– Верится с трудом, – улыбнулся Глеб, – А почему ты не пошла по стопам матери?

– Меня природа обделила и гибкостью, и пластикой, и вообще... Мама, она была… Особенная. Она не бросила балет даже когда я родилась, и отец оставил нас… – замолчав, я сглотнула и отвернулась, – У неё был талант. Я же – посредственность и ничем особым никогда не блистала.

– По–моему ты себя принижаешь.

– Я констатирую факт, – я пожала плечами, допила чай, и по привычке встала у мойки, чтобы помыть за собой, – Сегодня иду в университет. Попробую восстановиться, – я обернулась через плечо и посмотрела на Глеба.

– Звучит неплохо, – пробормотал он.

– Попробую снять комнату в общежитии, – вернувшись к намыливанию посуды, я продолжила, – Если места еще есть. Если нет, то поищу жилье.

– Зачем? – напряженно спросил он, – Живи здесь.

– Не хочу тебя стеснять. Ты спишь на диване несколько недель.

– Я купил его для того, чтобы спать на нем, – немного резко бросил он, – Зачем тебе снимать комнату в общежитии? Меня почти не бывает дома, мы с тобой пересекаемся только утром и вечером.

Замерев, я молча покачала головой. В том–то и проблема. Раньше все было по–другому, все было как–то… По–настоящему. Я понимаю, что он этого не помнит. Но я–то помню.

– Глеб, жить вместе – это плохая идея. Мы с тобой договорились о том, что мы друзья и не больше, – тихо сказала я.

– Саби, – простонал он…

– Но мне мало этого. Я знаю тебя другим и тот, другой, он…

– Господи, да я же снял тебя! – крикнул он, подскакивая на ноги.

На пол полетела его чашка – керамика треснула и осколки разлетелись в стороны. Я повернулась и посмотрела на него – закрывающего руками лицо и качающего головой из стороны в сторону.

– Глеб, – обойдя осколки я подошла к нему и схватила за запястья, чтобы отвести руки от лица, – Это неважно. Важно то, что было между нами. И это было…. Прекрасно.

– Ты не понимаешь.

– Это ты не понимаешь.

Я отчаянно хочу, чтоб он прикасался ко мне так же, как и прежде. Чтобы мы спали в обнимку, завтракали в постели и… Я просто не могу довольствоваться дружбой с ним, когда я знаю, что он может дать.

– Я хочу большего, – говорю я, – Мне мало просто друга.

Он молчит. Прикрывает глаза и судорожно выдыхает перед тем, как я целую уголок его губ.

Обхожу его.

Беру сумку со своими вещами.

И ухожу.

ГЛАВА 26

Where else can I go?

Where else can I go?

Chasing you, chasing you

Naughty boy «Runnin’» feat Beyonce & Arrow Benjamin

В темноте салона только изредка вспыхивал оранжевый огонек. Женщина, сидевшая за рулем с прищуром осматривала улицу.

Затянувшись от тонкой сигареты с ментолом, она выдохнула дым струйкой и скрипнула ладонями, затянутыми в бежевые кожаные перчатки, по рулю. Взглянула на экран мобильника – полпервого ночи.

Она ждала. Ждала слишком долго, чтобы сейчас все спустить на тормоза. Чтоб смириться с участью второй, не нужной, брошенной. И если другого выхода нет, значит так тому и быть.

– Ну где же ты, маленькая дрянь, – прошипела она сквозь стиснутые зубы.

Мои смены теперь стали короче – я уходила в двенадцать, чтобы успеть на последний трамвай. Всего месяц прошел, как я в последний раз видела Глеба, а кажется, словно минула целая вечность.

В университет меня приняли, так что теперь я официально числюсь студенткой Тартуского университета, факультет туризма и гостиничного дела. Конечно, заочное обучение на английском языке дается немного тяжеловато – многое подзабылось за эти годы, но я стараюсь наверстать упущенное.

На улице теперь рано темнеет, а одинокий фонарь на противоположной стороне и тот погас недавно. До нашего района коммунальные службы редко добираются, что поделать. Я уже нашла жилье, но квартира освободится только на следующей неделе. Так что пока мои вещи собраны по коробкам – немногочисленным, а я мысленно уже обустраиваюсь на новом месте.

Дом, в котором я буду жить, небольшой, но чистый и опрятный. Познакомилась с соседями – приятные люди, с которыми можно поговорить по душам за чашкой чая или прогуляться во дворе.

Луна сегодня какая–то особенная – огромная. Даже светит не привычным голубоватым светом, оставляя холодные блики на лужах и мокром асфальте, а отдает отблеском желтого золота.

Сигарета дотлела, на фильтре остался след от розовой помады. Женщина облизнула губы, и хотела было опустить окно, чтобы выбросить окурок, но быстро спохватилась и открыла пепельницу.

«Потом вытряхну» – решила она, чиркнув зажигалкой второй раз.

И снова крошечный огонек, снова тонкая струйка дыма. Прерывистый вдох, когда из–за угла появляется хрупкая фигура, прижимающая к груди большую бесформенную сумку.

Женщина ухмыльнулась – злобно, с ненавистью. Да, она не знает ту, что сейчас переходит дорогу в свете уличного фонаря, но уже ненавидит ее всеми фибрами души.

Глядя на идущую девушку, женщина моргнула. Один раз, затем второй. Глаза ее медленно наполнились слезами, она стиснула руль и уронила голову на руки.

– Что же ты делаешь… – зашептала она, – Что же ты творишь.

Быстро перебежав дорогу, я открыла дверь подъезда и поднялась по скрипучим ступенькам. Теперь этот звук не раздражал – напротив, я радовалась тому, что слышу стон старого дерева, отсчитывая дни до переезда. Войдя в квартиру, я первым делом помыла руки и заварила чай. Прихватив из кухонного закутка пакет с мятными леденцами и чашку, я устроилась на диване и открыла конспект за неделю, чтобы немного освежить знания.

Стук в дверь заставил подпрыгнуть и напрячься всем телом. Я прислушалась и замерла, не решаясь встать.

– Сабина, это я, – тихо произнес Глеб за дверью.

Растерянная, я быстро подскочила на ноги и открыла дверь, впуская его. Без слов, без объяснений, он сгреб меня в охапку и поцеловал – отчаянно, болезненно и дико. Длинные поцелуи начали сыпаться на мое лицо, чередуясь с короткими.

– Покажи мне, – сбивчиво прошептал он прямо мне в губы, – Покажи, как это было. Я хочу вспомнить.

– Глеб… – он не дал мне договорить, снова целуя – на этот раз чуть мягче.

Кожа – пластилин, когда он касается моих плеч. Она тает в его руках, становится мягкой и теплой. Я медленно отстраняюсь от него и заглядываю в глаза – в них уже знакомая мне похоть. Отступаю на несколько шагов, пока не упираюсь щиколотками в диван и наклоняюсь, чтобы убрать тетрадь и конфеты.

Я тяну край футболки вверх и снимаю ее через голову, бросая прямо на пол. Затем тянусь к пуговице на джинсах, но он одним большим прыжком оказывается рядом и останавливает мою руку.

Теперь его пальцы ложатся на застежку. Он опускается на колени и расстегивает мои джинсы, медленно стягивая их по ногам, оголяя меня по сантиметру. Проводит носом по моему бедру и глубоко вдыхает – и я знаю, зачем он это делает.

– Саби, – его губы тихо шепчут мое имя, а затем оставляют влажный след на мое коже.

Поднявшись, он смотрит на меня, просто смотрит – вот так, как умеет только он. Пожирая глазами, ловя каждое движение и каждый вздох. Его ладонь ложится на мою шею в привычном жесте – большой палец на подбородке, а остальные там, где бьется мой пульс. Другая рука медленно скользит по спине между лопаток, пока я не ощущаю, как мой бюстгальтер одним ловким движением расстегнут. Стянув бретельки по плечам, он по–прежнему смотрит не отрываясь.

– Ты такая красивая, – шепчет он и я закрываю глаза, чтобы он не видел в них слезы.

Мягкий поцелуй, который постепенно становится глубоким. Сильные руки осторожно укладывают меня на диван, но я больше не чувствую запахов старости или табака – только Глеба. Он окружил меня, накрыл своим телом. Его губы оставляют влажные отметины у меня на шее, затем на груди и сосках, спускаясь ниже и ниже.

– Глеб, – отчаянно шепчу я, когда он лизнул впадинку пупка, заставляя мое сердце биться так громко, что его могут услышать на другом конце города.