– М-да… – протянул он. – Действительно… А давайте, Пал Палыч, все-таки ее саму спросим, – предложил он.

– Нет, Саня, не хочу, – ответствовал мастер. – Хочу сюрприз ей сделать. Как ванную сдавать будем, так ей и покажу. Душевная у тебя, Саня, теща, – мечтательно протянул он, тряпочкой поглаживая русалке пряничный бок. – Затирка осталась, – пояснил он. – Ты вот молодой еще, а жену себе правильную выбрал. А мать у нее – женщина с большой буквы. Да… Какая женщина! – покрутил головой Пал Палыч. – Душевная, хозяйственная… Пирожки нам пекла! Как придет, обязательно спросит: чего вам, может, горяченького? А борщ как варит! Супчик с потрошками! Домашний совсем! Ты вот не понимаешь, каково это – месяцами без горячего домашнего… А она понимает! За это и ценю ее!

Саша Бухин подозрительно покосился на мастера. Относительно супчика с потрошками он еще не был осведомлен. Похоже, теща, которая говорила, что будет меньше общаться с Пал Палычем, своего слова не сдержала и подкармливала мастеров потихоньку от семьи. И вот… докормила!

– Ты, Саня, не обижайся, но я хочу того…

– Чего? – спросил Бухин, ожидая еще каких-либо неожиданных усовершенствований интерьера.

– Хочу предложение сделать Ларисе Сергевне.

– Какое? – Сашка все не мог оторвать взгляд от русалки. Кого-то она ему даже напоминала.

– Ну… предложение. Руки, так сказать, и, так сказать, сердца.

Сашка, ошеломленный, молча воззрился на мастера. Тот тревожно потер руки и искательно заглянул Сашке в лицо:

– Как думаешь? Примет она… предложение мое?

Бухин прошел в кухню и сел на табурет. Табурет был весь в мелу, но старлей этого даже не заметил. Пал Палыч тут же уселся напротив.

– Я, Саня, все понимаю. Посоветоваться вот с тобой хочу… как по-родственному. Кто я, а кто она! Хорошо понимаю все. У нее образование высшее, а у меня только училище. Вдовец я… пятнадцать лет уже. Не гадал даже, что кого встречу. Опять же – у вас тут почти столица, а я – из провинции. Ты не думай, я к вам не пристраиваюсь, – вдруг заверил он все еще молчащего Бухина. – У меня в Херсоне дом, не в центре, конечно, но зато участок большой. Сад хороший. Щас тетка за хозяйством смотрит. Старая, но крепкая еще. Тетка, я говорю.

Бухин машинально кивнул.

– Ну и в доме все как у людей – ремонт там, плитка везде, – продолжил мастер. – Вода в доме, свою скважину пробил. Канализацию провел, ванну поставил. Беседка во дворе… Как думаешь, Саня, поедет она ко мне в Херсон?

– Не знаю… – выдавил Бухин. Такого поворота событий, честно говоря, он не ожидал.

– С работой у нас там не очень. Ну, ее-то в школу всегда возьмут. С образованием-то таким! А я могу по заработкам. Или хозяйство заведем – курочек, свиней тоже можно… Земли у меня двадцать соток под садом. Деревья старые, какие плохо родят, можно попилить и сад молодой насадить, если она захочет. Я сад для красоты люблю, но можно и для заработка. Как она скажет, так и будет. Черешней торговать, абрикосами… К вам на рынок возить, у вас цена хорошая, а у нас этого добра, как грязи… К тому же и ты вот… в милиции. Никто трогать не будет…

Сашка представил себя в виде рыночной крыши и тещу, бойко торгующую черешней и салом, и ему стало смешно.

– Ну… не знаю, Пал Палыч, – задумчиво произнес он, пряча улыбку. – Вы с ней самой говорили?

– Что ты! – замахал руками мастер. – Не намекал даже. Она женщина строгая, еще не так поймет! Может, она и не замечала…

«Ну, прям-таки, не замечала, – подумал Бухин. – Очень даже замечала!» И все семейство тоже… замечало. И даже подшучивало по этому поводу. А тут вот такое… У Пал Палыча, оказывается, вполне джентльменские намерения – предложить Ларисе Сергеевне руку и сердце и увезти в Херсон разводить кур и черешню.

– Ну, так что ты посоветуешь? – все теребил его мастер. – Чего мне делать-то? Может, кольцо ей купить? Как думаешь? По телику все того… предложение с кольцом делают!

Сашка вспомнил, как сам ходил покупать Дашке кольцо, как волновался, боясь не угадать с выбором, и как сделал ей предложение в самом неподходящем для этого месте.

– Не знаю… – растерянно сказал он. – Может, не нужно кольцо?

– А что тогда? Цветы купить? Костюм у меня есть приличный, могу Сергевну хоть завтра в ресторан повести или куда она еще там ходит…

На Сашкиной памяти Лариса Сергеевна не ходила ни в какие рестораны, а все больше сидела дома над тетрадями, а теперь, летом, гуляла с внучками. Он еще раз взглянул на мастера – Пал Палыч ожидал Сашкиного совета, смешно вытянув шею и наклонившись вперед всем корпусом, как будто собираясь нырнуть с табурета.

– Хотите подскажу, Пал Палыч? – неожиданно спросил Бухин.

– Конечно, давай! – обрадовался тот.

– Вы русалку как-нибудь убрать можете?

– Куда?.. – растерянно спросил мастер.

– Совсем, – категорически посоветовал собеседник.

– Как?! – ужаснулся Пал Палыч. – Как это – совсем?! Это что… сбить ее, что ли?!

Сашка кивнул.

– Ну нет! – возмутился мастер. – Что ж это такое! Тебе, значит, не нравится – так сразу и вон! Я старался… сам выбирал! Что ж я… не знаю, что ей понравится!

– Знаете, Пал Палыч, – осторожно начал Бухин, с сочувствием наблюдая терзания дарителя, – я, конечно, не на все сто уверен, но знаю – ей не понравится.

– Точно? – убитым голосом осведомился мастер.

– Точно.

– А что ей понравится? Там еще были эти… рыбки золотые! Или эти… дельфинчики! Да откуда ты, Саня, знаешь, что ей нравится, а что нет? – вдруг перешел он в наступление. – Я с ней за это время сколько раз повсюду ходил! И она мне сама говорила… Да я точно знаю – понравится! Ничего я сбивать не буду! А если на то пошло, сам ее приведу, хоть сейчас, и покажу!

«Слава богу, – подумал Сашка, – вот пусть сам и показывает. Натворил… красоты, теперь пусть и выкручивается».

– Картина какая… замечательная просто! – все возмущался Пал Палыч. – Глазки… голубенькие! Совсем как у Сергевны!

«Вот, наконец-то, – удовлетворенно подумал Сашка, когда, оставив в квартире негодующего мастера, выходил из подъезда, – понял, кого она мне напоминает». Пал Палыч подметил верно – и глаза, и даже их выражение были точь-в-точь как у обожаемой им бухинской тещи. Но только остальная похабень – и груди, и особенно ляжкообразный хвост – не влезали ни в какие рамки.

– Ты на оперативку сейчас не иди, – посоветовал Лысенко, прямо на проходной ловя Катю за локоть. Очевидно, он специально поджидал ее здесь, чтобы дать свой ценный совет.

– Как это – не ходить на оперативку, Игорь? – не поняла она. – В кабинете под столом отсиживаться?

Утром Тим, так и не добившись от нее вразумительных объяснений насчет реанимации, все-таки напоил ее какой-то дрянью, отчего она вся сделалась как ватная. Кате даже казалось, что голова у нее совсем как у тряпичной куклы.

– У тебя поручение есть какое-нибудь?

– Есть… – подумав, несколько заторможенно ответила она.

– Вот и поезжай прямо сейчас.

– Зачем?

Лекарство, видимо, очень сильно на нее подействовало, раз она задала такой глупый вопрос, но Лысенко посмотрел на нее без привычного сарказма, а с сочувствием, ему совершенно не свойственным.

– Чтобы на оперативке не светиться.

– Все равно вызовут… не сейчас, так после обеда. К чему оттягивать? Я лучше пойду рапорт писать. – Она тяжело вздохнула. – Или сразу заявление…

– Погоди, успеешь еще со своим заявлением. Ты давай, давай, топай отсюда. – Лысенко легонько подпихивал ее к турникету. – Вася, открывай ворота, Катерина выезжает! – велел он охране, выводя старлея Скрипковскую из-под линии огня. – Ты давай, ехай куда-нибудь. У тебя ж дел полно… По разбою кучу народа опросить еще нужно – вот и топай. Если что, скажешь, Сорокина послала. Я с ней еще вчера договорился!

– А оперативка? – уже слабо сопротивлялась Катерина.

– На оперативке я тебя прикрою. Знаешь, сколько мне за службу таких оперативок пришлось пережить? Ты телефон выключи пока, поняла?