– А зачем тебе неотложка? – поинтересовался Лысенко.

– Там один доктор работает… ну, который Черную реанимировал. Он сказал, что у него друг в экспертизе. И к ним в морг в прошлом году одного бомжа привозили, тоже с отравлением бледной поганкой. Я подумала, что это может быть след.

– Кать, эти бомжи пачками каждую осень грибами травятся.

– Я знаю. Но ты послушай! Я тут еще весной с одним интересным бомжиком познакомилась. Он где-то в нашем районе обитает. Так он мне рассказал, что у него был приятель, с которым они в одном подвале жили. Их какая-то женщина тортиком угостила. Ну, не совсем угостила. Вынесла торт на помойку, а тот его схватил. И сам весь съел. И к утру умер. Я подумала – а вдруг это тот самый, который бледной поганкой отравился? Мы этот токсин ищем, ищем… Ведь Кулиш грибов не ела, а торт как раз ела.

– Так ведь кондитерша оказалась не при делах, так я понимаю?

– Черт его знает… запутано все!

Катя задумчиво почесала ручкой за ухом. Пора было идти домой, Тим ее уже дожидался, а она засиделась. А тут еще Игорь зашел – чайку выпить. Сашка убежал к своим строителям, а они с Лысенко все сидят. Игоря никто, кроме кота, дома не ждет, а вот чего она делает на работе так поздно?

– Токсин в торт мог каким-то другим путем попасть…

– Кать, торт все ели. А пирожные эти, кстати, которые кондитерша сделала, Савицкий дома съел, жена подтверждает.

– Он мог эту коробку, что Черная дала, ядом начинить и к Кулиш отнести, а вечером по дороге домой еще купить таких же. И нарочно съесть, чтобы жена видела. Кто их разберет, пирожные эти, они же все одинаковые!

– Не сходится. Во-первых, Кулиш ему не открыла…

– Это еще не факт! – возразила Катя. – Соседи-то видели, как он дверь открывал? Видели. Это только Савицкий говорит, что на цепочку было закрыто и он якобы потом звонил. А утром никакой цепочки не было. Кто ее снял, если Кулиш спала? Не сама же она, как сомнамбула, встала и открыла? Хотя и это может быть…

– Во-вторых, последний раз она ела еще днем. Экспертиза у нас хорошая, – вставил Лысенко.

То, что экспертиза у них хорошая, Катя знала. Крыть, как говорится, было нечем.

– Вот поэтому я и хочу за того бомжа зацепиться.

– А как его звали, твой знакомец не говорил?

Катя задумалась. Разговор об отравлении тортиком состоялся почти три месяца назад, но она точно помнила, что бомж Володя называл имя… и даже вроде бы фамилию! Но за эти три месяца у нее было столько дел и столько людей, которые прошли по этим делам… людей с именами и фамилиями. Один разбой с кучей фигурантов чего ей стоил!

– Ну, съезди в морг. Пусть они поднимут архив – грибами ведь не так много народу травится. Вдруг увидишь и вспомнишь.

Катя была совсем не уверена, что она увидит и сразу вспомнит. Иногда у нее бывали просто катастрофические выпадения памяти. Случались они, как правило, после очередного приступа мигрени. Как раз в то воскресенье, когда она познакомилась с бомжом Володей, к вечеру у нее разыгралась жуткая мигрень. Тим говорит, что это последствие удара по голове и, к сожалению, мигрени теперь будут у нее всю жизнь. И поэтому ей лучше иметь персонального врача. Черт, Тим, наверное, уже два часа ее ждет! Нужно собираться и ехать домой. Но вместо этого она спросила:

– Может быть, действительно поехать в морг?

– Пошли им запрос. Чего туда-сюда мотаться? Пусть распечатку пришлют. Сорокина тебя завтра к Столяровой посылает?

– Да. Хочет, чтобы я еще раз ее опросила. Она, по-моему, зациклилась на том, что Кулиш убил муж Столяровой. И все копает под него и копает.

– Она такая… – загадочно произнес Лысенко. – Ну что, Катерина, может, пора и по домам?

– Господи, мне так его жалко! – жалобно произнесла Лариса Сергеевна и покачала головой. – Он так старался! Русалка эта… жуткая просто!

– Он хотел как лучше, – примирительно сказала бабуля. – Ларочка, а чем русалка-то жуткая?

Бабуле нездоровилось, а то она сама пошла бы посмотреть на русалку – любопытство Марию Петровну так и раздирало. Эту русалку под разными предлогами видели уже все, кроме нее самой.

– Ой, ба, лучше не спрашивай! – Сашка закатил глаза и выразительно поджал губы.

– Там така-а-я грудь, – объяснила Дашка, забегавшая посмотреть на творение Пал Палыча, пока Сашка внизу оставался с близнецами. – Да и хвостик… очень аппетитный! А самое смешное, что глаза у нее точь-в-точь мамины!

– Ну, ты скажешь, – смутилась Лариса Сергеевна. – У тебя, между прочим, глаза точно такие же!

– Ну, пусть такие же. Но выражение – точно твое!

– Ты скажи еще, что и хвост, как у меня!

– Вот это подарок так подарок! Вот глаз у человека! Сразу понял, что она на тебя похожа.

– Дашка, не дразнись. А будешь родную мать задевать…

Лариса Сергеевна хотела сказать «в Херсон уеду», но что-то ее удержало от этого. Некрасиво было смеяться над хорошим человеком.

– А то ты в Херсон уедешь! – показала язык Дашка. – Ну что, говори, сделал тебе Пал Палыч предложение или еще нет?

Лариса Сергеевна покраснела до корней волос и беспомощно огляделась. Все сидящие за столом с интересом смотрели на нее. Оказывается, все, что происходит с ней и Пал Палычем, здесь ни для кого не секрет?

Саше Бухину тут же стало стыдно. За себя, за жену. В основном за себя. Ведь это он все разболтал Дашке, даже не заботясь о том, чтобы новость не пошла дальше. А от Дашки, скорее всего, об этом узнала бабушка, а от нее – и все остальные…

– Ла-арочка, – сделала удивленное лицо бабуля, – это правда?

Лариса Сергеевна хотела встать и уйти, но она была педагогом со стажем, и ей приходилось иметь дело и не с таким хулиганьем… Так что присутствия духа она почти не потеряла. Да и обижать родственников зятя ей не хотелось.

– Сделал, – кратко сказала она и принялась решительно терзать ножом отбивную.

– И что?

– Мама, – пожурил любопытную Бухин-старший, – это совсем не наше дело!

– Почему же не наше? – удивилась Мария Петровна. – Мы же все – одна семья? И я хочу Ларочке только счастья…

– Ба, ну какое счастье может быть с русалкой? – спросил Сашка.

– При чем тут русалка, – отмахнулась от внука Мария Петровна. – У нас в молодости, между прочим, тоже ковер такой был… с русалкой. Помню, твой дед мне его на день рождения принес – достал где-то. Тогда такие коврики в моде были! Нипочем нельзя было достать, а он достал. И не на простыне нарисованный, – мечтательно вспоминала она, – а настоящий, заводской. Вот гости завидовали! И я такая счастливая была, а он такой гордый! – смахнула слезу воспоминаний бабуля. – Он у нас над кроватью висел… да лет двадцать, наверное!

– Точно, – подтвердил Александр Ильич. – Я его хорошо помню. Он мне в детстве таким красивым казался.

– Это он уже выгорел, а какой он был, когда твой отец его принес! – продолжала бабуля. – И тогда никому и в голову не приходило, что русалка – это неприлично. Очень даже приличный ковер был. А сейчас по телевизору такое показывают… даже мне стыдно. А тут – русалка! Ну и что с того?

– Мама, вам салат положить? – спросила бабулю Сашкина мать.

Но бабушку Бухина было не так легко сбить с мысли:

– Спасибо… положи… А то – русалка! Да лишь бы человек был хороший! Вот, Саня говорит, что человек он хороший, дельный. И мастер – золотые руки. Правда, Сань?

Сашка буркнул что-то невразумительное.

– А жить-то с человеком, а не с русалкой! – все никак не могла угомониться бабуля.

– Ну, мне… – Лариса Сергеевна хотела сказать привычное «тетрадки проверять нужно» и сбилась. От отпуска и каникул еще оставалось несколько дней, и тетрадок пока никаких не было. Зато был Пал Палыч и такое чувство, что она может… Что она может, Лариса Сергеевна пока даже сама не поняла. Может упустить что-то в своей жизни? Или просмотреть? Пусть ей уже пятьдесят, да и Пал Палычу не меньше, но это совсем не повод вот так веселиться. Черт бы побрал эту наяду! Это проклятое чудовище, похоже, действительно может изменить то хорошее впечатление, которое производил на нее, да и на всю семью, бригадир херсонских строителей. А что, если действительно плюнуть на русалку? Что было бы, не случись этой дурацкой картинки? Ведь мог же Пал Палыч сделать ей предложение… без русалки, скажем так?..