С трудом подавила приступ рвоты.

Голова болела, как и спина, рану от укуса на руке дёргало, в горле саднило. В носу запах хлороформа. И запах гнили.

— Откуда вонь?.. — сама свой голос не услышала. Откашлялась и повторила ещё раз: — Откуда в…

— У нас отличные соседи, — Чейз с трудом шевелил языком, — там, за решёткой.

Решётка — единственный здесь источник света.

Не без усилий поднялась на ноги и проковыляла к отверстию. Новый поток вони ударил в нос, и я тут же отпрянула в сторону. Твари. С десяток тварей прямо за этой решеткой.

— Это что, их домашние питомцы? — плюхнулась на пол рядом с Чейзом и вытянула вперёд левую ногу, колено нещадно болело, наверное, выбита чашечка, а может и что похуже.

Чейз закашлялся и сплюнул на пол сгусток крови.

Сглотнула и отвернула голову в сторону. Я не могла и не хотела сейчас осознавать то, что через сутки он станет тварью. Разве всё это происходит на самом деле? Чейз… Как? Как это могло случиться… с ним?!

— Они отлавливают их, — прохрипел Чейз.

Я по-прежнему не смотрела на него.

— Кровь была приманкой, они собирали их под вертолётом для того, чтобы поймать. Засунуть в клетки.

— Ты это видел?

— Почти, меня не вырубили. Видимо внешне я и впрямь выгляжу дерьмово, раз они сочли меня не опасным.

Я уставилась в пол перед собой, почти не дыша, отказываясь верить в происходящее. Твари? Плевать на них. Клетки? Плевать. Чейз… вот что сейчас важно, а я… я даже не могу на него посмотреть.

— Они всё забрали, да? Лекарство? — выдавила я.

— Лекарство под сидением вертолёта, по крайней мере, туда я его заснул.

— Они найдут его.

Чейз издал грустный смешок:

— Он видели, как я его туда засовывал, разумеется, они найдут его.

— Кто они?

— Не знаю. Когда вертолёт сел, они связали мне руки и надели на голову мешок. Потом отвели сюда. Потом тебя бросили.

— И где мы?

— Где-то не далеко от 52-ой магистрали. Вертолёт не так далеко отлетел от Миннеаполиса.

— Значит мы недалеко от Креста?

Чейз испустил какой-то странный хлюпающий звук, кажется, он хотел усмехнуться.

— Какое это уже имеет значение? — пропыхтел он. — Я, так точно подохну здесь.

Замолчала. Размышляя. Собирая картинку всего происходящего воедино.

— Сколько прошло времени?

— Часа три…

Двадцать один час и прежнего Чейза не станет.

Осмелилась взглянуть ему в лицо. И вот он снова это со мной делает, никто не мог, а он делает. Заставляет меня это чувствовать — жжение в глазах.

— Что? — Чейз издал полу-смешок. — Жуткая сцена?

Горечь в горле становилась невыносимой.

Его рана на шее сильно кровоточила, и это не считая ран на ноге. Он может умереть от потери крови ещё до того, как станет одним из них.

Одним резким движением оторвала полосу ткани от своей кофты и приблизилась к Чейзу.

На его лице появилась слабая ухмылка, глаза не были злыми, или раздражёнными, они были смирившимися. А это ещё хуже. Лучше бы они были злыми.

— Теперь {ты} перевязываешь мне раны?

— Помолчи, — прошептала я.

«Или я разревусь прямо у тебя на глазах, как сопливая школьница.»

Перевязала ему шею и уселась рядом, пристально глядя в глаза.

Так мы и смотрели друг на друга целую вечность, пока новый приступ кашля не сотряс лёгкие Чейза.

— Скажи мне, что твоя ДНК тоже была испорчена, — прошептала я. — Скажи мне это. Скажи, что твоя кровь также, как и моя переработает вирус и выплюнет этот мусор

из организма.

Чейз заставил себя измученно улыбнуться.

— Ты ведь знаешь, что в этом гребаном мире чудес не бывает, — еле слышно произнёс он. — Я бы конечно был не против, но ты только представь: разве могут два единственных человека на всей планете с невосприимчивостью к вирусу встретиться в каком-то маленьком городке, о котором даже Бог не в курсе?

Чейз судорожно втянул носом воздух и закрыл глаза:

— Не знаю… Меня раньше не кусали, но и ты и я понимаем, что это невозможно: моя кровь не может быть такой же, как у тебя. Такое только в сказках бывает… Джей. Только в сказках. Даже если ты не одна такая, то судьба слишком большая дрянь: она не могла организовать случайную встречу двум таким людям.

Я отстранилась и прильнула спиной к стене, почувствовав в ней отголоски боли — сейчас, это то, что надо, или я просто сойду с ума. А с другой стороны, каждый день твари кого-то кусают. Каждый день, кто-то становится тварью. Чейз всего лишь один из тех, кому сегодня не повезло. И раньше меня это вообще не заботило. Одним человеком меньше, одним больше, суть одна — все мы когда-нибудь умрём.

Тогда почему я не могу и сейчас принять это?!

— Семьдесят девятый, — вдруг произнёс Чейз, глядя в потолок.

Повернула к нему голову, сперва решив, что он уже бредит, но тут до меня дошло! Сколько раз я принимала ставки на этот номер? Сотни?..

— Это мой номер, — продолжал Чейз. — Скверна клеймила своих бойцов. За моим ухом цифра 79. Блейк требовал, чтобы мне его выжгли. Тогда Дакир разбил ему нос. И только потому, что я сам собирался это сделать. И только потому, что у Дакира из-за этого было бы меньше проблем. Блейк бы выставил меня из Креста, я итак постоянно играл у него нервах, с самого своего появления в городе. Но я не мог допустить того, чтобы Ронни остался один. Тогда мне пришлось заткнуться. И очень надолго.

Чейз выдержал паузу, ему было сложно говорить.

— Я должен был подохнуть тогда в яме вместе с Пандой. Сотни раз об этом думал. Но судьба решила продолжить издеваться надо мной и дальше. Что она за дрянь такая?..

Вихрь закрутился в моём животе и поднимался всё выше, заставляя каждую клеточку тела вопить. Чейз умирает, он действительно умирает, потому что та тварь, в которую он превратиться больше не будет Чейзом. Может хотя бы сейчас он имеет права обо всём узнать?.. Что это за такая «дрянь» решила издеваться над ним дальше! Я не собиралась тешить своё самолюбие — не та ситуация, — сейчас я не гордилась тем, что спасла ему жизнь, сейчас просто настал момент… Когда Койот должен узнать, что на самом деле произошло. Почему в тот день Панда умер, а он остался жив. Почему вдруг собаки вырвались из клеток. Почему тот день стал днём его освобождения. Это было его прошлым и в нём оставались большие пробелы. Может, пора помочь ему их заполнить? Может тогда, он уже наконец сможет перевернуть ту страницу своей жизни?.. Потому что сегодня именно он — его по-настоящему последний день. И пора расставлять точки во всех незавершённых историях.

— Это я открыла клетки. — Показалось, что даже рта не раскрыла, словно эти слова сказал за меня кто-то другой, тот, кто был смелее меня. Но это была я.

Взглянула на Чейза, пряча боль, скрывая эмоции. Он слабо улыбался. И даже в таком потрёпанном виде умудрялся выглядеть, как произведение искусства. Кровавое произведение искусства.

Его рот приоткрылся и он хрипло, с усмешкой, произнёс:

— Привет, девочка-букмекер. Так значит, это ты спустила собак?

Что такое судьба? Кто она такая, что решает за человека кем ему быть, и кем стать? Она заставляет страдать, строит козни и смеётся за спиной. Она сводит тех, кто никогда не уживётся вместе, и разводит по разным дорогам тех, чьи сердца когда-то бились в унисон. Моя судьба давно всё решила за меня и не в мою пользу. Сейчас она хохочет, схватившись за живот, потому что оказывается, всё это время я была слепа.

— Ты… знал? — Два слова на одном выдохе.

— Знал. — Одно слова почти мёртвого человека.

Человека, который знал.

— Когда? — «Джей, дыши…»

— Когда впервые увидел тебя. Когда снял шлем и посмотрел тебе в лицо. Ты работала на Скверну. Ты — та девчонка, что сидела рядом с Фоксом и принимала ставки. Лица менялись от боя к бою, но твоё лицо, как и рожи головорезов Скверны всегда было там, ты всегда сидела на одном и том же месте. Думала, я вообще ничего не замечаю? — Чейз закашлялся и судорожно вздохнув, спросил, обволакивая меня потускневшим взглядом: — Почему ты сразу не сказала?

— Что бы это изменило? Ты бы не потащил меня к воротам? — помедлив, спросила, всё ещё находясь в оцепенении.

— Потащил бы. Я не знал, что у тебя метка, я даже имени твоего не знал. Думал, ты просто работаешь на Скверну. А её я ненавижу.

— Теперь ты понимаешь, почему не сказала?.. Ты бы убил меня.

— Но не убил ведь.

— Я не знала, что ты знаешь!

— Как много я знаю?

Я не отвечала.

Он вздохнул:

— Тот бой, когда тебя ударили ножом, это был мой бой?

— Да. — Я не смотрела на него.

— И на тебе не было кучи побрякушек?

— Нет. Побрякушки были в ящике у моих ног.

— Почему они позволили тебя работать в ямах?

Резко подняла на Чейза глаза, наверное, они уже покраснели, потому что в них постоянно жгло:

— Если ты знал с самого начала, зачем выпытывал про работу в баре? Про шрам? Про то, как я оказалась на бою?

— Я пытался понять, кто ты, — Чейз едва заметно пожал плечами. — У тебя есть метка, но ты работала в бойцовском клубе, когда такие как ты вообще не работают. И ты это скрывала, от всех, от меня, от Дакира. Это говорило либо о твоей глупости, либо о том, что ты скрываешь что-то более важное. И ты знала кто я. Не могла не знать. Но делала вид. Не признавалась в том, что работала в ямах, но зато смогла признаться в том, что метка шлюхи у тебя появилась вполне законным путём. Только почему-то каждому била по роже, когда тебя называли твоими же словами. Ты хоть представляешь, насколько это казалось мне странным?

И я представляла, как всё это время глупо выглядела в его глазах.

— Так ты поэтому унижал меня при каждом удобном случае? — Эта мысль сорвалась с языка быстрее, чем я успела её осознать.

Чейз хрипло хмыкнул:

— Но ты ведь так и не призналась.

— И как долго ты собирался меня изводить?

— А как долго ты собиралась врать? — Чейз дёрнул бровями. — Это казалось полным бредом. Скверна не позволяет своим женщинам ничего подобного. День, когда ставится метка — последний день их свободы. А ты… ты работала! Просто работала! Работала в баре, в ямах, вместо…

Чейз замолчал.

— Борделя? — помогла я.