– Признаюсь, я не понимаю вас, господин капи­тан-лейтенант, – сказал великий князь. – Объясните мне, какую же вы находите выгоду в этом назначе­нии? От такой «чести» хорошие офицеры открещива­ются обычно обеими руками.

Невельской, чувствуя неудовольствие Константина и догадываясь о его причинах, сказал, что он-де глу­боко сожалеет... Новое назначение лишит его возмож­ности продолжать службу совместно с его высочест­вом, но добиваться этого назначения его заставляет долг патриота. Он надеется, он поставил своею целью – разрешить географическую загадку, которую представляет собою Амур.

Получив под командование «Байкал», Невельской рассчитывал на этом же судне тщательно исследовать Татарский залив[5] и устье Амура.

Константин заметил, что, насколько ему известно, «загадка» разрешена и дополнительных исследований не требуется. Дело оборачивалось плохо. Заикаясь от волнения, Геннадий Иванович пояснил: он долго и тщательно изучал вопрос и пришел к убеждению, что на основании прошлых исследований нельзя делать решительного заключения о несудоходности Амурско­го устья. Невельской увлекся, замешательство исчезло, и он с жаром стал говорить о значении для Рос­сии ее владений на Тихом океане, о необходимости найти к ним надежные, удобные, недоступные для не­приятеля внутренние пути сообщения.

Константин, нахмурясь, прервал Невельского.

– Хорошо, – сказал он, – я помогу вам в память нашей совместной службы. Но подумайте хорошень­ко, Геннадий Иванович, не делаете ли вы большой ошибки, так резко ломая свою служебную линию.

Невельской получил желаемую поддержку, но ве­ликий князь чрезвычайно холодно простился с ним.

Вскоре состоялось официальное назначение капи­тан-лейтенанта Невельского командиром транспорта «Байкал». Транспорт этот существовал пока только на бумаге. Его должны были строить в Гельсингфор­се. Невельской понимал, что до цели еще далеко и много препятствий надо будет преодолеть, прежде чем он сможет выйти в море, держа курс к берегам Са­халина. Но первый шаг был сделан, и это было ра­достно.

II. КОМАНДИР ТРАНСПОРТА „БАЙКАЛ"

Удостоверившись окончательно, что назначение со­стоялось и отныне он вполне официально числится ка­питаном транспорта «Байкал», Невельской принялся за организацию экспедиции.

Трудов и хлопот предстояло много.

Невельской особенно опасался чисто формальной стороны дела. Он предвидел, что нелегко будет полу­чить разрешение на исследование устья Амура.

Геннадий Иванович по долгу службы представил­ся начальнику главного морского штаба Меншикову и получил от него совет встретиться с вновь назначенным генерал-губернатором Восточной Сибири, на­ходившимся тогда в Петербурге.

Это был хороший совет.

Николай Николаевич Муравьев, новый генерал-гу­бернатор, еще молодой боевой генерал, участник не­скольких сражений, только недавно перешел в стат­скую службу. До этого своего назначения он был тульским губернатором и прославился в определен­ных кругах тем, что в 1846 году составил проект уничтожения в России крепостного права, назвав его «Опыт возможности приблизительного уравнения со­стояния и уничтожения крепостного права в Русском царстве, без потрясений в государстве».

Муравьев был живой, энергичный, чрезвычайно че­столюбивый и самолюбивый человек. Принимая на­значение, он выговорил себе право беспрепятственно и во всякое время сноситься лично или письменно с Николаем I.

Муравьев принял Невельского приветливо, без на­чальственной строгости, с которою отнесся к капитан-лейтенанту князь Меншиков. Генерал был невысок, левая рука его висела на черной косынке, на груди под звездой и аксельбантами видны были газыри в серебре и драгоценных камнях

После формальностей представления Невельской заговорил о сложности снабжения Камчатки и портов Восточной Сибири. Совершенно изменилось бы дело, если бы можно было использовать для этой цели Амур. Необходимо решить наконец амурскую за­гадку.

– Ну, какая же это загадка! – сказал генерал-губернатор. – К сожалению, все очень ясно. Устье Амура теряется в песках. Об этом есть бесспорные свидетельства. Когда я позволил себе обратить вни­мание государя на этот вопрос, то он изволил вы­разиться: «Для чего нам эта река, когда ныне уже положительно доказано, что входить в ее устье мо­гут только лодки». Нет, какая уж тут загадка.

– Ваше превосходительство, – возразил Невель­ской, – изучая разные сведения об этой реке, обна­родованные в настоящее время, я пришел к выводу, что, опираясь на эти сведения, нельзя еще делать та­кого положительного заключения. Дело не было до­ведено до конца ни разу. И притом, посудите сами, ваше превосходительство: неужели же такая огром­ная река, как Амур, не могла проложить себе пути в море и теряется в песках? Уж очень это неправдоподобно. Необходимо тщательное и добросовестное исследование.

Невельской с увлечением изложил план действий. Муравьев слушал, не перебивая. Важность вопроса была понятна генералу. Очень заманчиво было бы ознаменовать начало своей деятельности открытием судоходства по Амуру и воссоединением с Россией этой реки.

Муравьев обещал Невельскому всемерную под­держку.

Этот визит окрылил Невельского. Опираясь на Муравьева, он рассчитывал добиться успеха. Однако распоряжаться транспортом помимо его прямого на­значения Невельской не имел права. Следовало полу­чить разрешение на опись устья Амура от начальни­ка главного морского штаба. Нужно снова идти к Меншикову, этому холодному и чопорному сановни­ку. Известно было, что пост начальника главного мор­ского штаба он занимал, не имея специального обра­зования и изучив по-дилетантски морское дело. Мен­шиков был также генерал-губернатором Финляндии. Невельской понимал, что добиться поддержки от Меншикова не так-то просто: ведь дело считалось уже решенным, сданным в архив. Станет ли обреме­нять себя этот вельможа излишним беспокойством из-за какой-то там сибирской реки?

Опасения Геннадия Ивановича оправдались. Мен­шиков вовсе не был расположен поддерживать «аван­тюрные» начинания капитан-лейтенанта.

Отрапортовав, как обстоит дело с постройкой транспорта («Байкал» строился в Гельсингфорсе, на верфи Бергстрема и Сулемана), Невельской передал вкратце свой разговор с Муравьевым и попросил раз­решения употребить вверенный ему транспорт на ис­следование устья Амура и лимана, а также на опись юго-западного берега Охотского моря, который еще не исследован и на картах отмечается точками. Меншиков очень сухо выслушал просьбу Невельского.

– Нет, – отвечал он, – это бесполезная затея. Транспорт еще строится, он выйдет в море поздней осенью, и дай бог, чтобы вы успели прийти в Петро­павловск к концу навигации 1849 года. На весь рейс определена сумма из расчета плавания не более года. Следовательно, для задуманного предприятия у вас не будет ни времени, ни средств. А кроме того, ваши исследования не принесут никакой пользы. В недо­ступности Амура убежден сам государь. Нечего и ду­мать о том, что невозможно, господин капитан-лей­тенант, а следует стараться получше выполнить свое прямое дело – снабдить сибирские порты. Честь имею – и Меншиков, слегка кивнув головою, окон­чил аудиенцию.

Невельской вышел из адмиралтейства огорченный, но он и не думал отказываться от начатого дела.

Перед ним были два препятствия – время и день­ги. А вернее сказать – одно вытекало из другого. Если транспорт придет в Петропавловск не осенью, а весною, то все лето будет в распоряжении капитана. Тогда можно на те же средства, которые отпущены для плавания от Кронштадта до Камчатки, исследо­вать Амур и юго-западное побережье Охотского моря. Транспорт был заложен в январе 1848 года, и труд­но было надеяться, что постройка его закончится ра­нее сентября. Но Невельского осенила счастливая идея. «Байкал» строится в Гельсингфорсе, владельцы верфи – финны. Меншиков – генерал-губернатор Финляндии. Отлично! И Геннадий Иванович решился на хитрость, совершенно, впрочем, невинного свойства. При встрече с судостроителями Невельской ска­чал им, что светлейший князь был бы очень рад, ес­ли бы транспорт спустили к началу июля. Бергстрем и Сулеман счастливы были исполнить желание его светлости.