Хайме упрямо насупился, покачал головой.

— Я все равно пойду.

— Зачем?! Черт побери!

— Надо! — угрюмо буркнул Хайме.

— Слушай… — Зимородок с усилием провел рукой по лицу, — слушай, я бы мог предложить пойти вместе, и если будешь делать все, что я скажу — поделиться деньгами. Я ведь не за наградой…

Хайме вздрогнул, с надеждой посмотрел на него. Зимородок невесело ухмыльнулся.

— Только понимаешь, какая штука, — сказал он, — тут тоже ничего не светит. Возможно, дракона мы убить не сможем, всяко бывает. Возможно, его уже убили и сейчас везут в Гельт, ведь мы не единственные охотники. Но даже если убьем, Кречет, пойми… шанс, что я получу деньги не велик. Да не получу я ничего! Возможно, меня зарежут еще по дороге, а еще вероятнее — повесят в городе, наплевав на все прощения. Или сначала повесят, а уж потом с чистым сердцем простят, с них станется. Еще и тебя за компанию, если пойдешь со мной. Что тебе…

— Можно с тобой, пожалуйста…

Хайме, кажется, на колени был готов встать. Зимородок громко цокнул и сжал пальцы в кулак, что-то болезненно дернулось в лице. Он долго молчал, тяжело дыша.

— Я не хочу отвечать за твою жизнь, — сказал едва слышно, — мне хватает своих проблем.

— Отвечать за мою жизнь?

— Да.

Хайме смотрел во все глаза, стараясь понять.

— Ты не можешь отвечать за меня. Почему? Я взрослый мужчина, и это…

Запнулся, поймав на себе взгляд, прикусил язык.

— Сколько тебе лет, Кречет?

— Семнадцать, — сказал как-то неуверенно.

— А мне сорок пять. Знаешь, у Язона сын на три года старше тебя, тоже взрослый, жениться собирается, и все равно я привык относиться к нему, как к мальчишке…

Хайме сердито засопел. Зимородок фыркнул.

— Я немного знал твоего отца, Кречет, — он сморщился устало, — и знаешь что… о твоей семье я больше ничего не хочу сейчас знать. А то мне уже начинает казаться, что я должен сдать им тебя с рук на руки, живого и невредимого. Мне сейчас не до этого, поверь. Меня там ждут… Иди лучше, а?

Земля поплыла под ногами. Но в голове стукнула и забилась только одна мысль.

— Ты знал моего отца?

Зимородок тяжело и почти обреченно вздохнул.

— Ты ведь сын Хендрика? Я слышал, там в ратуше… Ты очень похож.

— Ты знал моего отца!

— Не очень близко, — Зимородок покачал головой. — Встречались как-то, в Палестине…

Сердце заколотилось словно бешеное, так и норовя выскочить. Сколько пытался Хайме узнать у людей, сколько расспрашивал — никто ничего толком не знал, или, может быть, просто не хотел говорить. Он давно отчаялся услышать правду об отце. А тут… Да ведь Зимородок сам начал разговор. Сразу сотня вопросов просилась на язык, выбрать никак не получалось, мысли путались.

— А ты… там ведь… ну, отец… он как…? — запинаясь поинтересовался он, глянул с надеждой.

Зимородок чуть улыбнулся.

— Хендрик был храбрым воином.

Хайме шумно выдохнул. Это он и так знал. Вот как раз эти самые слова говорил каждый. Он разочаровано поджал губы. Зимородок какое-то время молчал, разглядывал внимательно.

— Хендрик Разящий, Хендрик Волк… — серьезно сказал, наконец. — Тамплиеры знали о его способностях и много раз звали к себе, но он отказывался. Вольный охотник. Ему не нужно было оружие, чтоб убивать, но и мечем он владел получше многих… Ты правда очень похож на него.

Хайме почувствовал, как уши начинают гореть от гордости. Похож? Как же хотел он стать похожим на отца! С самого детства не было мечты более яркой, более сияющей, чем эта. Стать рыцарем! Уехать сражаться на Святую землю! Стать героем! Только как уедешь, когда ни доспехов, ни коня, ни оружия… После отцовской смерти у них ничего не осталось… а то, что осталось, — досталось Филиппу, он-то уже много лет, как уехал.

Отец… Хендрик Разящий, Хендрик…

— А почему Волк?

Хайме никогда не слышал этого прозвища. Зимородок усмехнулся, помолчал, похлопал свою лошадь по загривку.

— Знаешь, Кречет, когда Иеф спрашивал — умеешь ли ты летать, он спрашивал серьезно. Младший сын младшего сына. Неужели ты не знаешь? Старшему достается наследство, а младшему дар.

Он пристально смотрел Хайме в глаза. Сердце сжалось в нехорошем предчувствии… Дар? Хайме напряженно замер, прикусив до боли губу. Что?

— Твой отец был оборотнем, — сказал Зимородок.

Долго Хайме стоял неподвижно, почти не дыша, стараясь осознать…

— Нет! Я не верю… — прошептал он.

— Зачем мне врать?

— Нет! Нет! Я не верю! Нет! — сначала совсем тихо, потом громче, в полный голос, орал, стараясь заглушить подступивший к горлу страх. — Ты лжешь!

Зимородок не стал спорить.

— Хендрик был храбрым воином, — сказал сурово. — Одним из лучших. Ты должен гордиться.

Громко всхлипнув, Хайме подскочил на месте и понесся прочь, подальше, куда глаза глядят. Да лучше б дракон поскорее сожрал его! Разве может это быть правдой?! Господи, за что! За что! Что он сделал такого!

— Я тоже стану оборотнем?

Хайме долго бродил вокруг, почти не разбирая дороги, все ноги сбил по горам, едва не сорвался с обрыва… а к вечеру вдруг, сам собой, вышел к стоянке Зимородка. Удивительно сладко пахло горячей едой, и в животе в ответ заурчало жалобно.

Но долго еще не решался подойти, стоял в сторонке.

— Я тоже, да?

Зимородок обернулся, пожал плечами.

— Не знаю. Тебе уже много лет, обычно этот дар проявляется в детстве.

— Я не… никогда…

Зимородок усмехнулся.

— Как знать, может ты не младший сын. Может Хендрик успел заделать еще одного какой-нибудь страстной черноокой красотке.

Хайме до хруста стиснул зубы, едва ли не зашипел от злости.

— Да как ты…

— Думай сам, — согласился Зимородок. — Но лучше, держи это при себе. Крепко. Никому не говори. Оборотней, знаешь ли, не любят.

Налил похлебку в миску.

— Держи.

Хайме потоптался еще на месте, не выдержал, подошел. Ели молча, говорить никак не хотелось. Зимородок поглядывал искоса, Хайме подавленно шмыгал носом. Казалось, вся жизнь перевернулась с ног на голову. Хотел бы не верить, но все начало удивительно складно вставать на свои места. Вспомнилось, Филипп рассказывал однажды, когда сообщили о смерти отца, ему самому тогда было лет семь, но запомнилось хорошо… Тогда пришли монахи со стражей, забрали все до последней ложки, до последнего гвоздя… мать тогда беременная была, вот Хайме как раз, должна была скоро родить… тетка Каталина спрятала ее. Филипп говорил — искали долго.

Хендрик Волк. Вот как значит.

Сложно поверить.

Хайме сидел, разглядывая свои руки, стараясь представить — как это, когда они меняются, покрываются шерстью, как ногти изгибаются острыми когтями… Страшно становилось, аж до тошноты. Казалось — внутри, в самой сердцевине, завелся кто-то чужой! И в любой момент он может вырваться наружу. Невыносимо страшно. Кожа зудела, хотелось вскочить, побежать, кататься по земле скуля жалобно… прогнать его! За что это, Господи?! Что сделал такого? За какие грехи?

— Я стану волком? — голос дрожал.

— Не обязательно, — пожал плечами Зимородок. — Дар — это способность к изменению тела. Те, кто проходит обучение с самого детства, могут принимать много разных обличий по своему желанию. Но, обычно, выбирается и закрепляется только одно.

Хайме судорожно сглотнул. От этого только хуже… Чего ждать?

А может, ничего не будет? Может, он просто человек? Может, врет Зимородок?!

Хайме смотрел на него и понимал — нет, не врет. Не станет врать.

…а если он действительно не младший сын?

Солнце весело сияло в небесах.

— Смотри, что это?

Зимородок подошел, глянул, похлопал по плечу.

— Драконье дерьмо, — сказал он.

— Что?

— Дерьмо, говорю. Он тут пролетал. Мы на верном пути.

Хайме передернуло, становилось не по себе от такого-то размера…

— Гляди, — Зимородок пихнул в бок, подмигнул, — вон, ремень с пряжкой торчит. Кого-то уже сожрал. Ты отнеси, покажи, может, кому десять золотых перепадет.

Зимородок шел насвистывая, глядя по сторонам и больше в небо, с таким видом, словно гулял у себя в саду. Только хромал. Дорога тем временем становилась круче, в двух местах небольшие обвалы — пришлось обходить. Скоро тут с мулами и не пройти, придется оставить.

— Послушай, а дракон — он большой? А то разное говорят…

Зимородок покосился, тихонько фыркнул.