Но, дальше.

Последний раз Пупок освободился в две тысячи третьем, в мае, меньше года назад. Десять месяцев Пупок на свободе. Как следовало из записей детектива Миронова, Пупок завязал. С чего бы это? Всю жизнь быть вором, и вдруг попытаться начать жизнь заново? Наверное,

Миронов ошибся. Просто десять месяцев Пупок не попадался. А может быть, ошибаюсь я?

Только теперь, когда досье на Павла Пупынина находилось у меня в руках, а точнее, в моем ноутбуке, я задал себе вопрос: зачем я просил Готлиба собрать эти данные? Мне было интересно узнать, как сложилась судьба одного из многих моих школьных приятелей? Почему именно его? Я захотел узнать, жив Пупок или нет. А зачем мне это было нужно? Я хотел с ним встретиться. А зачем мне нужна эта встреча? Что она мне даст? Что изменится, если я встречусь с человеком, которого не видел три четверти своей жизни? Ровным счетом ничего!

А может быть, меня подтолкнул к этому Человек Без Тела? Или для чего-то требовательно просигналила одна из периферийных ячеек моего подсознания? А может быть, мое подсознание и есть - Человек Без Тела?

Так или иначе, я должен увидеть Пупка и поговорить с ним. Я не знал зачем, но точно знал - так надо.

Я посмотрел в конец досье. Место прописки. Ага. Фактический адрес проживания. Город Полыноград, улица Звонкая, дом… Я открыл карту

Полынограда. Так и есть, южная окраина. Эти места я знал плохо, редко там бывал.

- Давай-ка, Коля, спать укладываться станем, - предложил Готлиб.

- Завтра день тяжелый.

- Давай, - согласился я.

Спать не хотелось, но досье я уже прочитал, а больше делать было нечего.

В Клим поезд прибыл в восемь часов утра. Нас встречали. Мы даже в гостиницу заезжать не стали, сразу поехали на "Водопад", только

Готлиб с нами не поехал, у него в Климу были свои дела.

На объекте Прохоров, Судниченко и Мурашкин, не мешкая, приступили к делу. Мне и Саше делать здесь было совершенно нечего, а когда водоканальский начальник участка пришел и сообщил, что руководство на объект приехать не сможет по причине своего срочного отбытия в область и будет в Климу только через три дня, если только его, руководство, не задержат в области еще какие-нибудь дела, я плюнул, и мы с моим телохранителем поехали в гостиницу. То, что руководство

"Водоканала", опасаясь моих вопросов и предполагая то, каким будет заключение экспертов, решило нас продинамить, я не сомневался и пожалел, что приехал. Из номера позвонил Готлибу на мобильный и рассказал ему о фокусе, который выкинули директор "Водоканала" и его главный инженер. Отто не удивился.

- Я предполагал нечто подобное и принял меры, - сказал он. -

Завтра к обеду Каштанов и Лапкин будут в конторе. Не переживай.

Отдохни денек, я вижу - тебе надо. Походи по городу, воздухом весенним подыши. Можно было бы их и сегодня пригнать, но сегодня я не успею все свои дела прокрутить. А чтобы завтрашние переговоры прошли успешно, мне сегодня предстоит много с кем пообщаться.

Директора Климского "Водоканала" звали Каштановым Иваном

Алексеевичем, а главного инженера Лапкиным Игорем Александровичем.

- Если ты все знал заранее, почему не предупредил? - возмутился я.

- Во-первых: не знал, а предполагал. И заметь, принял меры. А во-вторых: тебе не лишним будет отдохнуть денек другой от работы и от своей Вики. Я не прав?

Про Вику Готлиб, естественно, знал, но, как выясняется, он знал и о моих с Викой проблемах. А ведь я ему ничего не рассказывал.

Страшный человек Отто Генрихович Готлиб! Знает все. Почти, как

Человек Без Тела.

Человек Без Тела…

Я думаю о Человеке Без Тела, будто он реально существует…

- Вечером увидимся, - пообещал Готлиб. - Может быть, я появлюсь поздно. Не ложись спать, меня дождись… Да! И не пренебрегай во время прогулки присутствием своего телохранителя. Это не Полыноград, где мы полностью контролируем ситуацию. Здесь все-таки чужая территория.

- Хорошо, до встречи…

Я пошел прогуляться, Саша Пономарь увязался за мной. Под его охраной я чувствовал себя неуютно, как под конвоем, меня эта опека раздражала, хотя я и понимал, что Саша просто-напросто выполняет свою работу. Он старался быть незаметным. Наверное, это у него получалось неплохо, но я ощущал его присутствие.

Город Клим был небольшим, но и не маленьким. В нем проживало около ста двадцати пяти тысяч человек. Здесь было все, что имеется сейчас в любом городе - бары, пиццерии, казино, модные бутики и большие стеклянные супермаркеты. Дома в Климу в основном были старыми, хрущевских застроек. И серыми.

Посреди улицы, на которой я оказался, проходили трамвайные рельсы. В Полынограде трамваев не было, их ликвидировали, как пережиток эпохи застоя, лет десять назад. Рельсы и шпалы разобрали, а по расширенным дорогам пустили коммерческие автобусы и маршрутные такси. А в моем детстве, трамвай был, пожалуй, самым популярным средством передвижения. Проезд на автобусе стоил шесть копеек, на троллейбусе пять, метро не было, его и сейчас нет в Полынограде.

Трамвай был самым демократичным средством передвижения (три копейки платишь и едешь через весь город - с северной окраины до южной!). Мы пацанами катались зимой, скользя валенками по рельсам, прицепившись сзади трамвая. А летом мы как обезьянки облепляли лесенку, которая шла на крышу трамвая, и так ехали. Это называлось, прокатиться на колбасе.

Из-за поворота выехал красно-белый, знакомый своими очертаниями с детства, вагончик и, звякнув, остановился возле меня. Я стоял и ждал, когда он тронется, а потом, когда дверь поехала, закрываясь, вскочил на подножку. А Саша не успел. Сам не знаю, зачем я это сделал. Наверное, хотел остаться один. А может быть, меня толкнул в спину Человек Без Тела? Хотя, чем он мог толкнуть, если у него нет рук?

Бред! Я, наверное, схожу с ума.

Через мутное, забрызганное весенней грязью стекло я увидел, что

Саша заметался по улице в поисках такси или левака и с удовлетворением заметил, что улица пуста. Саше меня не догнать и все-таки на следующей остановке нужно сойти. Сойти и затеряться в лабиринте домов спального микрорайона.

Трамвай шел по прямой, немного вниз. Слева от меня потянулся длиннющий серый бетонный забор, а справа - череда одинаковых, таких же серых, как забор, панельных пятиэтажек. Небо над Климом было низким, тяжелым и конечно серым. А каким ему быть в самом начале марта? Мне показалось, что я еду в полутемном тоннеле и что он бесконечен.

Едва трамвай остановился, я вышел и нырнул в переулок. С полкилометра я прошел быстрым шагом по грязным пешеходным дорожкам между домами. Внутри микрорайона было еще много снега, он лежал грязными сугробами на детских площадках и под окнами домов. Из сугробов торчали вытаявшие горлышки пластиковых бутылок, обрывки бумаги и полиэтилена и прочий мусор. А черный лед пешеходных дорожек являл собой конгломерат из грязи, окурков и зеленых инсулиновых шприцов. Во дворах почти не было людей. Все казалось заброшенным и навевало тоску.

И вдруг все изменилось. Нет, мусор никуда не делся, и сугробы не стали белоснежными, и шприцы по-прежнему хрустели под ногами. И людей не прибавилось. Но все вдруг стало другим, не таким унылым и заброшенным, потому что небо посветлело и выглянуло солнце. Дома неожиданно расступились, и я увидел впереди голубое небо и услышал шум города. Я вышел на белый свет и оказался на перекрестке широкой оживленной улицы. Люди, сосредоточенно о чем-то думая, двигались мимо меня в обоих направлениях. Они спешили по своим делам и не обращали на меня внимания. Машины шли плотным потоком, как в большом городе.

Я увидел Машу. Я сразу ее узнал. И не удивился.

Словно я шел на встречу с ней, словно я точно знал, куда и когда мне нужно было выйти, чтобы встретить ее.

Человек Без Тела? Его штучки?

Маша стояла на противоположной стороне улицы, у светофора, и ждала, когда зажжется разрешающий зеленый. На ней был белый пуховик, а на голове белая вязаная шапочка.