случилось и в знаменитой битве при Рымнике.

Рымник — это река. У ее берегов собралась огромная, стотысячная турецкая

армия.

Командующий турецкой армией великий визирь Юсуф-паша восседал у себя

в шатре на шелковых подушках, пил кофе.

Хорошее настроение у великого визиря. Только что побывал у него турецкий

разведчик: прибыл из русского лагеря. Принес разведчик хорошую весть:

суворовская армия в четыре раза меньше турецкой. Стоит она в восьмидесяти верстах от

Рымника и к бою пока не готова.

Восседал визирь на подушках, пил кофе и составлял план разгрома Суворова.

Потом стал мечтать о тех наградах, которыми осыплет его турецкий государь за

победу.

С мыслями о наградах великий визирь заснул. И вдруг на рассвете, сквозь

радостный сон, Юсуф-паша услышал дикие крики:

— Русские! Русские! Русские!

Выскочил визирь из палатки — в турецком лагере паника. Носятся турецкие

офицеры. Горланят солдаты. Крики. Шум. Разобраться немыслимо.

— Какие русские?! Откуда русские? — кричит визирь.

А русские уже и слева и справа, бьют и в лоб, и с боков, и с тыла. Теснят

растерявшихся турок. «Ура, ура!» —только и несется со всех сторон.

— Стойте! — кричит визирь. — Сыны аллаха! Стойте!

Но турки не слушают своего начальника. Одолел турецкую армию великий

страх.

Схватил тогда визирь священную книгу — Коран, стал заклинать трусов.

Но и слова о боге не помогают.

Приказал тогда визирь стрелять по турецким солдатам из собственных пушек.

Но и пушки не помогают.

Забыли солдаты и визиря и аллаха. Бегут как стадо баранов.

«Аман!1—вопят.— Аман!» Сбивают и давят друг друга.

— Скоты! — прошептал потрясенный визирь.

Оставил он и Коран и пушки, подхватил полы парчового своего халата и, пока

не поздно, бросился вслед за всеми.

Любил Суворов стремительные переходы. Нападал на неприятеля неожиданно,

обрушивался как снег на голову.

1 Аман — сдаюсь, пощади.

ИЗМАИЛ

Неприступной считалась турецкая крепость Измаил. Стояла крепость на берегу

широкой реки Дунай, и было в ней сорок тысяч солдат и двести пушек. А кроме

того, шел вокруг Измаила глубокий ров и поднимался высокий вал.

И крепостная стена вокруг Измаила тянулась на шесть верст.

Не могли русские генералы взять турецкую крепость.

И вот прошел слух: под Измаил едет Суворов. И правда, вскоре Суворов

прибыл. Прибыл, собрал совет.

— Как поступать будем? — спрашивает.

А дело глубокой осенью было.

— Отступать надобно, — заговорили генералы. — Домой, на зимние квартиры.

— «На зимние квартиры»! — передразнил Суворов.— «Домой»! Нет, —

сказал. — Русскому солдату дорога домой через Измаил ведет. Нет российскому солдату

дороги отсель иначе!

И началась под Измаилом необычная жизнь. Приказал Суворов насыпать

такой же вал, какой шел вокруг крепости, и стал обучать солдат. Днем солдаты

учатся ходить в штыковую атаку, а ночью, чтобы турки не видели, заставляет их

Суворов на вал лазить. Подбегут солдаты к валу — Суворов кричит:

— Отставить! Негоже, как стадо баранов, бегать. Давай снова.

Так и бегают солдаты то к валу, то назад.

А потом, когда научились подходить врассыпную, Суворов стал показывать,

как на вал взбираться.

— Тут, — говорит, — лезьте все разом, берите числом, взлетайте на вал в один

момент.

Несколько дней Суворов занимался с солдатами, а потом послал к турецкому

генералу посла — предложил, чтобы турки сдались. Но генерал гордо ответил:

— Раньше небо упадет в Дунай, чем русские возьмут Измаил.

Тогда Суворов отдал приказ начать штурм крепости. Повторили солдаты все,

чему учил их Суворов: перешли ров, поднялись на крепостной вал, по

штурмовым лестницам поползли на стены. Лихо бились турки, только не удержали они

русских солдат. Ворвались войска в Измаил, захватили в плен всю турецкую

армию.

Лишь один турок невредимым ушел из крепости. Дрожащий от страха, он

прибежал в турецкую столицу и рассказал о новом подвиге русских солдат и новой

победе генерала Суворова.

МИШКА

Не везло Суворову на лошадей. Одной неприятельское ядро оторвало голову.

Вторую ранило в шею, и ее пришлось пристрелить. Третья лошадь оказалась

просто-напросто глупой.

Но вот донские казаки подарили Суворову Мишку. Глянул фельдмаршал: уши

торчком, землю скребет копытом. Не конь, а огонь.

Подошел Суворов слева, подошел справа. И Мишка повел головой то в одну,

то в другую сторону, как бы присматриваясь, достойным ли будет седок.

Понравился Суворову Мишка. И Мишке, видать, Суворов пришелся по вкусу. Сдружились

они и понимали друг друга без слов.

Хорошее настроение у Суворова — и у Мишки хорошее, играет, мчит во весь

опор. Огорчен, опечален Суворов — и Мишка насупился, шагом идет, медленно и

осторожно, чтобы лишний раз хозяина не потревожить.

Лихим оказался Мишка в бою. Ни ядер, ни пуль, ни кривых турецких сабель —

ничего не боялся. У Рымника на Мишке Суворов громил Юсуф-пашу. На нем

приехал под Измаил.

Но и у лошади жизнь солдатская. В одном из сражений Мишку ранило в ногу.

Конь захромал и к дальнейшей службе оказался негоден.

Суворов бранился, кричал на докторов и коновалов, требовал, чтобы те

излечили Мишку. Коню делали припарки, извлекли пулю, наложили ременный жгут.

Не помогло. От хромоты конь не избавился.

Пришлось Суворову расстаться с верным товарищем. Простился фельдмаршал

с конем, приказал отправить его к себе в имение, в село Кончанское. Старосте

написал, что конь «за верную службу переведен в отставку и посажен на пенсию»,

и наказал, чтобы Мишку хорошо кормили, чистили и выводили гулять.

Староста каждый месяц должен был писать Суворову письма и сообщать, как

живется в «отставке» Мишке.

Фельдмаршал часто вспоминал лихого донца. И после Мишки у Суворова

побывало немало коней, да лучше Мишки все-таки не было.

ДЕРЗОСТЬ

В бою под Фокшанами турки расположили свою артиллерию так, что с тыла,

за спиной, у них оказалось болото. Позиция для пушек — лучше не сыщешь:

сзади неприятель не подойдет, с флангов не обойдет. Спокойны турки.

Однако Суворов не побоялся болота. Прошли суворовские богатыри через топи

и, как гром среди ясного неба, — на турецкую артиллерию сзади. Захватил

Суворов турецкие пушки.

И турки, и австрийцы, и сами русские сочли маневр Суворова за

рискованный, дерзкий.

Хорошо, что прошли через топи солдаты, а вдруг не прошли бы?!

— Дерзкий так дерзкий, — усмехался Суворов. — Дерзость войскам не помеха.

Однако мало кто знал, что прежде чем пустить войска через болота, Суворов

отрядил бывалых солдат, и те вдоль и поперек излазили топи и выбрали

надежный путь для своих товарищей. Суворов берег солдат и действовал наверняка.

Месяц спустя в новом бою с турками полковник Илловайский решил повторить

дерзкий маневр Суворова.

Обстановка была схожей: тоже турецкие пушки и тоже болото.

— Суворову повезло, — говорил Илловайский. — А я что, хуже? И мне повезет.

Только Илловайскому не повезло. Повел полковник солдат, не зная дороги.

Завязли солдаты в болоте. Стали тонуть. Поднялся шум, крики.

Поняли турки, в чем дело. Развернули свои пушки и расстреляли русских

солдат. Много солдат погибло. Илловайский, однако, спасся.

Суворов разгневался страшно. Кричал и ругался до хрипоты.

— Так я же хотел, как вы, чтобы дерзость была, — оправдывался Илловайский.

— «Дерзость»! — кричал Суворов. — Дерзость есть, а где же умение?!