— Горячо стоишь за своих косопузых! — заметил Андрюшка Волосатый язвительно.— Чего же мы по ихней земле норовим проскользнуть, ровно воры-тати? На общего, поди, ворога идём!

Родион Ржевский, от которого редко кто слыхал лишнее слово, обернулся:

- Сам должен разуметь! Ссорятся друг с другом московский и рязанский князья. А простые людишки при чём? И то сказать, туго приходится нынешнему Олегу. Словно промеж молотом и наковальней. По какой бы Русской земле ни ладились ударить ордынцы — рязанцы на пути. Им первая шишка. И сколько приняли они лиха — страшно вспомнить!

По-иному, после того разговора, глядел Бориска на землю, которой они ехали, на мужиков и баб, что встречались по дороге.

И ранее примечал Бориска: чего не знаешь, представляется чужим, а то и враждебным. А малость вникнешь — глянь, и понятно всё и ближе вроде бы.

Родион лошадей гнал, торопил людей:

— Поспешай, ребята!

Не к тёще на блины собрались...— огрызнулся однажды Андрюшка Волосатый.

— То-то и оно!

Далеко слева осталась старая Рязань и нынешний стольный град Переяславль-Рязанский. Вдоль Дона поехали. Миновали Куликово поле, что лежало за речкой Непрядвой. Редко людям дано знать будущее. Потому обошли вниманием место предстоящей битвы. Обычная, чуть заболоченная, низина. Эко диво сыскалось! Мало ли таких? Вскорости с правого берега Дона переправились на левый. Встречные мужики и бабы указывали:

— Там, недалече, окаянные... Идут сюда! Что с нами-то станется?

Уже не спрашивали, чьего князя воины. Видели своих, русских, и глядели на них с надеждой.

Подле заросшего кустарником оврага Родион Ржевский приказал:

— Стой, ребята!

Разведка ордынских сил — дело опасное. Однако для Родионовых молодцев привычное, не впервой. «Языков», вражеских воинов, что могли сообщить нужные сведения же брали. Но одно — перехватить случайного ордынского конника и, повязавши, привезти. И совсем другое —выкрасть из Мамаева стана знатного вельможу, коему доступны военные секреты. Как такое совершить, жарко спорили всю дорогу. Начальник сторожи всех слушал. Сам молчал, должно, был в затруднении.

Предлагали разное. И дневной налёт на Мамаеву ставку. Одним биться, отвлекая на себя ордынцев, другим — важного человека хватать и скакать с ним прочь. И такой же налёт, только ночью. И другое многое удумывали. Всего не перечесть. А Вася Тупик в начале пути сказал:

- Доверь, Родя, «языка» мне. Дай Васятку Маленького в придачу да Бориску. Втроём без шума, глядишь, и управимся.

Товарищи подняли Василия Тупика на смех.

— Может, одного Бориску послать? Пущай приведёт самого Мамая. Чего с его вельможами-то вожжаться?!

На что Вася хладнокровно ответил:

— Всяк с умом...

И, помолчавши, добавил:

— Один — сперва, другой — опосля...

Бориска тогда жарко обрадовался. Шутейное ли дело -идти за столь важным «языком»? Но Родион Ржевский, по обыкновению, смолчал. Будто те Васины слова пропустил мимо ушей. Али почёл за пустую похвальбу.

Однако у овражка, распустив своих молодцов, оставил подле себя Васю Тупика, Васятку Маленького, Бориску и ещё двоих молодых воинов.

Пояснил:

— Затея, Василий, мудрёная. Кто знает, может, и впрямь, на тебя будет последняя надёжа. Потому покудова побудь

здесь.

Вася, к Борискиному удивлению, кротко согласился с начальником.

— Как знаешь, Родя.

Лошадей рассёдлывать не стали. Только ослабили подпруги да задали прихваченного с собой овсеца. В трудном пути коням нужна сила.

Вася Тупик, соскочив с коня, потёр руку.

— Чёрт здоровый,— помянул Гришку Хряка,— изломал всего…

— Мне, Вася,— сказал Родион Ржевский,— шибко подозрительны твои скороспешные дружки. Надо было бы их тогда же прощупать: откуда взялись, чего забыли на великокняжьем дворе? Больно с сердцем вязал тебя рыжий. Похоже, Олега рязанского ребята.

Вася дёрнул плечом.

— Пустое, Родя. С гудцом пришёл, все видели. А навалился по известной причине. Хлебнул крепко. Дурь в башку ударила. Ишь,— опять скривился от боли Вася,— левая рука плетью висит...

То, Вася, худо,— заметил Родион.— Дело впереди. Бориска встревать в разговор мужиков остерёгся. А как отошёл начальник подалее, восхищённо молвил Васе:

— Ловок ты, однако! С верёвками-то!

— Тятя покойный, царство ему небесное, учил. Страшной силы был. Телом велик. Я не в него- в маманю. Она маленькая, тоненькая, ровно девочка. Отец меня наставлял: "Хлипкость свою должен превозмочь!" Плакал я по малости лет «Не мучай, мол!» А он своё: «Человек, коли захочет, все может с собой сделать». Так я, спасибо ему, после бил парней выше себя на две головы. Приятели забаву удумали: пустят т меня здоровенного детину. И глядят со стороны. Я вроде поддаюсь сначала. Тот, попятно, изгаляется как может. А потом умывается слезами: «Отпусти,- молит,- ради Христа...» Дружкам потеха! С верёвками же хитрости мало. Во всю мочь следует напрячься, когда вяжут. А потом расслабиться. Однако рязанец окаянный тоже мастер. Впервой меня так скручивали. И то, вишь, ослобонился. И тебя погодь, научу!..

Распоследнее занятие — ждать в бездеятельности. Прислушивались: авось донесётся конский топот. Возле края овражка поочерёдно несли сторожу.

Первые же вести оказались мало того не утешительны — тревожны.

Молодой воин Ивашка Белый с товарищами прискакал на взмыленном коне.

— Едва ушли! Петляли по степи, дабы со следа сбить. Худо, Родион Иванович. Трудно подступиться к Орде. Повсюду рыщут сторожевые отряды. Где вельможу, захудалого пастуха мудрено словить!

Долее всех задержался Андрюшка Волосатый. Прибыл с товарищами на пятый день. Огорошил:

— Чудные дела, мужики! Ведомо про нас Мамаю!

— Пошто ерунду мелешь? — озлился Родион Ржевский.— Откуда Мамаю про нас знать?!

Андрюха, на что горяч, проглотил обидные слова.

— То-то и штука, Родя. Поймали терпением великим и хитростью ордынского пацана, вроде нашего подпаска. Потрясли самую малость. Он и выдал: «Велел, мол, хан беречься русской сторожи, коя числом семьдесят девять воинов!»

— Быть того не может! — воскликнул Вася.

— Да уж так есть, друг! — ответил Андрюха, отирая с лица пот.— Сами рты шире ворот поразевали!

— Мальчишка где? — спросил Родион.

— Как уходили от ордынцев, пришлось бросить.

— Жаль.

— Всё, что знал, сведали.

Пока воины сторожи громогласно изумлялись Мамаевой загадочной осведомлённости, их начальник в задумчивости скрёб бороду.

— Вот что! — изрёк наконец.— Откудова Мамай про нас допытался, мы, хоть головы сломай, сейчас едва ли угадаем. И суть в другом. Скопом теперь ездить — пустое. И силой- нахрапом лезть без толку. Сдаётся мне, оборотился к Васе Тупику,— настал, Вася, твой черёд. Бери с собой, кого пожелаешь, и — с богом!

Вася, квитаясь с товарищами за насмешки, обернулся к Бориске:

— Слышь, парень, семьдесят с лишком удальцов дело провалили. Придётся выручать сердешных! Как думаешь, а?..—И, уже серьёзно, продолжил:- Нам, Родя, мало времени надобно. На второй день не объявимся, считай- пропали Скачите тогда домой, али надумывайте что иное. А возьму с собой двоих: Васятку Маленького и Бориску. Ну, может, Андрюху, коли захочет.

— Как мыслишь... —начал было Родион Ржевский.

 Вася Тупик перебил начальника:

— То, Родя, моя забота!

Вечером, едва стало смеркаться, выехали из балки четыре всадника, ведя.-, на поводу запасного коня.

Трудно спрятаться-схорониться в степи. Далеко все видно. На долгие вёрсты ни единого деревца. Одна надежда овраги-балки, что глубокими бороздами разрезают землю. Весной в них кипит и пенится талая вода. Летом овраги сухи, покрыты где редкой, а где и густой щетиной кустарника.