Он медленно моргнул, сосредоточившись на ее губах. Это действительно будет прекрасно. Полная нижняя губа, мягкая верхняя губа, и, как он понял из того поцелуя, такая чертовски мягкая.

Давно у него не было такого рта. Очень, очень долго.

Она неопытна. Она твоя подруга. А теперь ты позволишь ей сделать тебе минет. Какого хрена ты делаешь?

Он не знал. Но то, что она больше не его друг и все это было ее идеей, он начал думать, что может позволить ей делать с ним все, что она захочет. В конце концов, у него не было лучшего плана, как получить эту информацию.

Он заставил себя посмотреть на нее и не зацикливаться на ее губах.

- Хочешь, я скажу тебе, что нужно делать?

- Нет, - она продолжала смотреть на него надменным взглядом. - Это не для тебя, Вульф, понял? А для меня.

Было что-то в ее глазах, что заставило нож снова пронзить его, и он не знал, была ли это боль от ее потери, но он точно знал, что именно он виновен во всем.

- Извини, - сказал он импульсивно, слова прозвучали более невнятно, чем ему хотелось бы. - Прости, что солгал, Лив. Прости, что причинил тебе боль. Ты не... - он замолчал. Он всегда знал, что сделает ей больно.

У нее никогда не было друга, по крайней мере, так она ему говорила. По крайней мере, не такого, кто слушал ее так, как он. Запертая в доме отца, она всегда была под надежной защитой. Самой младшей и единственной девочке не разрешили ходить в школу, вместо этого ее обучала целая армия частных учителей, и везде за ней следили по крайней мере два телохранителя.

Ее жизнь немного напоминала ему жизнь Хлои, его приемной сестры, но, по крайней мере, у Хлои было ранчо Тейтов, где она могла бродить. У Оливии не было ничего, кроме отцовского особняка в Верхнем Ист-Сайде. Но она, казалось, не возражала. Она сказала ему, что ей нравится, что отец защищает ее. Это заставляло ее чувствовать заботу, любовь…

- Не извиняйся, - на этот раз у нее был спокойный, практичный голос взрослой Оливии, в котором слышалась нежность. - Я знаю, что ты не всерьез.

- Чушь собачья, - пробормотал он. - Конечно, я серьезно. Причинить тебе боль никогда не было намерением.

- Но ты знал, что это случится, если я узнаю правду, - теперь она смотрела на его пах, нахмурив лоб, словно решая, с чего начать. - И ты все равно сделал это.

- Да, но…

- Ты должен перестать говорить, - прежде чем он успел ответить, Оливия протянула руку и провела кончиками пальцев по ширинке.

И весь воздух покинул его легкие.

* * *

Она услышала это, внезапное шипение, когда ее пальцы скользнули по его джинсам, вниз по ширинке. Ткань казалась грубой на ощупь, и она чувствовала очертания его члена под ней. Длинный. Жесткий. И становился все больше.

Она моргнула и убрала руку, глядя ему в лицо.

Он откинулся на подушки, его массивное длинное тело вытянулось на одеяле, скрестив лодыжки, все еще в ботинках. На фоне белоснежного одеяла он выглядел еще больше, еще опаснее, чем он уже был. Он снова надел свое термоводолазку, и она в сочетании с синими джинсами, черными ботинками и угольно-черными волосами, все эти темные цвета, выделяющиеся на белом фоне одеяла, делали его похожим... на демона.

За исключением глаз. Эти его особенные голубые и зеленые глаза. Теперь они словно светились, и, судя по румянцу на его скульптурных скулах, он либо начал страдать от последствий выпитого алкоголя, либо, возможно, ее прикосновение действительно повлияло на него.

- Сделай так снова, - его голос был хриплым и скрипучим, словно полным песка.

Ты повлияла так на него.

Волна чего-то, что было ужасно похоже на удовлетворение, наполнила ее, но она быстро оттолкнула это. Она не хотела вдаваться в подробности. Не хотелось испытывать удовольствие от того, что она что-то с ним сделала. Дело было не в нем и его удовольствии. Дело было в ней и том, чего она хотела.

Когда она впервые вошла в комнату, то пыталась убедить себя, что это просто часть миссии, которую она должна выполнить, операция по своему спасению, так что не было смысла нервничать. Она не должна была наслаждаться этим. Ей это даже не должно нравиться, и лучше, чтобы это ей не нравилось, потому что это никогда не повторится.

И все же он лежал там, как большая ленивая пантера, и она знала, что сколько бы раз она ни говорила себе, что это просто часть миссии, этого никогда не будет.

Она хотела его. И так было всегда. И ладно, он не хотел ее, но какое это имело значение? Она могла использовать этот момент для себя. Она могла смаковать его, наслаждаться им. И он всегда будет с ней, что бы ни случилось в будущем.

В ее жизни было очень мало новых впечатлений, защита отца была тем, с чем она жила всю свою жизнь, так почему бы ей полностью не отдаться этому моменту? Почему она должна рассматривать это как миссию?

Однако она не была с ним до конца откровенна. На самом деле это не было ее фантазией, главным образом потому, что она никогда не позволяла себе фантазировать о нем, не тогда, когда эти фантазии никогда не сбудутся. Но теперь…

О да, теперь у нее может быть эта особая фантазия. И она могла сделать так, чтобы это сбылось.

Она подняла руку, провела пальцами по его джинсам во второй раз. Он снова втянул воздух, длинные черные ресницы на мгновение скрыли блеск в его глазах.

- Да, мне это нравится. Сделай так снова, детка. Сильнее.

«Детка»? Он назвал ее деткой. Она не была уверена, что ей это понравилось. Она не была уверена, что ей нравится, когда он командует ею, не тогда, когда это было ее фантазией, не его.

- Нет, - сказала она и убрала руку.

Его ресницы взметнулись вверх, жар в глазах сфокусировался в узкий луч и устремился прямо на нее. Как будто он мог заставить ее сделать то, что хотел, только силой своего взгляда.

Это почти сработало, когда она протянула к нему руку. Но она остановила себя в последнюю минуту. Это было не для него, и она не хотела, чтобы он говорил ей, что делать. Она хотела открыть его для себя, исследовать его так, как хотела сама. Хоть раз в жизни порадовать себя, а не кого-то другого.

- Ладно, как хочешь, - Вульф поднял руки и заложил их за голову. – Но, если тебе понадобится совет, просто дай мне знать, - его ресницы снова опустились, и на секунду показалось, что он заснул.

Это было хорошо, не так ли? Может быть, ей вообще не придется ничего делать. Может быть, если она будет молчать и не двигаться, он заснет так крепко, что она сможет незаметно схватить его телефон.

Ты ведь не хочешь этого делать, правда?

Она сглотнула, осознав, что теперь ей придется снова прикоснуться к нему. Расстегнуть ширинку и прикоснуться к нему. Обхватить его губами. Заставить его кончить. Абстрактно все было прекрасно, но теперь, когда этот момент настал…

Может, ей следовало принять его предложение?

Она смотрела на его, лежащего на кровати, пытаясь придумать, с чего начать, подойти к нему так, как она подходила к некоторым бизнес-проблемам, с которыми сталкивалась в связи с различными интересами своего отца. Обычно она разбивала что-то на различные, более мелкие задачи и концентрировалась на них, так что, возможно, и здесь это сработает.

Поэтому прежде всего ей нужно было снять с него водолазку, потому что, если она и хотела чего-то больше всего, так это прикоснуться к его мускулам. Всем этим обалденным татуировкам.

Но должна ли она попросить его снять верх? Или ей просто ... залезть на него или что-то в этом роде и самой задрать ткань? Заставить его снять одежду было самым логичным, и все же часть ее не хотела, чтобы он двигался. Она хотела сделать это сама.

Или ты можешь просто оставить его спать. Потому что он, вероятно, сейчас заснет. В оргазме нет необходимости, и ты это знаешь.

Сердце громко стучало у нее в ушах, а дыхание участилось. Нет, в этом не было необходимости. Но она сказала себе, что это жизненно важная часть ее плана, потому что позволить себе иметь то, чего она хочет, всегда было очень трудно для нее. Особенно то, чего она хотела очень, очень сильно.

Ты всегда теряешь…

Но она не могла потерять этот момент, и его нельзя было отнять у нее, не так ли? Сейчас у нее была такая возможность. Прямо сейчас у нее в руках.