С. Б. мог назвать все предметы в комнате и даже сказать, какое время показывали висевшие на стене часы. Поскольку многие люди с «восстановленным зрением» с трудом распознают окружающие предметы, то Грегори и Уоллес попросили С. Б. объяснить причину его высокой распознавательной способности. С. Б. объяснил, что большинство предметов, которые он мог приблизительно определять с помощью размышления, были известные ему благодаря осязательному опыту, полученному в то время, когда он был слепым. Он показал им свои часы, у которых было снято стекло, и продемонстрировал, как он умеет определять время, прикасаясь пальцами к стрелкам. Он сказал также, что может определять прописные буквы, потому что в школе для слепых его учили определять буквы на ощупь. Было заметно, что хотя он не мог распознавать строчные буквы (его не учили делать это на ощупь), он использовал догадки для сокрытия этой перцептивной аномалии. Такое «заполнение пробелов» знания напоминает действия Г. М. (см. гл. 6), который также использовал «подсказки, обеспечиваемые образованием», для того, чтобы справиться с проблемами памяти.

С. Б. не слишком уверенно распознавал цвета. Имевшиеся данные говорили о том, что пациентам с восстановленным зрением желтый цвет кажется особенно неприятным. С. Б. также не нравились многие оттенки желтого. Он демонстрировал предпочтение зеленому и голубому, в целом любил все яркие цвета. «Тусклые» цвета его угнетали. Мир начинал казаться ему мрачным, а сам он приходил в уныние из-за увиденной цветовой гаммы и несовершенства вещей.

Восприятие глубины было у С. Б. особенно плохим. Когда он выглядывал из больничного окна, расположенного на высоте полутора метров, то был уверен, что, протянув руку, сможет коснуться земли. Его оценки геометрических размеров также были крайне неточными. Он мог правильно оценить длину автобусов, но не их высоту. Предполагалось, что это было обусловлено его хорошей осведомленностью, обеспеченной осязательным опытом, о длине автобусов и полным отсутствием такого опыта в отношении восприятия их высоты. В сущности, его оценки размеров были приемлемо точными, если прежде он получал знания о предмете посредством его осязания.

Особенно его очаровывали два объекта. Через три дня после операции на левом глазу он спросил сестру-хозяйку, что за объект находится на небе. Он был крайне удивлен, когда услышал, что это луна. Он думал, что четверть луны (т. е. луна в первой или последней четверти) должна быть подобна четверти пирога, и не предполагал, что она имеет форму серпа. И вновь луна была тем объектом, который он не мог прежде изучить с помощью осязания. Его также зачаровывало зеркало, и это чувство сохранилось у него до конца жизни. Будучи завсегдатаем местного паба, он часами просиживал на своем любимом месте напротив зеркала, наслаждаясь отражением.

Психологическое тестирование

Грегори и Уоллес просили С. Б. выполнить множество разных тестов на восприятие. В их число входили хорошо известные зрительные иллюзии, предназначенные для проверки восприятия глубины и длины, изображения с изменяющейся перспективой и тесты на проверку цветового зрения. В отличие от «нормальных» людей, С. Б., по-видимому, не приходил в замешательство при рассмотрении зрительных иллюзий. Например, после тщательного рассмотрения он заявил, что вертикальные линии в иллюзии Цельнера (рис. 7.1) параллельны. Как правило, люди считают, что эти линии расположены под углом друг к другу (т. е. не параллельны). Подобным образом в кубе Некера (рис. 7.2) С. Б. не видел трехмерного объекта и не находил, что грани куба «меняются местами» (после продолжительного разглядывания куба многие люди обнаруживают, что передняя грань меняется местами с задней, и наоборот).

С. Б. также показывали множество изображений предметов и ландшафтных пейзажей. В частности, ему показали рисунок моста через реку в Кембридже. С. Б не понял, что это такое; он не узнал ни моста, ни реки. Иногда он узнавал цвета, но не мог понять, что они означают.

Он не имел представления о концепции перекрытия (или загораживания). Эта концепция дает нам информацию о том, что предмет, мешающий видеть часть другого предмета, находится к нам ближе, чем частично перекрываемый им предмет. С. Б., вероятно, также имел ограниченное представление о концепции относительного размера, или о восприятии размера с учетом расстояния. В соответствии с этой концепцией предметы одинакового размера, но находящиеся от нас на разном расстоянии, кажутся нам имеющими разные размеры. Следовательно, предметы, которые кажутся нам меньшими по размеру, могут находиться от нас на большем расстоянии, и наоборот.

С. Б. предлагали выполнить тест на цветовую слепоту — так называемый тест на цветовое зрение Ишихары (Ishihara). В этом тесте используют цифры или буквы, выделенные цветными точками на контрастном по цвету фоне. С. Б. без задержек правильно прочитал все цифры. Он имел нормальное цветовое зрение.

С. Б. также предлагалось нарисовать несколько объектов, в том числе автобус, деревенский дом, молоток и т. п. Оказалось, что его рисунки были типичными для слепых. Те особенности предметов, которые он ранее узнал с помощью осязания, присутствовали на рисунках и были вполне узнаваемы, но многие особенности, о которых он не мог ранее узнать с помощью осязания, на рисунках отсутствовали. Например, он изображал автобус с чрезмерно большими окнами (знакомые предметы), но без капота и радиатора, которые прежде были ему неизвестны. Колеса он рисовал со спицами, так как раньше имел дело преимущественно с колесами велосипедов и телег. На его рисунках автобус всегда был изображен в профиль, причем обязательно едущим справа налево — именно такими С. Б. воспринимал автобусы, когда садился в них на остановке (однако следует признать, что большинство людей также изображают автобус подобным образом). Рисунки говорили о том, что, хотя теперь С. Б. мог видеть мир, он по-прежнему смотрел на него глазами незрячего человека, во многом зависящего от способности к осязанию.

Случай С. Б. служит наглядным примером кросс-модального перехода от одного органа чувств к другому (конкретно — от осязания к зрению). С. Б., безусловно, обладал способностью видеть и осознавать предметы, о которых он прежде знал только благодаря своему осязанию.

«Уставший от Лондона и уставший от самой жизни»

Вскоре после операции С. Б. пригласили в Лондон, чтобы он мог «посмотреть городские достопримечательности». По дороге в столицу он выглядел подавленным и погруженным в себя. Он не проявлял интереса к путешествию, несмотря на то, что его взору открывались незнакомые виды. Он жаловался, что мир кажется ему «тусклым», и после захода солнца впал в уныние. По-видимому, он внутренне изменился и перестал быть тем жизнерадостным экстравертом, каким он был до операции и сразу после нее. Он проявлял мало интереса к лондонским достопримечательностям. Вид Трафальгарской площади ему быстро наскучил, дома казались ему унылыми, а движение транспорта — ужасающим. Он не чувствовал в себе достаточной уверенности для того, чтобы перейти даже самую спокойную улицу, хотя, будучи слепым, спокойно переходил самые оживленные городские магистрали.

При посещении музея науки и техники он не проявлял заметного интереса к инструментам и механизмам до тех пор, пока служитель не показал ему один из токарных станков. С. Б. немедленно воодушевился и заявил: «Теперь я могу видеть то, что раньше мог только осязать». В Лондонском зоопарке он правильно назвал нескольких животных (жирафа, слона, обезьян, льва), но никак не мог идентифицировать остальных (медведей, тюленей, крокодилов). Грегори и Уоллес всего один раз видели, как рассмеялся С. Б.: это произошло, когда два жирафа просунули головы через решетчатую крышу клетки и посмотрели на него. Поездка в Лондон имела слабый успех. С. Б. проявил мало интереса и, в целом, выглядел недовольным жизнью.

Наряду с разочарованием цветовыми ощущениями и очевидными несовершенствами некоторых объектов, С. Б. испытывал разочарование от вида человеческих лиц. Он признавался: «Я всегда по-своему чувствовал, что женщины красивы, но теперь они видятся мне уродливыми». С. Б. так никогда и не научился интерпретировать выражения лиц и не мог использовать их для определения того, что чувствуют другие люди. Однако он мог определять это по звуку их голоса.