Снежинки бились об ее лицо, ветки мешали, зацеплялись за волосы. Сугробы, которыми теперь были укрыты лесные дороги, тормозили движение. И в этой мрачной, непроглядной тьме, только отблеск снега немного подсвечивал дорогу. Мертвая тишина, которою разбавлял хруст позвоночников снежинок.

— Пауль! Черт побери! — орала во все горло Эмма. — Я знаю, ты меня слышишь! Выходи! Видишь я сама к тебе пришла!

Упрямая ветка зацепившаяся за штанину, только с куском ткани, и падающей девушкой на колени в снег — отцепилась. Голые руки погруженные по локоть в снег, разорванная ткань возле колена, в которою уже пробралось достаточно снега. Укрытие белим снегом волосы и одежда. Складывалось впечатление что сейчас она превратится в один из сугробов. А хриплый голос все кричал, одно ненавистное ей имя — ПАУЛЬ!

Когда уже остатки сил ее покидали, и говорить с замерзшими губами она не могла. Услышала, как заде нее ломаются ветки, как что-то не видя преград приближается. В гробовой тишине, она слышала каждый шаг, приближающегося гостя. Она не знала, зверь это, или все же Пауль. Как будто остатки разума превратились в лед. Ей было все равно — умрет сейчас, или нет. Мысль о смерти, как будто грела ее душу, что если это случится — все закончится. Ох холода — она не чувствовала ничего. Рук, ног — как будто и не существовало — только лед.

А снежинки все больше и больше укрывали ее пеленой — погружая в сон.