чинитель»?

- Нет, я живописец.

1Кстати (фр.).

- Живописец! - вскричал радостно Артемий Семенович. - Пойдемте со

мною.

Он схватил меня за руку и потащил в другую половину дома. Она была уб-

рана прекраснейшими картинами италианской и фламандской школы. Арте-

мий Семенович начал говорить о живописи, и я был удивлен его здравым

суждением и глубокими познаниями Он говорил с жаром истинного любите-

ля; но заключение его разговора меня удивило.

- Все это, однако,- сказал он,- дрянь в сравнении с механикой! Я вам сейчас

покажу изобретенную мною водоочистительную машину.

Он схватил меня за руку и опять потащил за собою.

- Посмотрите,- сказал он, подымая крышу машины,- посмотрите, какая в

ней грязная вода. Я нарочно велел влить в нее воды погрязнее. Теперь смот-

рите, какая выйдет вода из крана: кристалл, чистый кристалл!

Он повернул кран, но из него выбежала такая же грязная вода, какая была в

машине.

- Это ничего,- сказал Артемий Семенович,- если ее раза два процедить, она

будет совершенный кристалл! Но не хотите ли посмотреть на мой вертел?

Мы пошли в кухню. Какие-то колеса и шестерни сцеплялись вместе и за-

нимали почти всю комнату. Три человека с большим трудом вертели огром-

ный цилиндр и приводили в движение железный прут, на котором перед ог-

нем жарился цыпленок.

- Каково? - сказал хозяин дома, потирая руки.

- Кажется,- заметил я,- механизм немного сложен. Этим бедным поварен-

кам, должно быть, несколько тяжело!

- Помилуйте! тем лучше, что тяжело. Моцион, почтеннейший, моцион! О!

у меня ничего не забыто, одно истекает из другого. А посмотрите-ка сюда:

пока цыпленок жарится, здесь сбивается масло, а тут рубится зелень. У меня

на риге есть веялка, которая вместе и веялка и орган! Но это еще ничего; пой-

демте-ка в мою спальню. Что, вы думаете, это такое?

- Треугольная шляпа?

- Совсем нет: рукомойник! А это?

- Скрыпка.

- Как бы не так! Это дорожный ящик с бритвами. А это?

- Пистолет.

- Хорош пистолет! Это чернильница, чернильница, милостивый государь,

чернильница!

Артемий Семенович еще много показывал мне предметов вроде скрыпки и

рукомойника. Когда подали ужин, он наскоро надел парик и шитый кафтан и

сел со мною за стол. Не знаю, вся ли его кухонная посуда была устроена вро-

де вертела, но ужин показался мне отличным. Артемий Семенович был очень

веселого нрава. Он много в своей жизни читал; знал несколько иностранных

языков, и разговор его, когда он касался механики, был как нельзя более за-

нимателен.

Мы расстались уже поздно. Отведенная мне комната была чиста и покойна;

белье на постеле тонко и бело; перина раздувалась очень приманчиво; но,

признаюсь, я лег на нее не без боязни: мне казалось, что при первом прикос-

новении она превратится или в воздушный шар, или в какую-нибудь водо-

очистительную машину. Опасение мое, однако, было напрасно, и я уже пре-

давался приятному сну, как меня разбудил вошедший на цыпочках Трепетин-

ский.

- Извините, сударь,- сказал он,- я пришел просить вас о важном деле!

- Меня?

- Да; о таком важном,- продолжал старик, упав на колени и целуя мою ру-

ку,- о таком важном, что я отдал бы остаток жизни, лишь бы вы, батюшка, ис-

полнили мою просьбу.

Я смотрел на него с удивлением.

- Вот, извольте видеть, сударь,- продолжал он,- прогневили мы, видно, гос-

пода бога! Покойный Семен Артемьевич,- дай бог ему царство небесное,- ос-

тавил нам именьице порядочное: семьсот душ, батюшка, да капиталу тысяч

триста в ломбарде; кажется, всего довольно! Только уж разорит нас прокля-

тая механика, вижу, что разорит! Особливо эти распроклятые петумебели,

провалиться бы им сквозь землю, прости меня господи! Знаю, батюшка, что

грешу, а не могу не ругать этих петумебелей! Не знаю, кто их выдумал! Ви-

данное ли это дело, сударь, чтоб молодой, богатый барин день и ночь проси-

живал над этими колесиками? и какой от них прок? Уж добро бы Артемий

Семенович делал машинки для воды или вертелы, ну, скажут, страсть,- вот и

все! А то что за петумебели? к чему они? Да уж пусть бы они делали одни ма-

ленькие, а то изволили видеть,- на горе стоит, словно мельница ветряная.

- Как,- спросил я,- и это…

- И это петумебель, и в селе есть петумебель, и в хуторе петумебель, и вез-

де-везде петумебели! Сто тысяч на них убили! сто тысяч, батюшка, легко ска-

зать! Ах, боже мой, боже мой! прогневили мы господа!…

Старик закрыл лицо руками и горько заплакал.

- Что же ты хочешь, чтоб я сделал?

- Батюшка! - вскричал Трепетинский,- отец родной! сделайте божескую

милость, уговорите Артемия Семеновича, чтоб они бросили свою механику.

Не доведет она нас до добра, ей-богу, не доведет! Пусть лучше играет он в

карты, прости меня господи! Пусть заведут псовую охоту или что другое,

только не механику! Артемий Семенович вас полюбили, я по всему вижу; мо-

жет быть, они вас послушаются; а коли послушаются, так я вам буду вечный

слуга, и бог наградит вас на том свете!

Я обещался бедному старику исполнить его просьбу. Он вышел, осыпая

меня благодареньями; но через несколько времени опять воротился.

- Уж если,- сказал он всхлипывая,- вам не удастся уговорить Артемия Се-

меновича, чтоб они совсем бросили механику, так пусть, по крайней мере,

обещают вам делать одни только сюрпризы. Мало ли какие можно выдумать?

Намедни они изволили сделать сапоги с флейточками: как наденешь, так и за-

играют; это, по крайней мере, сюрприз.

И старик вышел, утирая глаза кулаками. На другой день, за кофе, я поку-

сился было уговаривать Артемия Семеновича, но он меня перебил:

- Вы видите этот кофейник? - сказал он.- Я изобрел его в прошлом году и

довольно над ним промучился; зато посмотрите, какой кофе!

К несчастию, кофе никак не хотел протекать, и Артемий Семенович при-

нужден был велеть подать обыкновенный кофейник. Впрочем, это его нис-

колько не смутило.

- Надобно будет,- сказал он,- придумать только третье сито. Я уж знаю, как

это сделать, и тогда вы увидите, что будет за кофейник!

После кофе Артемий Семенович повел меня в село и заставил любоваться

на крыши, построенные таким образом, что они при первом толчке распада-

лись на части. Это, говорил Артемий Семенович, сделано на случай пожара.

Правда, что во время дождя сквозь крыши эти вода протекает прямо в хаты;

но Артемий Семенович говорил, что это ничего и что свежесть воды весьма

полезна для здоровья.

Таким образом, добрый мой хозяин толковал в свою пользу все неудобства,

сопряженные с его выдумками. От крыш пошли мы смотреть мельницу, и

тут-то изобретательный ум Артемия Семеновича показался во всем своем

блеске. Ничто в его мельнице не походило на обыкновенную: жернова, вмес-

то того чтобы лежать горизонтально, стояли перпендикулярно; водяное коле-

со снабжено было каким-то черпательным снарядом, потому что Артемий

Семенович хотел, чтоб оно вместе и мололо, и проводило воду в какой-то от-

даленный хутор, который, впрочем, в воде не нуждался.

- Видите этот пруд? - сказал Артемий Семенович,- хотите, я в две минуты

его выпущу?

Он дернул за веревку - и действительно, не прошло двух минут, как весь

пруд выбежал через несколько шлюз и явилось тинистое дно, на котором зап-

рыгали караси и окуни, показывая свои белые брюшки. Этот опыт был изо

всех самый удачный. Артемий Семенович от радости потирал руки. Он пред-

ложил мне также в пять минут разобрать мельницу, но я попросил позволе-

ния еще раз взглянуть на его картины, и мы возвратились домой.