И я сдался. Чувствовал себя последней сволочью, но сразу ушёл, как только Санька кинул мне мою куртку и почти вытолкал из цеха.

Было всего три часа. В голове одна мысль – спать. Даже есть не буду. И думать больше не буду, мне хватило вчерашней ночи. Болело всё: голова, спина, почему-то ноги и даже самые крошечные мысли, казалось, кололи иглами мой мозг.

Они уже сидели: Черный, Белый и Цветной. Чёрный и Белый лениво перебрасывали друг другу знакомую пачку сигарет. Мой (мне сейчас было так проще – "мой") сидел всё в той же позе, низко наклонив голову. Капюшон. Я прошёл мимо них к двери. Он сидел словно отдельно, отдельно от них.

- А Танька что сказала?

- Съела, как миленькая? А не будет в следующий раз вы*бываться!

Первый и Второй засмеялись. Обсуждали свои победы?

У меня тоже были победы. Девушки...

Я зашёл в квартиру, повернул замок. Раздевался прямо на ходу, двигаясь в спальню. Хорошо, что затопили. Тепло. Спать. Мыслей не было никаких.

Проснулся. За окном – темно.

Тело гудело и плохо слушалось. Мало спал? Или может надо поесть?

"Сейчас встану" – пообещал я себе. Но так и не встал. Словно мстя за вчерашний игнор активизировался мыслительный процесс. И почему нельзя как все? Почему у меня не так, как у людей? Как так вышло-то? Я же не хотел... Не думал даже... В школе почему-то не тянуло: кто-то с кем-то гулял, целовался, особо смелые и удачливые даже перепихнуться успели к девятому классу. Потом рассказывали – хвалились. Мне? Мне было всё это не интересно. Почти к самому окончанию школы я всё-таки попробовал: одноклассница Алёна – скромная, даже затюканная какая-то. Мы готовили вместе доклад по химии – помню, близилась городская олимпиада (одно время я даже думал на химфак поступать). Как я оказался прижат к своей собственной кровати её тщедушным телом, даже не заметил.

"За столом неудобно... спина болит от твоего стула... может, где помягче..." – вся изнылась. Сама развела меня. Весь процесс занял немного времени. Это был первый опыт для нас обоих: пятна крови на своей простыне после того, как она стремительно убежала, не забыв, впрочем прихватить свои конспекты и распечатки, я еле-еле успел отстирать до прихода родителей. Понравилось? Мне – не особо, а ей – не понял. Но больше ничего не было, да и в школе она делала вид, что мы просто учимся в одном классе. Я был даже ей благодарен: и за последующую ненавязчивость, и за то, что я смог почувствовать себя таким, как все.

А потом... уже в институте, я завис тогда... когда он... Он просто прошёл мимо меня на своё место. Перевёлся к нам откуда-то. Вот тогда я всё и понял. Но было некогда думать – был он. Что он нашёл во мне? Почему согласился? Почему приходил? Любил меня? Не знаю... Я его? Да, любил. Но надо было соответствовать... Чтобы всё правильно, чтобы снова как все! И я старался.

Девушки... Теперь – только они. Сначала я даже вёл им счёт, чтобы уж точно, чтобы уж наверняка. А потом, напротив их имён (это был небольшой представительский блокнот, с заумной конференции, что меня заставили посетить на последнем курсе) ставил точки – оценивал. Дома у меня никто не бывал, но, даже осознавая это, я всё равно не мог не шифроваться. Даже цифрами не пользовался. Точки. От одной до пяти, как в школе. У меня и градация была.

Одна – пусто, почти ноль. Поговорили и всё. Ничего.

Две точки – могу смотреть на неё. Могу общаться, если уж совсем припрёт. На крайний случай.

Три – пару раз встречались. Получилось. Без фейерверка. Нормально.

Четыре – неплохо. Получил удовольствие. Почти...

Пять – нашёл. Женится что ли?

Пять точек я не поставил ни разу. Да и четыре точки встречались всего трижды. С ними я и встречался. Иногда.

Пацан! Я же обидел его!

Я подскочил с кровати! Закружилась голова. Мне понадобилось время, чтобы прошла темнота перед глазами.

Сколько сейчас время? Он ещё здесь?

Скоро одиннадцать. Может не ушёл?

Меня ощутимо шатало. Так не пойдёт. Пришлось пойти на кухню и запихнуть в себя совершенно безвкусный кусок сыра. Не глотался… Пришлось запить. Больше ничего не лезло. Тошнило.

Нацепив футболку и домашние штаны, я двинулся к двери. В коридоре пришлось притормозить: все силы я потратил на одевание и сейчас на дрожащих ногах вряд ли далеко уйду. Присел на тумбочку с телефоном.

Что я ему скажу? Понятно же, у него что-то случилось. Как я раньше не понял?!

Голова заработала. Перебирая в памяти все наши "встречи" с троицей я вдруг так ясно увидел..., вспомнил... Третий смеялся чаще всех, откидывая голову назад, чуть не ударяясь ею об стену. Без капюшона я его, пожалуй, и не видел, но он открыто смотрел на остальных, я замечал это. Бывало, что поддевал локтём сидящего рядом Второго, в шутку, продолжая какую-то потасовку, которую я не заставал. Когда приходила Светик, то я видел пару раз, что Цветной щекотал её. Белый, видно, разрешал. Однажды я застал их за какой-то игрой: они сидели в центре площадки перед моей дверью такой трёхлучевой звёздочкой и, упиравшись подошвами, старались выдавить друг друга из их импровизированного круга. Тогда, увидев меня, они смутились и, вытирая пол своими штанами отползли, расступились, давая пройти. И как я забыл этот момент?! Явные дети!

И он никогда не был грязным. Да, Цветной всегда был в толстовке с капюшоном, но они были разные, одна жёлтая чего стоила: её цвет тогда свёл меня с ума. Он всегда был опрятен. Это был обычный парень-подросток, проводящий время с друзьями. Но сейчас... Всё последнее время с Цветным что-то происходит: он стал приходить в выходные, сидеть чуть ли не ночами, один... зачем-то его понесло на чёрную лестницу. Вспомнив тот свой ночной поход в магазин, я был почти уверен, что это он сидел тогда во дворе на горке. Ерунда какая-та...

Я размотал со своего пальца телефонный шнур и встал с тумбочки. Погладил прозрачный диск с прорезями и подошёл к входной двери. Упёрся в неё лбом, решая, что сказать ему, если он там, под дверью. Не придумал... Буду импровизировать.

Он не ушёл.

Третий сидел у стены. И, казалось, спал. Я так аккуратно и бесшумно открывал все замки, что парень даже не услышал. Зачем я таился – сам не понял. Просто медленно-медленно поворачивал ключ, гася его клацанье прижатой к металлической пластине замка рукой. Я словно знал, что он спит. Знал?

Я подошел к нему и присел перед ним, потом встал коленями на пол, облокотившись на пятки. Вряд ли я смог бы усидеть на корточках: ноги едва держали меня, напрягаться было больно.

Спит. Капюшон съехал с головы. На скуле расползался большой лиловый синяк. Судя по тому, что его края были уже немного размыты, он явно появился не сегодня. Рот у Цветного был полуоткрыт. Ресницы вздрагивали. Видит сон? Я наклонился ближе, к голой шее, вдохнул... Так и знал: от него пахло чистым телом, хотя толстовка действительно выглядела, как половая тряпка и вот как раз от неё несло. Я в раздражении выдохнул: "Что с тобой такое приключилось?"

Мой неожиданный порыв сыграл со мной злую шутку: выдыхая, забыл распрямиться, и получилось, что я подул ему в распахнутый ворот толстовки, прямо на голую кожу. Цветной встрепенулся, открыл глаза и в ужасе уставился на меня. Подтянул колени ближе к себе. Схватился за капюшон, попробовав натянуть его на себя...

Я к тому времени уже сидел на пятках, соображая, что теперь делать. То ли парень толком не проснулся, то ли не мог решить, что делать, а может я загородил собой пути к отступлению, но он тоже замер и просто смотрел на меня. Сразу натянуть капюшон не получилось, и он бросил эту затею.

- Ты прости. Вчера я не собирался выгонять тебя. Мне, правда, надо было выполнить заказ, - что-то уже надо было говорить. Парень не двигался и всё так же, не мигая, смотрел на меня.

- Ты вчера отказался от чая... Нет. Я собирался предложить тогда, а ты... Может, сейчас? – Третий уже начал пугать меня. Он всё сидел и не сводил с меня глаз. Какие же они у него синие... Линзы? Он вообще меня слышит? Или он спит с открытыми глазами?