М-да, все-таки Вевее мало надо, чтобы напиться, она же не закалена гулянками с орками, — усмехаюсь я, прислушиваясь к невнятному пению из нужника.

— Вевея, давай быстрее, а? Я же не железная!

— Ик! Ща вылезу… — наконец дверь открывается, являя миру всклокоченную голову блонди.

Но больше я не успеваю сделать даже шаг — на затылок со всего размаху опускается что-то тяжелое. И я лечу… Лечу во тьму, успев заметить, как ночь расцветилась огненными всполохами.

Поздно, Вевея.

Вевея

О-ох… Как же мне хреново! Голова раскалывается, тело ломит. О, Пресветлая, зачем ты придумала похмелье?

Слабость. Внутри словно огненную лаву разлили, пожирающую силы. Ощущеньица — как на Ланкинской дороге, когда…

ЧТО-О?!

С трудом разлепив глаза, я в ужасе уставилась на свое многострадальное тельце, прикованное к стене обманчиво тонкими синеватыми цепями из амитрита.

От бессильной ярости хотелось завыть в голос, но связки с похмелья с этой задачей не справились, издав только сиплое карканье, которое, кажется, разбудило другого пленника — фигура в противоположном углу заворочалась и знакомым голосом пробормотала что-то типа «какая жесткая постель».

— Лиина?!

А вот и голосок прорезался.

— ЛИИНА-А!! — вот что за нахалка, как ни в чем не бывало дрыхнет себе на полу, а я как полудохлый клоп шевелю лапками на стене, да еще в нежных объятиях противомагических цепей. Повезло так повезло!

— Ну чего? — страдальчески прохрипела наконец подруга.

— Того, — буркнула я, стараясь особо не шевелиться — так немного стихало противное болезненное ощущение, будто ко мне присосались сотни голодных пиявок. Только вот нужна им не кровь, а нечто более ценное — моя магия.

Целую минуту меня обалдело изучали абсолютно невменяемые глаза, явно пытаясь сообразить, что к чему, затем знахарка потрясенно выдохнула:

— Вот меня заглю-юкнуло…

И эта зараза собралась снова завалиться спать!

— Э, э, э! Подъем! — заорала я, жалея, что не могу сейчас материализовать над Лииной ведро ледяной воды: вскочила бы как миленькая.

— Так это не сон? — разочаровалась девушка, мутными глазами озирая помещение. Ничего особенного, просто маленькая каморка с внушительного вида дверью и дыркой в стене, которую кто-то умный назвал окном.

— Может тебя пнуть, чтобы лучше соображалось? — предложила я. У меня-то от одного вида амитритовых цепей сразу в голове прояснилось.

— Ну и во что мы опять вляпались? — простонала Лиина, поднимаясь.

Отличный вопрос.

— Мне бы самой хотелось знать, — я с завистью проследила, как она разминает затекшие ноги. Поделилась информацией: — Зато я помню, что тебя вчера душевно приложили по башке.

— Что-о? Кто-о? — а глазки-то какие кровожадные…

— Какая-то небритая сарацинская морда, — с усилием вспомнила я. — Их там около двух десятков было.

— А может это у тебя в глазах двоилось? — прозорливо уточнила травница, потирая шишку на затылке.

Ой позо-ор, проиграть разбойникам-сарацинам! А еще боевая магиня. Хотя точно помню, что хорошенько подпалила задницы паре-тройке напавших.

— Ну что ж, поздравляю, Вевея: нас похитили! — убито подытожила Лиина. — Вот только не пойму, зачем?

— То есть?

— Зачем похищать каких-то ведьм и травниц? Кто за нас выкуп-то платить будет?

— Вот у похитителей и спросишь, — пообещала я. С бодуна мне как-то плохо соображалось.

— Зачем? Ты же нас вытащишь!

Потрясающе.

— Каким образом?

— Ну наколдуй что-нибудь. Кто из нас маг, я или ты?

— Логично. Только я не могу. Видишь цепи? Нет, не тро… Ай!

— Ой, прости!

Выматерив всю родню до десятого колена одной излишне любознательной девицы, я отдышалась и почти нормальным голосом попросила больше так не делать.

— Да я так и поняла. А почему? — Лиина благоразумно отодвинулась от моих бренных телес, опасаясь задеть оковы.

— Это амитрит. Сплав, из которого делают цепи для магов. Он тянет энергию и не позволяет восстановить резерв, — тихо объясняла я, не упомянув только о том, что если носить амитрит больше недели, маг теряет способности навсегда. Спасает лишь то, что этот сплав дико дорог, его может приобрести разве что король. А вот выкрасть драгоценный амитрит из королевских тюрем гораздо легче…

И какая скотина не пожалела для меня эти проклятые цепи? Так и тянет отблагодарить за столь щедрый подарок чем-нибудь тяжелым по голове.

— А что, — начала было говорить подруга, но нашу беседу прервали.

С ужасным лязгом дверь камеры открылась, являя миру двух сарацинов с одинаковыми ухмылками, заросших волосами чуть ли не до глаз.

— Хэй, дэвушки, на выход! — явно глумясь сообщил один.

— Куда-куда? — подозрительно сощурилась Лиина. — Если совсем на выход, за Грань, то я лучше здесь посижу!

— Как куда, э? На торги! — выдал второй.

Челюсти у нас отпали синхронно…

Торги. Тайные ларенские торги невольников, в Виктории — официально запрещенные. Но кто сказал, что все законы добросовестно выполняются?

Желтолесье — небольшая деревенька в четырех днях пути от Ларена. Домик-развалюха у околицы. Красивая светловолосая женщина, только что получившая пощечину от мужа, плачет, сидя на полу и прижимая к себе девочку лет восьми, ее маленькую копию.

— Да что же ты творишь, Балнир!

Хлесткие слова жены заставляют недовольно поморщиться плотного мужчину, стоявшего в дверях с каким-то черным человеком, который смутно не нравится девочке. Он заметил ее еще вчера, когда та беззаботно играла возле дома.

— Ты вырастешь настоящей красавицей, правда?

И вот теперь он зачем-то пришел к отцу и долго льстиво с ним разговаривал.

— Без денег мы все подохнем с голоду, а нам еще трех проглотов растить, — зло отвечает Балнир. — Зачем тебе девчонка? Сариб о ней позаботится.

Черный человек кивает, не отрываясь смотря на девочку своими страшными темными глазами.

Звон монет, соленый от слез поцелуй матери, шепоток братьев, забившихся за печку, и сладкая улыбка Сариба.

— Я как следует позабочусь о тебе, крошка Вевея.

Жарко. Солнце в зените. Девочка стоит на возвышении, отрешенно наблюдая, как прохаживается рядом ненавистный человек, нахваливая ее перед покупателями. Светлые волосы, голубые глаза, красивые черты лица. В свои восемь лет она уже успела понять, что внешность — это ее проклятие. Сил плакать уже не осталось.

Галдят, будто птицы-стервятники, вокруг покупатели, кидая странные оценивающие взгляды. Прилипчивые и грязные, как пыльная паутина. Кажется, никогда не отмыться от них.

— Мала, но хороша.

— Можно вырастить, как подобает…

В голове звенит от криков. Тридцать, сорок, пятьдесят монет… семьдесят… Цены скачут как зайцы, выше и выше.

— Сто золотых.

Эти слова сказаны негромко, уверенно. Все притихают, разглядывая столь щедрую покупательницу. Не старая, но уже в летах темноволосая женщина с удивительно яркими зелеными глазами, из которых сыпанули искры, когда кто-то попытался сбить ее цену. «Магиня… Даринит Бельвинильская.» — с ненавистью шепчут покупатели, глядя, как она брезгливо кидает Сарибу кошелек с деньгами и забирает девочку.

— Зачем она вам? — не выдерживает Сариб.

Не оборачиваясь, магиня роняет:

— У нее есть потенциал. И уж будьте уверены, я обучу ее на славу.

А губы девочки шепчут себе обещание, которое она не забудет за годы обучения — «Я никогда больше не окажусь на торгах. Никогда».

Лиина

Я стояла на грубо сколоченном помосте и раздумывала, как бы незаметно почесать пятку, когда меня неожиданно выпихнули вперед и я, так сказать, «во всей своей красе», с похмелья, растрепанная и помятая, предстала перед кучей озабоченных сарацинов в богатых одеждах. Почему озабоченных? Вы бы видели, как они пялились в вырез рубашки! Я аж пожалела, что купила настолько вызывающий наряд.

— Упс, — Я тихонько попятилась назад, фигея от напора покупателей, но чувствительный тычок в спину остановил позорное отступление. Какой-то жирный сарацин начал восторженно блеять на тему какая из меня хорошая выйдет невольница — я даже заслушалась, с удивлением обнаружив в себе массу скрытых прежде достоинств. Покупатели оживились и, масляно меня разглядывая, стали назначать ставки. Тьфу, цены. Только тут я сообразила, что еще несколько минут — и меня банально продадут какому-нибудь старому похотливому козлу в гарем, разлучая с Вевеей.