне», устанавливает связи с писателями, знакомится с М. Горьким, окончательно приобщается к литературной деятельности. Заложив свое имение, он покупает журнал «Русское богатство». Жена писателя становится издательницей. Н. Гарин-Михайловский публикует в этом журнале «Детство Темы» и сразу же занимает прочное место в русской литературе.
Н. Гарин-Михайловский не прекращает и публицистической деятельности, продолжает выступать со статьями в различных периодических органах. В статье «Несколько слов о Сибирской железной дороге», опубликованной в «Русском богатстве» за 1892 год, он рассказывает о трудностях изысканий, связанных с постройкой Уфа-Златоустовской железной дороги, во время которых «8 процентов изыскателей навсегда сошли со сцены, главным образом от нервного расстройства и самоубийства. Это процент войны». Вопросы безопасности труда, условий работы изыскателей продолжают волновать и беспокоить инженера Михайловского. Он тоскует по прежнему делу. И вот инженер-писатель снова на строительстве железной дороги Челябинск — Курган — Омск. Теперь он разъезжает по неоглядным степным просторам Зауралья, ночует в поле, встречается и беседует с крестьянами, живет богатой впечатлениями жизнью изыскателя-путейца.
Управление Западно-Сибирской железной дороги размещается в Челябинске. Тут Н. Гарин-Михайловский проводит только обработку поисковых материалов. Все остальное время он на трассе, всегда в своей бессменной форменной инженерной куртке. Герой очерка «Вариант» продолжает его волновать. Писатель ведет записи о Кольцове, отмечая, что на его героя успокаивающе действуют работы изыскателя и дают ему новые силы, укрепляют веру в победу своего дела. Писатель Н. Гарин живет делами и мечтами инженера Н. Михайловского.
«Дело идет, и я в своей сфере, — пишет Николай Георгиевич жене из Сибири в письме 22 июня 1891 года, — попробую писать как бы о Кольцове, описывая действительную жизнь: не выйдет, ты не будешь в убытке, так как будешь знать про меня. Итак… Кольцов был снова в своей сфере… Снова пахнуло на него свежестью полей, логов, земли, неба. Снова природа обхватила его в свои объятия, как молодая соскучившаяся жена обнимает своего долго отсутствующего мужа, и Кольцов сразу почувствовал в этих объятиях всю силу своей любви и всю ту бесконечную связь, установившуюся между ними»{66}.
Как раз в эти годы Гарин-Михайловский знакомится с челябинскими революционерами-марксистами Осипом Годлевским и Николаем Зобниным, работавшими в Управлении Западно-Сибирской железной дороги, ближе сходится с ними. Возможно, в это же время он впервые встречается с Петром Масловым и другими уральскими марксистами, позднее составившими ядро «Уральского рабочего союза».
«В 1899 году, когда произошел провал «Уральской социал-демократической группы», отпечатавшей в своей типографии № 1 сборник «Пролетарская борьба» со статьями моей, Циммермана и Португалова, — рассказывает в своих воспоминаниях писатель А. Санин, — мне пришлось, спасаясь от ареста и суровой кары, мне грозившей, прожить в Гундоровке, в том же гостеприимном лесу, среди пчел и ребятишек-пчеловодов, целое лето, а к осени Гарин снарядил меня за границу, где и потом некоторое время поддерживал меня. Затем связи порвались. По возвращении из-за границы мне уже не пришлось увидеть Гарина живым»{67}.
Известно, что видные революционеры-марксисты, а среди них Н. Федосеев, обратили сразу же внимание на публицистические выступления Гарина и высоко оценили его очерк «Несколько лет в деревне», считая, что в литературу пришел не только талантливый писатель, но и человек, близкий по духу. Они попытались завязать с ним дружеские отношения. Гундоровка становится местом, куда приезжают социал-демократы, чтобы сблизиться с Гариным, они находят приют в его имении, скрываясь от преследования царских властей.
Среди социал-демократов, встречавших самое горячее сочувствие и помощь писателя, был и уральский марксист П. Маслов. Оставшись без «определенных занятий» после закрытия «Самарского вестника», в 1897 году он обретает надежный кров в конторе инженера-строителя железных дорог Гарина-Михайловского в селе Тургеневе. И теперь вплоть до лета 1900 года Петр Маслов находится в постоянных разъездах, он то в Самаре, то в Симбирске, то на изысканиях новой трассы в Пермской губернии. Служебные разъезды позволяют ему лучше скрывать революционную деятельность.
Работая над очерком «Вариант», Гарин-Михайловский одновременно пишет повесть «Лешее болото» из жизни горнозаводского Урала. Эта повесть до сих пор не опубликована и хранится в архиве писателя в рукописи. В ней рассказывается о безграничных богатствах недр Урала, о сказочной природе, с одной стороны, а с другой — о нищете, темноте, забитости народа.
«Природа, — размышляет герой повести Иван Николаевич Суринов, — действительно сделала все, чтобы засыпать человека богатствами, но со стороны человека тоже сделано все, чтобы умудриться и среди этих богатств создать общее разорение. И все потому же, что и в этом уголке положены в основание жизни не альтруистические стремления и волнения, а грубый, бессмысленный эгоизм и родной сын его — невежество»{68}.
Не увидел света и рассказ «Бродяжка», в котором с большой теплотой и сочувствием автор повествует о бродягах, «самых бесправных из всех бывших когда бы то ни было рабов», скитавшихся по селениям Урала и Сибири.
Если «уральский материал», жизненные наблюдения писателя над людьми края нашли свое заметное отражение в творчестве Н. Гарина-Михайловского, то его живые связи с литераторами Урала прослеживаются значительно слабее. Тут можно лишь указать на связи с кружком братьев Зобниных, П. Масловым.
Наиболее заметны и значительны связи Н. Гарина-Михайловского с Д. Н. Маминым-Сибиряком. Они не только встречались в редакции «Русского богатства», но и переписывались. Иногда между ними возникали споры, но писатели всегда уважительно относились друг к другу.