Кэкстон не ответил.

Экран заполнило отечески нежное лицо Генерального Секретаря Дугласа.

— Друзья, — начал он, — граждане Федерации, этим вечером на мою долю выпала огромная честь. Со времени триумфального возвращения нашего блистательного «Победителя»… — и он принялся поздравлять граждан Земли с успешным контактом с другой планетой, другой расой. Он принялся убеждать всех, что полет был страстным чаянием каждого жителя Земли, что любой мог возглавить экспедицию, не помешай ему серьезная работа, и что он, Секретарь Дуглас, был послушным орудием для воплощения всеобщей воли. Все фразы звучали очень обтекаемо, речь строилась на том, что средний человек — воплощение каждого и лучше остальных… И что добрый старый Джо Дуглас олицетворяет собой этого среднего человека. Даже слегка сбившийся галстук и вихор были вполне в «народном» вкусе.

Бен Кэкстон размышлял над тем, кто все это написал. Видимо, Джим Стэнфорт. Джим всегда наносил последний мазок на речи Дугласа, отбирая наиболее мягкие и тешащие слух прилагательные. До того, как удариться в политику, он писал рекламные тексты, и понятие совести ему было совершенно чуждо. Да, этот кусочек насчет «руки, качающей колыбель» наверняка был работой Джима. Джим вполне способен подманить маленькую девочку леденцом.

— Выключи! — потребовала Джил.

— Тише, тише, Стройненькие Ножки. Мне это нужно.

— …итак, друзья, я имею честь пригласить отличного парня — Валентайна Майкла Смита, Человека с Марса! Майк, мы знаем, ты устал и не совсем хорошо себя чувствуешь… но не скажешь ли ты пару слов своим новым друзьям?

Камера отъехала назад, показав укутанного с ног до головы человека в каталке. С одной стороны над ним склонился Дуглас, с другой стояла медсестра, накрахмаленная, чопорная и очень фотогеничная.

Джил задохнулась.

— Спокойнее! — шепнул Бен.

На гладком, словно бы детском лице человека в каталке появилась застенчивая улыбка, и он сказал, глядя в камеру:

— Хэлло, ребята. Простите, что сижу. Я все еще немножко слаб. — Было похоже, что говорить ему очень трудно. Медсестра пощупала у него пульс.

В ответах на вопросы Дугласа он отпустил пару комплиментов капитану Ван-Тромпу и его команде, поблагодарил всех за свое спасение и сказал, что все на Марсе были страшно взволнованы контактом с Землей и что он надеется помочь установить дружеские связи между двумя планетами. Сестра остановила интервью, но Дуглас мягко спросил:

— Майк, у тебя хватит сил ответить еще на один вопрос?

— Конечно, мистер Дуглас… Если смогу.

— Майк, что ты думаешь о наших девушках?

— Ууу!..

Младенческое лицо человека в каталке приобрело благоговейное выражение, оно слегка порозовело, и на нем появилось выражение восторга. Камера переключилась на голову и плечи Генерального Секретаря.

— Майк просил передать вам, — произнес он отеческим тоном, — что он встретится с вами, как только сможет. Вы ведь знаете, что ему надо нарастить мускулы. Возможно, на той неделе, если доктора скажут, что он достаточно окреп… — Камера переключилась на таблетки «Разумная Девушка», и коротенькая пьеска с очевидностью показала, что девушка, не потребляющая их, была не только не в своем уме, но к тому же была белой вороной, а мужчины, едва завидев ее, перебегали на другую сторону улицы.

Бен переключил канал, повернулся к Джип и уныло произнес:

— Вот так… Мне остается только порвать завтрашнюю статью. Дуглас вертит им, как хочет.

— Бен!

— Что?

— Это не Человек с Марса!

— Что? Детка, ты уверена?

— Он здорово похож на него, но это не тот больной, которого я видела в охраняемой палате.

Бен подумал, что дюжины людей видели настоящего Смита: охрана, врачебный персонал, санитары, капитан Ван-Тромп и его экипаж, возможно, и еще кто-то. И никто из них не должен был увидеть этого выпуска… Администрация не могла не понимать, что эти люди смогут обнаружить подлог. В подставке не было смысла… слишком большой риск.

Но Джил продолжала настаивать, что человек в стереобаке вовсе не тот, кого она видела. В конце концов она разозлилась:

— Ну и думай по-своему! Мужчины, одно слово!

— Послушай, Джил…

— Пожалуйста, отвези меня домой.

Бен пошел за такси. Он не заказал его прямо из ресторана, а выбрал одно из тех, что стояли на посадочной площадке отеля напротив. Весь обратный путь Джил была холодна как лед. Бен достал листы и перечитал их снова. Потом задумчиво помолчал и сказал:

— Джил!

— Да, мистер Кэкстон?

— Я тебе дам «мистер»! Знаешь, Джил, извини меня. Я был неправ.

— И что привело вас к такому заключению?

Он похлопал свернутыми в трубку листами по ладони.

— Вот это. Еще вчера Смит не выказывал подобных настроений, а сегодня вдруг дал интервью. Он должен был потерять контроль над собой… впасть в этот свой транс.

— Как я рада, что ты наконец-то увидел очевидное.

— Джил, может, ты лучше ударишь меня не очень сильно и простишь? Ты понимаешь, что это означает?

— Это означает, что они выставили актера, чтобы всех одурачить. Именно об этом я твердила тебе час назад.

— Конечно. Актер, причем хороший актер, тщательно подобранный и натасканный. Но это означает и кое-что еще. Насколько мне видится, тут есть две возможности. Первая: Смит мертв и…

— Мертв! — Джил вдруг вспомнила забавную церемонию утоления жажды и ощутила странный теплый неземной привкус личности Смита, ощутила с невыносимой печалью.

— Возможно. В таком случае, двойник будет «жив», пока он нужен. Потом он «умрет» и его выпроводят из города, предварительно загипнотизировав так, что его задушит астма, попробуй он избавиться от внушения… а может, прибегнут даже к лоботомии. Но если Смит уже мертв, лучше о нем забыть; мы никогда не докажем правду. Поэтому предположим, что он жив.

— Я очень на это надеюсь.

— Что вам Гекуба или ты Гекубе? — переврал Кэкстон цитату Шекспира. — Если он жив, с ним, возможно, и не случится ничего плохого. В конце концов, нашим деятелям органически свойственна двойная игра. Возможно, недельки через две-три наш друг Смит будет в достаточной форме, чтобы выдержать публичное выступление, и нам его покажут. Но я чертовски в этом сомневаюсь.

— Почему?

— Поработай головкой. У Дугласа уже провалилась одна попытка вытянуть из Смита то, что ему надо. Но Дуглас не может позволить себе провал. Поэтому, я думаю, он похоронит Смита глубже, чем кого-бы то ни было… и мы никогда не увидим настоящего Человека с Марса.

— Убьет его? — выдавила из себя Джил.

— Ну зачем же так грубо? Поместит его в частный приют и не позволит ему никогда и ничего узнать.

— Господи! Бен, что же нам делать?

Кэкстон задумался.

— У них и бита, и шар, и правила она устанавливают сами. Но я, пожалуй, нагряну с Беспристрастным Свидетелем и кем-нибудь из известных юристов и потребую, чтобы меня пустили к Смиту. Может, я сумею вытащить его в открытую.

— Я буду рядом с тобой!

— Только тебя мне там не хватало. Если ты там покажешься, мигом вылетишь с работы.

— Но я же нужна, чтобы опознать его.

— Ну, лицом к лицу я смогу отличить человека, воспитанного негуманоидной расой, от актера, выдающего себя за такового. Но если со мной что-нибудь случится, ты будешь козырем в рукаве — человеком, знающим, что они водят всех за нос, и имеющим доступ в Бетесду. Солнышко, если обо мне ничего не будет слышно, то вся надежда будет только на тебя.

— Бен, но они ведь не сделают тебе ничего плохого?

— Я выступаю не в своей весовой категории, девочка.

— Бен, мне это совсем не нравится. Слушай, если тебя пропустят к нему, что ты будешь делать?

— Я спрошу, не хочет ли он покинуть больницу. Если он скажет «да», то я приглашу его к себе. В присутствии Беспристрастного Свидетеля его не посмеют задержать.

— Хм-м… И что дальше? Он нуждается во врачебном уходе, Бен; он не способен сам позаботиться о себе.

Кэкстон снова задумался.