Юрий был асом в электронике, из-за чего имел кое-какие неприятности во времена национальной Фронды, когда правительство попыталось запретить спутниковые антенны, модемы и первые нейрокомпьютеры вместе с их неразрывным дополнением — фрактальными наркотиками. В конце концов Юрий присоединился к группе диссидентов, размещавших в сети самиздатовские материалы, а затем вступил в одну из самых первых ячеек сопротивления, которая занималась организацией электронных диверсий против различных структур «социально-национального» режима. С тех времен у него остался талант создавать очень стройные и хорошо защищенные коммуникационные программы. Его послания записывались в гиперкомпактный код по типу ДНК, который затем расшифровывался электронным мозгом нейроматрицы и воспринимался ею как ее собственное проявление.
Голова клоуна с подписью «Джон Уэйн Гейси» ожила на экране компьютера. Клоун расплылся в улыбке и раздался голос Юрия, искаженный гнусавым фильтром.
— Привет! Как там у тебя? Непочатый край?
— Нет, я почти закончил, могу пофлудить, — ответил я в стиле Юрия, поклонника древнего технического жаргона.
— Ты сейчас над чем корпишь?
Знакомая манера Юрия заходить издалека.
— Ничего особенного, рутина.
— Не заговаривай мне зубы, в твоей работе не бывает рутины.
— Уверяю тебя, Юрий… Наблюдение за фондами Мак-Кензи, за представительством «Истерн Кодак-Фуджи» в Будапеште… Все как всегда.
— А историей в аэропорту вы не занимаетесь?
— Историей в аэропорту? — осторожно переспросил я, стараясь говорить как можно беззаботнее.
Три или четыре дня назад от боссов поступило ясное, четкое и конкретное указание: частные агенты Южного округа обязаны собрать всю возможную и невозможную информацию о происшествии в аэропорту.
За неделю до этого на заброшенной взлетно-посадочной полосе старого аэропорта Орли было обнаружено изуродованное тело девочки-подростка четырнадцати лет, пропавшей месяц назад.
В послании от боссов недвусмысленно говорилось, что операции присвоен максимальный код конфиденциальности. Короче, держите язык за зубами.
— Ну да, случай в аэропорту, кажется, вы им интересуетесь? — аватар Юрия скорчил гримасу. — Ты знаешь, что каналы, по которым я выхожу на связь, ультранадежные, так что можешь говорить без опаски.
— Не пойму, на что ты намекаешь, — невозмутимо ответил я, ощущая на языке горький вкус лжи.
— По сети с утра ходят слухи, разве ты не видел? Говорят, что частных агентов запрягли заниматься убийством в аэропорту.
— Глупости, Юрий… Это дело полиции, к моей работе это не относится. Это все, о чем ты хотел меня спросить?
Повисла пауза. Клоун склонил голову набок и недоуменно посмотрел на меня.
— Не понимаю, кого ты хочешь обмануть. Я знаю, что ваше агентство занимается этим убийством, я знаю даже, что вы месте с полицией подозреваете, что случай в Орли связан с речными убийствами. Ты, юноша, похоже, думаешь, что я старый гриб, вылезший из подвала? У меня есть кое-какие связи…
Святые небеса, мать вашу, богохульно сказал я себе, информационные источники Юрия как всегда надежны. Речные убийства происходили весь предыдущий год вплоть до конца зимы. Шесть тел, выловленных из Сены в окрестностях старого речного порта в Шуази-ле-Руа и возле моста Порт-а-Л'Англе. Полиция знала, что речная серия и убийство в аэропорту — дело рук одного человека. Множество ключевых деталей указывали на это так же неопровержимо, как генетический отпечаток на карте с нейрочипом. Все жертвы подверглись особой хирургической операции — им был просверлен череп при помощи микрофрезерного станка той модели, какие обычно используются в индустрии высокоточной робототехники, со сверлом из карбид-вольфрамового сплава диаметром два миллиметра. Это была единственная подробность, которую частные агенты имели право сообщить своим осведомителям. Но кроме того, нас дополнительно ознакомили со сводным докладом, содержащим данные аутопсии. Что сказать, это было не для слабонервных. Возраст жертв разнился от четырнадцати до двадцати шести лет; насилие, которому они подверглись, не укладывалось в уме.
Мысленно я быстро смешал коктейль из фактов и выдумки, чтобы выйти из положения. Понимая при этом, что и Юрию я совру, и договор о конфиденциальности, которым меня связало агентство, нарушу.
— Обычное дело, Юрий: нам велели держать ухо востро и передавать всю мало-мальски необычную информацию, которую удастся перехватить.
— И как, много уже перехватил?
— Нет, я этим не занимаюсь. Это работа копов…
Клоун покачал головой.
— Поверить не могу… У тебя под носом происходит серия убийств, а тебе это не интересно? И ты даже не просматриваешь списки пропавших без вести за последнее время и не изучаешь разные мутные и нераскрытые преступления, совершенные на территории Европейской Федерации?
Я вздохнул. Теперь я запутаюсь в своей лжи. Именно эту статистику нам велели собрать. Разумеется, совершенно конфиденциально.
— Моя работа — борьба с техническим шпионажем, я не криминалист. И хватит уже об этом происшествии, меня ждет работа для фонда Мак-Кензи…
Клоун расхохотался.
— Забудь о фонде Мак-Кензи. Ты должен приехать в Центр.
Центром мы между собой называли полузаброшенное здание конца XX века, в котором обитал Юрий вместе с несколькими бездомными поэтами, выдававшими произведения полунаучной, полумистической направленности. Сии творцы не уставали экспериментировать с препаратами и часами могли разглагольствовать о связи между квантовой механикой и религией.
И мне особенно понравилось это «должен».
— Сегодня?
— Да. Можно вечером, но лучше прямо сейчас.
Я посмотрел на символическое изображение клоуна, за которым скрывалось лицо Юрия. По этой маске невозможно было прочитать, что за чувства испытывает ее владелец. Но Юрий был моим приятелем, и потому я решился на компромисс.
— Я приду вечером. Ты можешь хоть намекнуть, в чем дело?
— Это касается моих друзей по университету в Гренобле и по ЦЕРНу, — ответил клоун. — У одного из них неприятности, и мне нужна твоя помощь.
Непроизвольно я опять пристально вгляделся в лицо клоуна. Разумеется, безрезультатно.
— Надеюсь, это не связано с твоими серийными убийствами? — спросил я, рассчитывая, что если вдруг «умному аватару» Юрия пришла в голову именно эта фантазия, то нейроматрица непременно запомнит мои слова.
— Нет, — клоун-убийца был невозмутим. — У нее в самом деле большие неприятности. Мне нужна твоя помощь.
«У нее». Подружка, отметил я про себя.
Ярко раскрашенное лицо клоуна застыло в центре экрана, ожидая ответа, словно встречной реплики от партнера по репризе.
— Я приду, — кивнул я.
Затем отключил связь.