Презрев уступчивый и миролюбивый ответ Сербского правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда.

Вынужденные в силу создавшихся условий принять необходимые меры предосторожности, Мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием Наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.

Среди дружественных сношений союзная Австрии Германия, вопреки Нашим надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению Нашему, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных ей целей, стала домогаться их отмены и, встретив отказ в этом требовании, внезапно объявила России войну.

Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную родственную Нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение ее среди Великих держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту Русской Земли дружно и самоотверженно встанут все верные Наши подданные.

В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще сильнее единение Царя с Его народом и да отразит Россия, поднявшаяся, как один человек, дерзкий натиск врага.

С глубокою верою в правоту Нашего дела и смиренным упованием на Всемогущий Промысел, Мы молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска Наши Божие благословение.

Дана в Санкт-Петербурге, в двадцатый день июля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, Царствования же Нашего в двадцатое.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою написано

НИКОЛАЙ».

Вторым высочайшим манифестом, от 26 июля 1914 года, объявлялась война России с Германией. В нем за подписью государя императора говорилось следующее:

«…Объявляем всем Нашим верным подданным.

Немного дней тому назад Манифестом Нашим оповестили Мы русский народ о войне, объявленной Нам Германией.

Ныне Австро-Венгрия, первая зачинщица мировой смуты, обнажившая посреди глубокого мира меч против слабейшей Сербии, сбросила с себя личину и объявила войну не раз спасавшей ее России.

Силы неприятеля умножаются: против России и всего славянства ополчились обе могущественные немецкие державы.

Но с удвоенною силою растет навстречу им справедливый гнев мирных народов и с несокрушимою твердостью встает перед врагом вызванная на брань Россия, верная славным преданиям своего прошлого.

Видит Господь, что не ради воинственных замыслов или суетной мирской славы подняли мы оружие, но, ограждая достоинство и безопасность Богом хранимой Нашей Империи, боремся за правое дело. В предстоящей войне народов мы не одни: вместе с Нами встали доблестные союзники Наши, также вынужденные прибегнуть к силе оружия, дабы устранить, наконец, вечную угрозу германских держав общему миру и спокойствию.

Да благославит Господь Вседержитель Наше и союзное Нам оружие и да поднимется вся Россия на ратный подвиг с жезлом в руках, с крестом в сердце…»

Дроздовский, равно как и все воинство России, офицерство армии и флота, восприняли начало Первой мировой войны с огромным воодушевлением, патриотическим ликованием Впрочем, такая ситуация сложилась в первый же день мирового пожара, скажем, в Германии или во Франции. Все говорили о скорой победе своего оружия. И вряд ли кто мог предположить, что Великая война продлится до 1918 года, разрушив сразу три империи — Российскую, Австро-Венгерскую и Германскую.

В штабе Варшавского военного округа в первые дни войны царило необычайное воодушевление всех и каждого. Еще бы! Окружным войскам в числе первых предстояло скрестить оружие с врагом.

Для армейского кадрового офицерства начавшаяся война была связана с надеждой выдвинуться, получить боевые награды и внеочередные чины. Наконец, реализовать свою готовность исполнить клятвенный долг перед Отечеством, то есть показать все то, что уготовила им судьба, выбранная самим собой. Михаил Гордеевич скажет тогда восторженно:

— Эта война, величайший исторический момент, — моя великая, самая страстная мечта!

Он не был одинок в таком восторге. По всей России шли патриотические демонстрации и митинги. Казалось, что война всколыхнула всю державу, успокоила ее от революционных страстей. Единением дышала вся евразийская держава.

О настроениях в российском обществе в связи с началом Великой войны говорят и спорят и в наши дни. Можно, к примеру, обратиться к авторитетному свидетельству председателя Государственной думы М. В. Родзянко, писавшего в своих мемуарах следующее:

«Вернувшись в Петроград перед самым объявлением войны, я был поражен переменою настроения жителей столицы.

„Кто эти люди, — спрашивал я себя с недоумением, — которые толпами ходят по улицам с национальными флагами, распевая народный гимн и делая патриотические демонстрации перед домом Сербского посольства“.

Я ходил по улице, вмешивался в толпу, разговаривал с нею и, к удивлению, узнавал, что это рабочие, те самые рабочие, которые несколько лет тому назад ломали телеграфные столбы, переворачивали трамваи и строили баррикады.

На вопрос мой, чем объясняется перемена настроения, я получил ответ:

„Вчера было семейное дело; мы горячо ратовали о своих правах, для нас реформы, проектируемые в законодательных учреждениях, проходили слишком медленно, и мы решили сами добиться своего. Но теперь, сегодня, дело касается всей России. Мы придем к Царю, как нашему знамени, и мы пойдем за ним во имя победы над немцами“.

Аграрные и всякие волнения в деревне сразу утихли в эти тревожные дни, и как велик был подъем национального чувства, красноречиво свидетельствуют цифры: к мобилизации явилось 96 процентов всех призывных, явилось без отказу, и воевали впоследствии на славу.

В самой Государственной думе в заседании 26 июля (8 августа нового стиля) все партийные перегородки пали, все, без исключения, члены Государственной думы признали необходимость войны до победного конца во имя чести и достоинства дорогого Отечества и дружно объединились между собой в этом сознании и решили всемерно поддерживать Правительство.

Без различия национальностей все поняли, что война эта народная, что она должна быть таковой до конца и что поражение невыносимого германского милитаризма является безусловно необходимым…»

…На границах Царства Польского с Германией и Австро-Венгрией сразу вспыхнули первые вооруженные столкновения. Они были больше спонтанные, чем серьезные. И напоминали собой разведку боем.

В полках и батареях, эскадронах и сотнях зачитывались приказы о первых подвигах в полыхнувшей мировой войне. Дроздовского, как и очень многих других, к примеру, поразил подвиг донского казака приказного (ефрейтора) Кузьмы Крючкова. Шутка ли, его разъезд из четырех казаков — Астахова, Иванова и Щеголькова — храбро атаковал из засады два вражеских кавалерийских дозора германцев. В этой схватке сам Кузьма Крючков уничтожил одиннадцать всадников, получив при этом шестнадцать колотых ран, нанесенных пиками и саблями. Только три неприятеля сумели ускакать к своим.

Этот бескомпромиссный конный рукопашный бой на границе Восточной Пруссии с российским Царством Польским стал как бы героическим прологом событий на Русском (Восточном) фронте Великой войны. Все герои донцы были награждены Георгиевскими крестами. А приказной Кузьма Фирсович Крючков стал первым георгиевским кавалером русской армии в 1914 году.

Судьба не хранила долго героя Российской Императорской армии. Казак Усть-Хоперской станицы, в 1919 году Крючков, уже подхорунжий, стал участником Вешенского восстания и погиб в бою под деревней Лопуховкой Саратовской губернии. Но тогда, в августе 1914 года, его имя без всякого преувеличения знала вся воюющая Россия.

Дроздовский по долгу службы был знаком с 3-й кавалерийской дивизией, в состав которой входил 3-й Донской казачий полк имени Ермака Тимофеева, атамана, покорившего с дружиной Сибирское царство (ханство), осколок Золотой Орды. В этом полку и служил приказной Кузьма Крючков. Разговоров о том геройском деле было в войсках много. Генштабист Дроздовский, не в пример многим, высказывался сдержанно: