Пейдж разворачивается, широко улыбаясь.

― Это значит да?

― О какой сумме мы говорим?

― У меня довольно крутой прайс, если меня просят о чем-то в последнюю минуту. Как насчет трех сотен? Это легкие деньги и всего за четыре часа. Ты не можешь упустить их.

Она права, определенно не могу. И тогда отправлю эти деньги родителям.

― Хорошо, я в деле.

С криком, который мог повредить барабанные перепонки, она бросается мне в объятия. Завтра я буду разносить напитки и еду Гевину и его богатым, высокомерным друзьям.

По какой-то причине чутье подсказывало мне, что это не лучшая идея. Мы слишком долго испытывали друг друга, и между нами возникало что-то большее, что я отказывалась признавать.

Скоро будет взрыв. И у меня чувство, что это слишком скоро. И я точно не готова к последствиям.

***

В моей груди разливается боль, когда я иду по автостоянке. В небе палит солнце, отчего бисеринки пота собираются на лбу. Мое тело болит, но хуже всего боль в груди. Кажется, будто я физически чувствую, как избита моя душа. Не знаю, сколько еще выдержу. Сколько прослушиваний пройду, сколько еще раз готова услышать, что я недостаточно хороша.

Всю свою жизнь я хотела быть гимнасткой. Это была моя страсть, которая помогала не сдаваться в трудные времена. А когда ты растешь в бедности, то трудные времена практически всегда. Я знала, что хочу использовать свои умения в жизни, но никогда не хотела соревноваться. Меня не заботили золотые медали или желание доказать, что я лучше других. Я просто хотела выступать. И когда увидела глянцевые фото выступлений La Magie du Cirque, пока стояла возле кассы супермаркета в десятом классе, то влюбилась. Тогда поняла, что делать со своей страстью.

И со времени переезда из дома прошло три года сплошных отказов. Я почти отреклась от веры, что когда-нибудь осуществлю желаемое.

Нажимаю «разблокировать машину» на брелоке и забираюсь в нее. Мне просто хочется сидеть, смотреть в никуда и попытаться разобраться, что я могла сделать лучше в процессе прослушивания. Теряю чувство времени, когда трель телефонного звонка возвращает меня в реальность.

Вытащив телефон из сумочки, я провожу пальцем по экрану и прикладываю устройство к уху.

― Алло?

― Привет, крох, ― на линии раздается глубокий, успокаивающий голос отца, который усиливает боль в груди, но я не могу удержаться от улыбки.

― Привет, папочка.

― Как прослушивание? Ты показала им, где раки зимуют? ― конечно, он помнит, что у меня очередное прослушивание. От них с мамой исходит очень большая поддержка. Если бы могли, вероятно, они посещали бы со мной каждое прослушивание, улюлюкая и держа таблички с моим именем в пустом зале.

― Не прошла, ― признаюсь ему тихо, разочарование заполняет меня.

― Ах, милая, мне жаль. В следующий раз ты покажешь им всем. Я знаю это. Ты лучшее, что я когда-либо видел.

Смешок вырывается из моего горла.

― Ты мой отец, ты не можешь говорить по-другому.

― Это факт, и не имеет значения отец я тебе или нет, ― мне хочется сказать ему, что это не факт, что если бы было так, то я получила бы место в La Magie du Cirque годы назад, но не могу позволить себе разрушить надежды родителей. Думаю, что единственная причина, почему я до сих пор не уволилась, собрала вещи и, поджав хвост, вернулась домой ― это их вера в меня. Они пожертвовали многим в жизни, чтобы я делала то, что мне нравится, и не могу вынести мысли, что разочарую их.

― Как в остальном? ― спрашиваю, меняя тему. ― Как у вас с мамой?

― Ну... ― в этот момент мое сердце уходить в пятки, а воздух из кондиционера, обдувающего мое лицо, кажется маленькими иголочками.

― Что происходит? ― давлю я.

― С твоей мамой случился несчастный случай…

― Что? ― кричу, и почти крошу телефон в руке, когда паника накрывает меня.

― Подожди немного, кроха. Она в порядке. С ней все будет хорошо.

― Что произошло? Расскажи мне все, ― требую.

― Она попала в автомобильную аварию, ― он начинает объяснять, и мой лоб потеет с удвоенной силой. ― Шины на автомобиле были изношены, а у нас не было денег заменить их. По дороге домой она попала в выбоину и проколола одну из шин, отчего машину занесло в дерево. Твоя мама сломала руку, но в остальном в порядке. Она больше злится на проклятый автомобиль, чем на что-то другое, ― он смеется, и я знаю, что папа привносит юмор в ситуацию, только чтобы я не слетела с катушек.

― Папуля... ― шепчу сломлено в трубку, наклоняя голову вперед и прижимая лоб к рулю. Я зажмуриваюсь, чтобы не дать слезам пролиться.

― Ох, малышка, ― говорит он тихо, зная, что я пытаюсь не расклеиться. ― Все будет хорошо. Обещаю.

― Я еду домой, ― хриплю, когда ком встает в моем горле. ― Я нужна вам там. Я не смогу помочь на расстоянии. Я должна быть с вами.

― Ты не едешь, ― спорит он непреклонно. ― Ты останешься в Вегасе, где живешь своей мечтой. Со мной и мамой все будет хорошо. Ты не должна взваливать на себя этот груз.

― Как ты можешь так говорить? ― кричу я, резко выпрямляясь. ― Вы не можете позволить себе заменить шины. Сейчас машина раздолбана, у мамы сломана рука, и неизвестно сколько она не сможет работать из-за этого! Я бесполезна для вас здесь. Я нужна вам дома!

― Я могу сказать так, потому что я родитель, ― говорит папа, почти выговаривая меня. ― И заботиться о тебе должны мы. А не наоборот. Ты уже и так много сделала для нас. Мы не позволим тебе отказаться от мечты, слышишь меня? Мы так сильно гордимся тобой, кроха. Каждое утро просыпаемся с гордостью только потому, что родили на свет такую любящую, преданную и решительную дочь. И я даже не хочу слышать, что ты от всего откажешься и вернешься. Мы растили тебя не такой.

― Ты учил меня заботиться о своей семье, ― спорю. ― Помогать всегда, когда могу. От меня нет никакой помощи, когда я в Вегасе.

― Ох, детка, но ты помогаешь, ― шепчет. ― Зная, что ты следуешь своей мечте, мы счастливы. Если это не забота о нас, тогда не знаю, что еще.

Я не могу больше сдерживать слезы, и они льются по щекам.

― Я так сильно скучаю по вам, ― хриплю.

― И мы тоже скучаем по тебе. Но ведь мы не в разных мирах, а всего в паре штатов друг от друга.

― В нескольких штатах ― это как в разных мирах, когда никто из нас не может приехать друг к другу.

― Ты не должна переживать об этом, ― говорит он, хотя в его тоне слышится, что он все понимает.

― Как я должна перестать волноваться, папочка?

― Как я и сказал, мы ― родители. Мы во всем разберемся. Просто позаботься о себе. И не влипай в проблемы, юная леди. Может, ты и взрослая, но ты все еще моя дочурка. Я все еще могу снять ремень, ― я смеюсь над его тирадой, искренне смеюсь. ― И держись подальше от богатых мальчишек. Я слышал, в Вегасе полно таких. Ты найдешь себе хорошего парня, который позаботится о тебе. Или еще лучше... вообще не ходи на свидания. Так я точно почувствую себя лучше, ― я снова хихикаю, несмотря на слезы, что стекают по щекам. Если бы только он узнал о Гевине... Не то чтобы я расскажу своему отцу о Гевине Сенте. У него точно случится сердечный приступ. ― Я люблю тебя, кроха, ― добавляет отец нежно.

― Я люблю тебя, папуля. Передай маме, что я люблю ее, и что скоро позвоню узнать, как она.

― Хорошо.

Я заканчиваю вызов, и начинаю плакать еще сильнее, потому что мне не нужно беспокоиться, что папа услышит меня. Этот день был сплошными эмоциональными американскими горками, и мне хочется поехать домой, забраться в постель и уснуть, надеясь, что завтрашний день будет лучше.

Только этому не суждено сбыться. У меня нет роскоши жалеть себя несколько часов.

Ох, нет, я проведу время, ожидая Гевина Сента и его веселую группу богатых придурков. Не уверена, как переживу сегодняшний вечер полностью не расклеившись, или же оторвав мудаку голову.

Одно знаю точно, вечер будет интересным.

Глава 15.

Гевин

Пейдж на моей кухне режет, жарит, помешивает, подсаливает уже в течение часа. На вилле изумительно пахнет. Стол украшен фиолетовыми и синими оттенками. Свечи в серебряных подсвечниках отражаются бликами в тусклом свете люстры. Атмосфера интимная, отчасти напыщенная, но без перебора. Она кричит о богатстве, но не потому, что я хочу показать, сколько у меня денег. Хочу убедиться, что человек, которого я пригласил на ужин и напитки, будет чувствовать себя как дома.