Ой какой молодец! Мало нам, выходит, один на одного — давай нам троих, троих

мало — давай нам шесть, давай нам десять на одного: всех побьем, повалим, в

полон возьмем — коль такой солдат в российских войсках имеется.

ПЕРВЫЙ

Вечером после победы у Рымника Суворов шел по русскому лагерю.

Смотрит — у одной из палаток собрались офицеры, шумят, спорят, кто первым

ворвался в турецкий лагерь.

Остановился Суворов, прислушался.

— Я первым ворвался, — говорит поручик Синицкий.

— Нет, я, — уверяет капитан Мордюков.

— Первым был я, — доказывает секунд-майор граф Калачинский.

Спорят офицеры, не уступают друг другу. Знают, что первому будет

награда.

Покачал головой Суворов, двинулся дальше. Смотрит — у костра собрались

солдаты и тоже о том же спорят. Остановился Суворов, прислушался.

— Первым ворвался в турецкий лагерь гренадер Гагин, — говорит один из

солдат.

— Не Гагин, а Хотин, — поправляет его второй.

— И не Гагин, и не Хотин, а Знамов, — уверяет третий.

Решили солдаты вызвать и Гагина, и Хотина, и Знамова — пусть скажут сами.

Заинтересовался Суворов. Решил подождать. Приходят солдаты.

— Ты был первым? — спрашивают у Гагина.

— Нет, — отвечает Гагин. — Первым был Хотин.

— Ты был первым? — спрашивают у Хотина.

— Нет, не я, — отвечает Хотин. — Первым был Знамов.

— Братцы, — воскликнул Знамов, — так я же и третьим не был! Первым был

Гагин. За Гагиным — Хотин.

Порадовался Суворов солдатской скромности, подошел он к гренадерам.

— Дети! Чудо-богатыри! Все вы были первыми. Все вы герои!

Потом Суворов вернулся к офицерской палатке. А там дело чуть не до драки.

Офицеры по-прежнему спорят, друг другу первенство не уступают.

Разозлился Суворов.

— Марш спать! — прикрикнул на офицеров. — Никто из вас первым не был.

Нет среди вас истинного героя.

МЕДАЛЬ

Молодой, необстрелянный солдат Кузьма Шапкин во время боя у реки Рымник

струсил и весь день просидел в кустах.

Не знал Шапкин, что Суворов его приметил.

В честь победы над турками в суворовскую армию были присланы ордена и

медали. Построили офицеры свои полки и роты. Прибыл к войскам Суворов, стал

раздавать награды.

Стоял Шапкин в строю и ждал, чтобы скорее все это кончилось. Совестно было

солдату. И вдруг... Шапкин вздрогнул, решил, что ослышался.

— Гренадер Шапкин, ко мне! — закричал Суворов.

Стоит солдат, словно в землю ногами вкопанный, не шелохнется.

— Гренадер Шапкин, ко мне! — повторил Суворов.

— Ступай же, ступай, — подтолкнули Кузьму солдаты.

Вышел Шапкин, потупил глаза, покраснел. А Суворов раз — и медаль ему на

рубаху.

Вечером солдатам раздали по чарке вина. Расселись солдаты у палаток, стали

вспоминать подробности боя, перечислять, за что и кому какие награды. Капелю-

хе за то, что придумал, как отбить у турок окопы. Жакетке — за турецкий

штандарт. Дындину — за то, что один не оробел перед десятком турок и хоть изнемог

в ранах, а в плен не дался.

— Ну, а тебе за что же медаль? — спрашивают солдаты у Шапкина.

А тому и ответить нечего.

Носит Шапкин медаль, да покоя себе не находит. Товарищей сторонится.

Целыми днями молчит.

— Тебе что же, медаль язык придавила?! — шутят солдаты.

Прошла неделя, и совсем изглодала совесть солдата. Не выдержал Шапкин,

пошел к Суворрву. Входит в палатку и возвращает медаль.

— Помилуй бог! — воскликнул Суворов. — Награду назад!

Опустил Шапкин голову низко-низко, к самому полу, и во всем признался

Суворову.

«Ну, — думает, — пропадай моя голова».

Рассмеялся Суворов, обнял солдата.

— Молодец! — произнес. — Знаю, братец, без тебя все знаю. Хотел испытать.

Добрый солдат. Добрый солдат. Памятуй: героем не рождаются, героем становятся.

Ступай. А медаль, ладно, пусть полежит у меня. Тебе заслужить. Тебе и носить.

Не ошибся Суворов.

В следующем бою Шапкин первым ворвался в турецкую крепость, заслужил

и медаль и великую славу.

ПЕРЕХОД

Движется суворовская армия, совершает стремительный переход. День, второй,

третий... десятый. Каждый день — шестьдесят верст. То ли солнце палит, то ли грязь,

непогода — идут колонны одна за другой, совершают дальний поход.

Измучились солдаты в пути. Пообтрепались башмаки на дорогах. Гудят от

волдырей и усталости ноги.

Изнемогли солдаты. Нет солдатских сил идти дальше. А идти надо. Нельзя

не идти.

Догоняет Суворов заднюю из колонн. Делает вид, что не замечает солдатской

усталости.

— Богатыри! Ребята! — кричит Суворов. — Орлы! Да за вами и конному не

угнаться! Так, верно, молодцы — шире шаг: отдавите передним пятки.

Догоняет Суворов среднюю из колонн:

— Богатыри! Братцы! Неприятель от вас дрожит. Вперед! Вперед! Нога ногу

подкрепляет — раз, два, левой, левой... Рука руку усиляет — раз, два, левой, левой!

Шибче! Шибче! Задние пятки отдавят!

Догоняет Суворов первую из колонн:

— Дети!, Орлы! Неприятель без вас скучает. Вперед! Вперед! Теснее ряд, выше

голову, грудь навыкат! Ух, махни, головой тряхни, удаль солдатскую покажи!

Барабаны! Музыка! Песни!

Затрубили трубачи и горнисты, ударили барабаны, разнеслась над войсками

песня. Повеселели, подтянулись солдаты. Сбилась от четкого солдатского шага

дорожная пыль столбом.

Едет впереди своих войск Суворов — доволен. Не остановилась русская армия —

движется. Забыли солдаты про ссадины на ногах и усталость. Идут колонны одна

за другой, совершают стремительный переход.

СПОР

Как-то между солдатами начался спор — прав или неправ Суворов, утомляя

войска быстрыми переходами. Спор вели капрал Пенкин и рядовой

Кривокорытов.

— А что, — говорил Пенкин, — прав Суворов. В быстроте вся сила. Быстрота

и натиск решают дело.

— Так-то оно так, — соглашался Кривокорытов. Но тут же начинал свое: —

Так ведь солдатам трудно в походе. И сила людская на это уходит, да и в пути

отстают многие.

— Мало что отстают, — возражал Пенкин. — Пусть лучше десять отстанут, зато

сто победят.

— Ишь ты — десять отстанут! — не унимался Кривокорытов. — А может, эти

десять самые смелые.

— «Смелые»! — усмехнулся капрал. — Кто же это тебе сказал, чтоб смелые —

и вдруг позади!

И другие солдаты поддержали капрала:

— Прав Суворов: лучше устать, но победить!

— Ну, как хотите, — сдался Кривокорытов. — А мне торопиться некуда. Мне

мое здоровье важнее.

И действительно, на всех маршах солдат отставал. Армия уже и закончила

переход и вошла в дело, а бывало, и разбила противника, а Кривокорытов и

другие вроде него еще где-то в пути, обозными клячами тащатся.

— Эх, несдобровать тебе, Кривокорытов! — говорил Пенкин солдату. — Помяни:

отстающего бьют.

Так оно и случилось.

Привел Суворов русские полки стремительным маршем к Рымнику, к лагерю

Юсуф-паши. Прошли солдаты единым махом восемьдесят верст, разгромили

турецкую армию.

Кончился бой. Стали товарищи разыскивать Кривокорытова. Нет солдата.

Принялись ждать. Ждут день, ждут два — не приходит солдат.

На третий день Кривокорытов нашелся. Поленился, отстал, отбился солдат в

пути, наскочил на турецкий разъезд и был насмерть врагами изрублен.

Похоронили солдаты товарища, перекрестились. Эхма, ни за что ни про что,

через глупость свою, сложил гренадер неразумную голову!

ПАЛОЧКИ

Рядовой Пень в боях первым вперед не рвался. Зато после взятия городов был

великий охотник до разной добычи.

Начнут солдаты стыдить товарища.

— А что, — отвечал Пень, — кровь проливаю, себя не жалею. Так уж и взять

ничего нельзя!