— Я собираюсь проверить, как там наш ужин. Грэхем, не проводишь леди и Кита на балкон, чтобы показать вид на миллион долларов.

Указывая рукой в сторону балкона, Грэхем говорит:

— Сюда.

Иду на кухню, где Пейдж с фальшивой улыбкой возится с мясом. Другая ее помощница наполняет бокалы с водой, а Пенелопа сидит на полу, прислонившись к шкафу и подобрав колени к груди.

Явно сожалея, Пейдж нервно смотрит на меня, как будто я могу на нее наброситься. В успокаивающем жесте кладу руку ей на спину и говорю:

— Не переживай ни о чем. Я разберусь.

Садясь на корточки перед Пенелопой, кладу одну руку ей под спину, а другую под колени. Резко подняв, несу ее из кухни мимо группы людей, чьи головы повернуты в противоположном направлении.

Пенелопа не вырывается, даже не двигается, просто продолжает тихо плакать в моих руках.

Луна едва освещает мою комнату, отбрасывая блики на покрывало. Медленно кладу Пенелопу на кровать, устраивая удобнее. Она сразу отворачивается, отчего я наблюдаю за ее подрагивающими плечами.

Я знаю эту женщину пару недель и за них выучил, что она окружила себя крепкой бронью, которая едва трескается под давлением. Женщина сейчас передо мной не тот же самый человек, которого я знаю. Она хрупкая, ранимая и сломленная.

Обычно такое поведение не оказало бы на меня эффекта. Я бы занимался своими делами и нашел другую женщину. Но с Пенелопой все не так. Как только я увидел ее бледность, мне захотелось обнять и узнать, из-за кого или чего у нее такой взгляд на лице.

Что-то в этой женщине пробралось глубоко мне под кожу. И честно говоря, чертовски пугает меня.

Ее тихие всхлипы наполняют комнату, разбивая мне сердце, я чувствую себя некомфортно из-за глубокого желания внутри позаботиться о ней.

Вместо того, чтобы повернуть Пенелопу к себе, обхожу кровать и ложусь лицом напротив нее. Опираясь головой на руку, смотрю на девушку. Инстинктивно тянусь большим пальцем руки, чтобы вытереть слезы с ее глаз.

— Пенелопа, — говорю, надеясь, что она откроет красивые глазки, но вместо этого девушка зажмуривает их крепче и еще больше слез бежит по ее лицу. Мое сердце екает в груди.

— Иди сюда, детка, — говорю, садясь и притягивая ее на колени. Она охотно присоединяется ко мне. Я крепко обнимаю, пока она плачет, что-то бормоча.

— Что? — спрашиваю я.

— Ты... должен... вернуться, — говорит она между всхлипами и шмыганьем носом.

Целуя ее в висок, качаю головой.

— Нет, пока не буду уверен, что с тобой все хорошо.

— Мне... — она протяжно выдыхает, вытирая слезы. — Мне нужно вернуться к работе.

— Нет, — снова целую ее в висок, затем в щеку, ощущая соленость от ее слез. — Оставайся здесь, отдохни, приди в чувства. Мне сегодня не понадобится твое обслуживание.

— Но мне нужны деньги, — спорит она.

Раздражаясь из-за того, что она отказывается от моего жеста доброй воли, выплевываю:

— Тебе заплатят, и ты не будешь спорить со мной по этому поводу. Оставайся здесь, я приду, когда все уйдут. Пожалуйста, просто отдыхай.

Пенелопа разворачивается лицом ко мне, наши носы почти соприкасаются, пока она смотрит мне в глаза. Я думаю, что она хочет начать спорить, но девушка медленно кивает в согласии.

— Спасибо, — шепчет.

Пепелопа тянет правую руку к моей щеке, нежно обхватывая и проводя большим пальцем по коже. Еще раз смотрит мне в глаза, а затем в нежном прикосновении опускает губы к моим, едва касаясь. Мой желудок делает сальто. Это нежный, не требовательный, не сексуальный, но, тем не менее, интимный поцелуй.

Потерявшись в прикосновении, она проводит языком по моим губам, вынуждая меня открыть рот, и мой язык сплетается с ее.

Не быстро.

Не напористо.

Медленно, обдуманно, сексуально.

Ощущение захватывает мое тело. Поцелуй интимный, приятный, и в нем нет ни капли похоти. Такого прежде у меня не было.

Какого хрена со мной происходит?

Прежде чем мне удается снова подумать об этом, Пенелопа отстраняется, и ложится на кровать, отворачиваясь, хватая одну из подушек с огромной кровати.

Прижимаю пальцы к губам, до сих пор ощущая губы Пенелопы на своих. Меня охватывает замешательство. Смотря на женщину, которая медленно меняет меня, не могу не задаться вопросом, почему позволяю ей это.

Слышу смех из гостиной и понимаю, что не могу лежать на кровати, обнимая Пенелопу и обдумывая влияние, которое она на меня оказывает. У меня ужин, который нужно пережить, чтобы вернуться к девушке. К девушке, которая вызывает у меня зависимость.

Глава 16.

Нелл

Лежа в темной комнате, в которой витал запах Гевина, я чувствую себя самой большой идиоткой на свете. Не могу поверить, что расклеилась перед всеми. Я всегда изо всех сил пыталась не быть такой девушкой — той, которая плачет, что жизнь несправедлива и жалеет себя каждую секунду. Но услышав, что эти две девушки обскакали меня на сегодняшнем прослушивании, и только потому, что их... кем бы он ни был... потянул за несколько ниточек... я сорвалась.

Это несправедливо, и я больше не могу терпеть это с каменным лицом. Я сорвалась перед Гевином и гостями.

Просто, бл*дь, идеально.

Не знаю, сколько лежала, всхлипывая. Слезы продолжали течь, пока, наконец, глаза не потяжелели, и я больше не смогла держать их открытыми. Но я просто задремала, потому что через какое-то время чувствую, что кровать прогибается под чьим-то весом, и просыпаюсь, дергаясь, не уверенная, где нахожусь.

Выпрямившись, пытаюсь понять, где я, затем слышу насыщенный и хриплый голос и вспоминаю.

— Ложись, Пенелопа. Я не хотел тебя будить.

— Что происходит? — спрашиваю, растирая ладонями лоб, потому что голова нещадно болит. Когда глаза привыкают к темноте, вижу, что Гевин сидит рядом.

— Вечеринка закончилась. Все разошлись.

— Черт, — выпаливаю, вставая на колени и ползая по кровати. — Мне нужно идти. Не могу поверить, что уснула. Извини.

Он обхватывает теплой ладонью мою лодыжку, потянув по кровати к себе, и говорит твердо:

— Ложись.

— Н-но... я не могу! — заикаюсь. — Гевин, вечеринка окончена. Мне нужно домой. Я не могу остаться.

Он встает с кровати, лицом ко мне.

— Ты можешь и останешься, — снова тянет меня за лодыжку, и я оказываюсь на спине. Гевин нависает надо мной, и я замечаю, что его рубашка расстегнута... до самого конца. Не могу разглядеть очертания груди и пресса, но вижу достаточно выпуклостей, чтобы понять, что его тело идеально. Я немедленно возбуждаюсь.

— Гевин... — снова пытаюсь уйти, но попытка слабая, учитывая направление моих мыслей.

Он располагает руки на матрасе, по обе стороны от моей головы, и мне, наконец-то, удается увидеть глубину его темных глаз.

— Ты являешься ко мне домой, явно чем-то расстроенная, на твоих щеках разводы от слезы. Лжешь мне о проблеме, затем тебе требуется всего пятнадцать минут от вечеринки, чтобы сорваться, — его лицо оказывается ближе, отчего я ощущаю теплое дыхание на своем. Он пахнет божественно, как виски с листочками мяты.

— Я уже обсуждал это с Пейдж, — продолжает, и новость, что он болтал с моей лучшей подругой шокирует. — И она согласилась, что для тебя будет лучше остаться у меня на ночь, я убедил ее, что ты получишь отдых, в котором нуждаешься. Я дал ей свое слово, Пенелопа, а я никогда не бросаю их на ветер. Поэтому перестань сопротивляться. Это бессмысленно.

Гевин встает в полный рост и стягивает рубашку по широким плечам, прежде чем бросить ее на пол. Я не ожидала подобного от него, учитывая, что стоимость всей одежды на нем сейчас, скорее всего, размером с месячную ренту, которую мы с Пейдж платим.

К моему ужасу, в тишине раздается звук расстегнутой пряжки ремня, и я делаю резкий вдох, когда Гевин стаскивает брюки по ногам, оставаясь в одних цветных боксерах.

Боже, у него и, правда, великолепное тело, а самый аппетитный вид — контур его члена, выделяющийся через ткань хлопка. Только от этого вида у меня во рту пересыхает, а в трусиках совсем наоборот. Должно быть, незаконно для мужчины так хорошо выглядеть. Как женщина вообще должна отказать?

Ощущение прикосновения к моему бедру отвлекает от лицезрения тела Гевина, и я чувствую, как он проводит кончиками пальцев по материалу моей юбки, пока его рука не оказывается между моей спиной и матрасом. Он берет за язычок молнии, дергает его вниз, и я не успеваю и глазом моргнуть, как на мне нет юбки.