Опять знакомый алкогольный запах, смешанный с жевательным табаком. Это зловоние будет преследовать меня до конца жизни. Вик довлел надо мной, и я ничего не могла ему противопоставить. Я не была ни достаточно сильной, ни достаточно смелой. И оставалось только покориться.

Послышался звук расстёгивающегося ремня.

- Чёртова кукла. – Прохрипел Вик. – Кем ты себя возомнила, Грейс? Я покажу тебе, что бывает с теми, кто не слушается старших.

И он взял меня прямо там, на лестнице. Его совершенно не заботило, что в любой момент могла вернуться Шарлотта, и застать эту картину. Его не волновало ничего, кроме собственной похоти. Он двигался яростно, стремительно, разрывая меня изнутри.

Но я, закусив губу, не издавала ни звука, и это злило его ещё больше. Вик зарычал, и вошел так глубоко, что на секунду мне показалось, что я попала в ад. Не осталось ничего, только сердце глухо стучало в груди: тук-тук-тук. Почему-то подумалось о том, сколько ещё ударов мне отмерено – миллион, тысяча, сотня? Я закрыла глаза.

- Пошла вон. – Выдохнул он через минуту, когда закончил изливать в меня своё семя.

Я поднялась, не глядя на него. Слёзы застилали глаза, когда, ворвавшись в комнату, и, прижавшись горящими щеками к спасительной прохладе зеркала, я зашептала:

- Убей, убей, убей…

И она появилась вновь. Улыбнулась мне. Я знала, что в ту ночь всё было по-настоящему.

Послышался звук подъезжающей машины. Шарлотта приехала.

- Убей…

И я без чувств рухнула на пол. 

                                                                                        *** 

С тех пор она возникала, стоило мне только захотеть. Мы часами разговаривали; Ребекка рассказала, что жила в нашем доме больше сотни лет назад. Вся её семья погибла от рук серийного убийцы, а девушка от отчаянья покончила с собой в 1914-м. Бедняжка, представляю, как тяжело ей было…

Вик больше меня не трогал. Он даже не смотрел в мою сторону, как будто я пустое место.

Наступило тридцать первое октября, День всех святых. Откладывать дальше было нельзя. Ребекка материализовалась в зеркале в условленное время.

- Подойди, Грейс.

Я сделала то, что она велела.

- А теперь поцелуй меня.

-Что?

- Ты слышала.

Я подавила нервный смешок. Ребекка смотрела на меня, как на несмышлёного малыша.

- Ты ведь хочешь, чтобы всё получилось?

Да, я этого хотела.

- Тогда скажи три раза «Я вызываю тебя, Ребекка» и поцелуй меня.

Господи, неужели это происходит на самом деле? Глубокий вдох.

- Я вызываю тебя, Ребекка. Я вызываю тебя, Ребекка. Я вызываю тебя… Ребекка. – Я закрыла глаза, и медленно прислонилась к зеркалу. Она целовала меня в ответ. По телу разлилось тепло и спокойствие. Я всё делала правильно. Каждый получит то, на что заслуживает.

Секунда – и девушка вышла из зеркала, ступив на пол, и, протянула мне руку, улыбнувшись.

- Здравствуй, Грейс.

Я онемела. В реальности она была ещё красивей. Даже старомодный наряд не отбрасывал тень на её великолепие.

Мы обнялись как старые подруги.

В этот момент раздался стук, и Шарлотта оповестила меня о том, что ждёт внизу за семейным обедом через пять минут.

- Хорошо, мам. – Поспешно ответила я, чтобы не дать ей возможности войти. – Я сейчас спущусь.

Приложив палец к губам, велела Ребекке молчать, пока не стихли шаги на лестнице. Вид у неё был такой заговорщический, что я невольно прыснула в кулак.

Переодевшись в приличные джинсы, я спустилась вниз. Вик едва удостоил меня взглядом, Дэнни вообще не обращал внимания, а Шарлотта принялась кудахтать над нами, как курица-наседка. Положить тебе то, положить тебе это; Дэнни, убери локти со стола; Вик, салат ещё будешь?.. Мамочку включила. Старалась создать непринуждённую атмосферу, как будто не знает, что эта семья уже давно развалилась на куски.

Я наложила себе целую тарелку спагетти, и лила кетчуп до тех пор, пока Дэнни не начала ныть, что ему совсем ничего не останется.

- Конфет своих пожрёшь. – Рявкнула я. – Ты же идёшь сегодня попрошайничать с тем своим странным другом, как его?

Младший брат состроил мне рожу.

- Джимбо не странный. Он просто никак не распрощается со своим воображаемым другом.

Я засмеялась.

- Вот-вот. Даже имя какое-то дурацкое. Это в честь Джимбо Керна[5] или Джимбо Джонса[6]?

Вик с Шарлоттой обменялись сдержанными улыбками.

В общем, обед прошел более менее сносно. Помыв посуду, я поднялась к себе. Осталось совсем немного…

Ребекка сидела на кровати, и, положив руки на колени, смотрела куда-то вдаль.

- Ну что? – Спросила она, когда я закрыла за собой дверь.

- Порядок. Дэнни через пару часов укатывает на свои побирушки, а Вик с Шарлоттой будут дома.

Ребекка подошла и положила руки мне на плечи.

- Ты точно этого хочешь?

Я закрыла глаза и кивнула.

- Да. Я больше не могу так жить.

Она прижалась ко мне. Второй раз за день меня обнимали – чаще, чем Шарлотта за год. От неё я удостаиваюсь объятий только на день рождения.

Оставшееся время я провела как на иголках. Может, пойти на попятную? Но нет, я так не привыкла. И Ребекка говорит, что обратной дороги нет – желание озвучено, ничего уже не воротишь.

За окном постепенно стемнело. Дэнни напялил свой стандартный хэллоуинский костюм Дракулы, который уже трещал по швам, достал самый большой мешок, что у нас имелся, и с криками «Конфеты или смерть!» убежал потрошить соседей.

Вик валялся на кровати в своей комнате, лениво переключая каналы, а Шарлотта суетилась внизу, подготавливая угощения детям.

Мы с Ребеккой закрылись в ванной. Наши пальцы сплелись, и она прислонилась своим лбом к моему.

- Что будет потом? – Тихо спросила я.

- Потом я уйду. Но только если ты этого захочешь.

Я задумалась. Если Ребекка исполнит желание, будет ли она мне нужна? Скорее всего, нет, но с ней я чувствую себя намного уверенней.

Ребекка наклонилась к моему лицу и легко скользнула по губам.

- Будь здесь, и не выходи, чтобы ты не услышала.

И она ушла. Я забилась в угол и обхватила голову руками. Скоро всё закончится, уйдёт как страшный сон…

…В какой-то момент, я, кажется, отключилась, потому что когда услышала жуткий крик, то словно вышла из спячки. Голова гудела так, словно у меня похмелье.

Что же это со мной? Что я творю?

Я поднялась и пулей вылетела на первый этаж. От кухни до гостиной тянулась тонкая красная дорожка. Послышался перепуганный голос Вика:

- Я прошу тебя, не глупи, положи нож. Ты меня слышишь?

Заглянула за угол. То, что я увидела, заставило меня похолодеть от макушки до пяток.

На полу, в луже крови, лежало тело. С множеством колотых ран. С перерезанным горлом. Это была Шарлотта. Она смотрела остекленевшим взглядом прямо на меня.

В глазах потемнело, я чувствовала, как мой рассудок, словно обволакивают в тугую плёнку.

А потом обрывки.

Я, Вик, Ребекка, Шарлотта.

Я, Вик, Ребекка.

Я и Вик.

Я… 

10:32  

Задвижка в двери отъехала в сторону, и доктор Олсен заглянул внутрь. Пациентка спала. Он передёрнул плечами, вспомнив её вчерашний приступ буйства. Она кидалась на всех, как дикая кошка. В итоге, двое санитаров в травмпункте, а медсестра, которая колола успокоительное, теперь красуется по отделению с огромный синяком под глазом.

Повернувшись к группе аспирантов, доктор снял очки и стал протирать стёкла носовым платком. Молодые люди вытягивали шеи, стараясь заглянуть в окошко.

- Здесь довольно интересный случай. Пациентка Грейс Миллер, пятнадцать лет. Около года назад отчим Грейс изнасиловал её первый раз, и с тех пор делал это систематически. Девочка пережила сильнейший стресс. Измученный детский разум повёл себя непредсказуемо – Грейс ненавидела своего мучителя, но в то же время испытывала к нему влечение. Типичная жертва стокгольмского синдрома.[7] Она всяческими способами провоцировала отчима на насилие, хотя совершенно искренне считала, что со своей стороны делает всё возможное, чтобы этого избежать.