А я встала и пошла к дому. Чем дальше, тем лучше. Может, и вправду буду слабее его чувствовать. Я все еще была слишком зла и обижена, чтобы говорить с ним спокойно. Слишком много накопилось. Я незаметно проскользнула в комнату наверху и свернулась калачиком на кровати. Видимо, это стало моим любимым положением в последнее время. Прямо как у той внутренней меня, закрытой в скорлупу.
— Ну зачем ты так с ним? — шепнул Вередан.
— И ты, Брут? Тоже считаешь, что во всем виновата я?
— Нет, виноват он. Но ты же мягче, гибче. Прости его. Ты ведь любишь его, даже после всего случившегося. А теперь ты его жена, поздно уже злиться.
Я резко села, пораженная этим простым, казалось бы, фактом. Я только сейчас поняла. До меня лишь в этот миг дошло, что это не просто рисунок на плече, не просто метка. Что я теперь действительно его жена по законам этого мира, по законам оборотней всех миров.
— Боже, это ужасно, — я снова свернулась в позу эмбриона, размазывая слезы по лицу. — Это просто ужасно!
— Почему? — опешил Вередан.
— По двум причинам, — я всхлипнула. — Во-первых, он меня и так ненавидит, за человека не считает, я для него безмозглый ребенок, проблемная адептка, носитель артефакта, да кто угодно, но только не женщина. А во-вторых, я плачусь об этом тысячелетнему магу! И я даже не знаю, что из этого страшнее.
— Второе. Определенно второе, — Вередан гнусно захихикал. — Почтенному старцу рассказываешь такие вещи, что уши багровеют.
Я схватила услужливо вытянувшуюся из спины рукоять, вытащила клинок, открыла окно и запустила им как можно дальше.
— Эй, там холодно снаружи, мне твои тридцать семь градусов привычнее, — возмутился Вередан, снова появившись на моей спине.
Я молча повторила процедуру.
— В бумеранг играешь? — усмехнулся он.
Я снова выбросила его в окно.
— Я все равно уже все слышал, — уже откровенно потешался клинок.
На десятый раз я швырнула и скорее захлопнула окно.
— Ну прекрати, это не поможет, а меня сейчас стошнит от таких кульбитов.
— Что ты делаешь? — донеслось снизу со смесью удивления и недоумения. Ворх проследил за очередным полетом меча, растворившегося в воздухе через пару метров, и снова поднял глаза на открытое окно.
— Пытаюсь избавиться от этого гнусного старикашки! — я снова захлопнула окно, но почти тут же распахнула и даже свесилась вниз по пояс. — Забери его! Мне не нужен этот леший артефакт!
— А давай. Сколько я ему всего интересного могу рассказать о тебе и твоих чувствах, — усмехнулся Вередан за спиной.
— Нет! Не забирай! Я передумала! — я скорее вернулась обратно.
— Да что у тебя там происходит? — вервольф легко подтянулся на козырьке крыльца и залез прямо в окно, чтобы не терять времени на обходной путь по лестнице. — Что не так с артефактом?
— Он со мной разговаривает, — я прижалась спиной к стене, чтобы только он не вылез снова. — Его кто-нибудь кроме меня слышит?
— Не слышит, — разочарованно вздохнул клинок. — А то было бы гораздо веселее.
— Разговаривает? — явно не поверил магистр. — И что говорит?
— Ничего хорошего, иначе я не пыталась бы его выбросить, — я досадливо закусила губу. — Еще и шантажирует!
— Можно мне с ним поговорить? — Ворх неуверенно протянул руку.
— Да! — обрадовался Вередан.
— Нет! — отшатнулась я. — Пусть он теперь умрет вместе со мной! Он слишком много знает!
— Слушай, это даже обидно, обычно ты только на меня так реагируешь, — вервольф опустил руку и даже отступил на шаг, но я успела уловить досаду. — Скоро Риен придет.
— Хорошо, — я по стенке попятилась к двери, стараясь не смотреть на медленно двигавшийся рисунок на все еще голой груди оборотня. — Только оденься, чтобы никто этого ужаса не видел.
К тому времени, как пришел ректор, на кухне уже собрался целый консилиум, с заумным видом рассматривавший мою метку. Над моим плечом склонились Айна, Рур, Хар, Дашка, Трэс и братцы-некромантцы. Хоть про артефакт и мою кровь они и не знали, но такое приобретение, как метку, я скрыть просто не смогла бы. Так что я сидела на стуле посреди кухни, ощущая себя лабораторным кроликом под их взглядами.
— Герочка, ласточка моя, ну что же ты опять натворила? — Риен, тоже взглянув на мое многострадальное плечо, тяжело вздохнул и сел на край стола напротив меня. — Час от часу не легче…
— Слушай, я стараюсь, как могу. Так получилось, — я опустила глаза. Мне отчего-то было ужасно стыдно за свою метку. И за сам факт ее приобретения, и за неполноценность.
— Нужно исправлять, — вздохнул Рур. — Объясни хоть, почему не можешь принять его?
— Откуда же мне знать? Не получается.
— Ладно, — ректор встал и подошел ближе. — Это никуда не годится. Выглядит, как обрубок от нормальной метки.
— Это точно. Кстати, там, в стае медведей, кое-кто остался без руки. Можно с этим что-то сделать?
— Я загляну к ним на досуге. Но сейчас гораздо важнее как-то поправить твою метку.
— Будем снимать, — предложила я.
— Это невозможно, — заверил меня Рур. — Метка у мужчины остается до конца жизни, а у женщины исчезает только через месяц после смерти ее мужа. Но взять и снять ее, завершенную, уже невозможно.
— Возможно. Подумайте, ведь бурые просто брали и уходили через год. Они снимали метку. Точно снимали, я это знаю.
— Да, это верно, но никто не знает, как они это делали. Просто в один день женщина вдруг забирала дочь и уходила уже без метки, так что муж никогда не смог бы ее найти, — пожал плечами полуэльф. — Никто и никогда не бывал в стае самих бурых. Как никто и не знал точно о месте их обитания.
— Значит, это возможно. Будем снимать. А пока объясните мне, как сделать метку нормальной, чтобы Ворх не откинулся раньше времени.
— Принять.
— Ну, отлично, это слово я уже выучила, — вздохнула я. — А теперь давайте подробнее.
— Просто принять, в этом нет ничего сложного.
— Так, стоп, — я застегнула комбез. — Дашка, ты человек, ты тоже с этими забабонами не знакома. Рассказывай, что нужно делать с меткой, чтобы она ожила, — я подсела к ведьмочке.
Но она только смущенно пожала плечами:
— Принять… Действительно, Гер, это так. Я ничего не делала. Просто приняла Трэса таким, какой он есть.
— Так как это делается? Ворху то плевать, он помирать собрался, а мне с этим как потом жить? Что мне делать? Нужно постучать в бубен, попрыгать на одной ноге через костер, плюнуть в источник силы? Как это сделать?
— Побойся гнева праматери! — возмутился Рур. — Ничего делать не нужно, это само происходит.
— Ты просто либо принимаешь, либо нет, — вздохнула Айна. — Судя по всему, он причинил тебе слишком много боли, раз ты настолько отгородилась от него.
— Ну да, многовато, — согласилась я. — Но я уже многое простила. И мне было бы проще, если бы он хоть в чем-то раскаивался!
— Так, зовите Рема, будем его раскаивать, — воодушевился Риен.
— Я не знаю, куда он ушел, — пожала плечами я.
— Ничего, сейчас сам придет, — полуэльф улыбнулся во все тридцать два и дернул молнию моего комбинезона вниз.
Я тут же отскочила от него и застегнула молнию под самое горло, в котором даже ругательство застряло от возмущения и испуга. И почти в ту же секунду дверь распахнулась, обдав меня злостью и беспокойством от стоявшего за ней вервольфа.
— Так себе способ, — я попыталась затянуть собачку замка еще выше, хоть было и некуда. — Не нужно так делать!
— Зато сработало, — обрадовался Риен. — Ну, начинай раскаиваться.
— В чем? — поинтересовался Ворх раздраженно. — В том, что помогал ей? Или в том, что берег ее нервы, не вываливая сразу тонну информации? Или, может, в том, что старался защитить даже от нее самой? А, наверное, в том, что бросил все и вообще за это взялся. Вот уж точно раскаиваюсь.
Я отвернулась, стараясь сдержать злость:
— Я тебя и не просила об этом.
— Конечно, не просила, ты просто умирала. Вот только у тебя не было предсмертной записки с просьбой не реанимировать!
— Теперь татуировку такую сделаю, «не спасать»! Прямо поверх метки, чтоб уж точно заметил!
— Не волнуйтесь, они всегда такие, — махнул на нас Трэс. — Пойдемте отсюда, пусть ругаются на здоровье. Им так привычнее разговаривать.
— Оставайтесь, мы найдем, где поругаться, — Ворх схватил меня за руку и потащил в свою комнату.