Остановившись у палатки с местными сладостями я посмотрела на Глеба и улыбнулась:

– Ты любишь клюкву в сахаре?

Он встал рядом и уставился на бумажные пакетики, а потом поморщился.

– Не очень. Не понимаю этого вкуса – сладкое с кислым.

– Дело не во вкусе, – я повернулась к девушке, наряженной в длинной льняное платье, – Дайте, пожалуйста, клюкву.

Порывшись в сумке и найдя во внутреннем кармане немного мелочи, я протянула ее и взяла упакованный десерт. Мы зашагали дальше, а я открыла пакет и высыпала на ладонь несколько шариков и протянула их Глебу.

– Идея в том, чтобы не раскусывать их слишком рано и слишком поздно. Нужно выбрать тот момент, когда от сахара зубы сводить начинает, – забросив клюкву в рот, я пожала плечами, – Ощущения. Дело в ощущениях. Приторно–сладко до невозможности, а потом кисло–кисло до дрожи. Попробуй.

Покосившись на меня с недоверием, Глеб все–таки рискнул. Когда он вздрогнул от кислятины, я невольно рассмеялась.

– Господи, как кисло, – простонал он, тряхнув головой, – Но ощущения, и в правду, необычные.

– Я же говорила. А куда мы идем?

– Есть одно место, которое давно хотел посетить. Тебе понравится.

Узкая улочка, по которой мы шли, вела к Ратуше. Снова потянув меня за руку, Глеб повел меня через площадь и отпустил только когда мы вошли в невысокое здание и не устроились за столиком у окна.

Я украдкой оглядела интерьер, стараясь не выдавать своего интереса – старинные стулья с овальной спинкой, дубовые столы и светлый оттенок стен. Деревянные рамы на окнах, сохранившие первозданный вид и тонкую резьбу, но при этом отреставрированные и окрашенные белой краской. Изысканно накрытый стол – белая скатерть и салфетки, искусно сложенные на тарелках, наполированные до блеска приборы и бокалы – словно нас ждали. Вся обстановка была выдержана во французском стиле – дерево, много дерева и светлые тона, и здесь было так уютно, что я чуть не разревелась от восторга.

Никогда прежде я не была в таком красивом месте.

Посмотрев в меню, я растерялась. Выбор закусок, супов, основных блюд и десертов… Я даже не знаю, что я люблю и что хотела бы попробовать.

– Наверное, я буду то же, что и ты, – тихо сказала я, отложив меню в сторону.

– Ты уверена? – Глеб саркастически изогнул бровь, – На закуску я предпочитаю устрицы.

Судя по всему, я не смогла удержаться и скривилась от отвращения, потому что он засмеялся.

– Ты любишь рыбу? – он спросил это мягким голосом, без издевки.

– Не очень.

– Вегетарианка?

– Нет.

– Хорошо.

Махнув рукой, он подозвал официанта, спокойно сделал заказ и попросил принести бутылку белого вина, на что я удивилась:

– Ты же за рулем.

– Я выпью один бокал, к тому времени, как я сяду в машину все выветрится, – пожав плечами, он откинулся на спинку стула и повернулся к окну.

Я сделала то же самое. Делая вид, что рассматриваю площадь за окном, но на самом деле я постоянно косилась на него и изучала профиль его лица.

Длинные ресницы отбрасывали тень на скулы и тонкую сеточку морщинок вокруг глаз. Интересно, а сколько ему лет? Я никогда не спрашивала, да и он не говорил, но на вид около тридцати.

Странно, но я заметила – в нем что–то поменялось. Пытаясь понять, что именно, я начала разглядывать его. Прическа? Вроде бы нет – те же слегка волнистые темные волосы, коротко подстриженные – только у лба одна прядь выбивается и закручивается в другую сторону. Темная щетина, больше похожая на бороду – я ни разу не видела его с гладковыбритым лицом – интересно, почему? Темные глаза, подернутые зеленоватой дымкой. Тот же нос с небольшой горбинкой, те же тонкие губы…

Неторопливо смакуя вкусную еду, мы разговаривали о его работе; о книгах, которые прочитали и о странах, в которых хотели бы побывать. Вечер медленно накрывал столицу, вино плескалось на дне бокала и согревало кровь, тонкая высокая свеча в подсвечнике отбрасывала блики и добавляла атмосфере немного романтичности. Платье оказалось к месту, правда, когда мы вышли на улицу, стало немного зябко.

Вернувшись к машине, Глеб взял пиджак с заднего сиденья и накинул его мне на плечи уже знакомым жестом. Я украдкой вдыхала аромат его парфюма – легкий, ненавязчивый и совсем не приторный, пока мы шли по центру города к мастерской, которую он хотел мне показать.

Он действительно любит свое дело и может говорить о нем часами. И да, такой Глеб мне нравится больше – с ним легко.

– Вот здесь и творится вся магия, – с улыбкой сказал он, ведя меня между столами, – Раньше мы работали только с частными клиентами. Готовый эскиз отправлялся сюда, – он махнул рукой на стол, заваленный бумагами, – Здесь делают макет из проволоки. Затем, отливают из воска первичное изделие…

– Первичное изделие из воска? – переспросила я, разглядывая малознакомые мне инструменты.

– Да, – он мягко подтолкнул меня вперед, держа руку на моей пояснице, – Мы так его называем. Затем – самое интересное. Если это кольцо или серьги, то на первичном изделии делается резьба. В общем–то, все зависит от модели и того, как оно должно выглядеть в итоге… Иногда резьба и вовсе не нужна, например, в классических обручальных кольцах, – Глеб пожимает плечами, – Вот, тут есть заготовки.

Он показывает мне яркие разноцветные «первичные изделия» из воска, и я не могу удержаться от смеха:

– Они похожи на детские игрушки.

– Да, есть такое, – он хмурится, – В общем… Потом готовится форма и изделие отливается из металла.

– Это основная технология?

– Да.

– А есть ведь украшения ручной работы?

– Есть и такие.

– А гравировка?

– Гравировальная машина дальше, пойдем.

Я не перестаю крутить головой, разглядывая стеллажи, рабочие места. Впитываю в себя атмосферу легкого беспорядка, но он кажется здесь особенным.

– Есть что–нибудь металлическое? – спрашивает Глеб с улыбкой.

Я удивленно моргнула, а затем улыбнулась в ответ и зарылась в свою сумку. Вытащив связку ключей от квартиры, я протянула их Глебу.

– Этот аппарат может делать стандартные узоры или рисунки. Но я больше люблю ручную работу, – он садится за стол и берет в руки прибор, похожий на стоматологическую дрель. Что–то нажимает и слышится тихий гул, а затем он усиливается, и Глеб подносит аппарат к одному из моих ключей.

Я, как завороженная, смотрю на его руки, пока он что–то выводит на металле. Медленными, аккуратными движениями – отточенными. Я даже задержала дыхание, боясь, что от него его рука может дрогнуть.

Красивая каллиграфическая буква «S» протянулась по всей длине ключа. Металл был немного теплым, то ли от аппарата, то ли от рук самого Глеба.

– Спасибо, – прошептала я, – Ювелирная работа, теперь я понимаю смысл этой фразы.

В помещении стало тихо. Я погладила ключ и неуверенно улыбнулась Глебу, когда он поднялся на ноги и встал рядом. Запах его одеколона усилился, когда он сделал шаг ко мне и мое сердце помчалось галопом, пропуская удары.

Его рука медленно стянула с меня пиджак, и он лег на стол за моей спиной. Затем его ладонь медленно прошлась по поему плечу, пока не легла на шею, там, где отбивал чечетку мой неровный пульс.

Легкое касание к губам – не поцелуй, нет. То ли просьба о чем–то большем, то ли приглашение к чему–то большему. Он посмотрел на меня, поглаживая большим пальцем мой подбородок и тихо прошептал:

– Ты такая красивая, Сабина.

Я не знаю, как описать свои чувства, когда он меня целует. Кажется, что если мир вокруг начнет рушиться, а стены превратятся в прах, я даже этого не замечу. Если земля разверзнется подо мной, я не ощущу падения в бездну.

Все вокруг замирает, останавливается, затихает. Нет лишних звуков – только наше дыхание и шелест ткани, когда его рука медленно тянется вверх по моему бедру.

Я вжимаюсь в него всем телом, цепляюсь за рубашку – словно он та ось, которая держит мою орбиту. Отвечаю на каждое движение языка – отчаянно, словно в этом заключена вся моя жизнь. Задерживаю дыхание, когда он отстраняется, чтобы покрыть поцелуями мою шею и застываю с широко распахнутыми глазами, глядя в дверной проем.