- Останови.

Вот упёртый!

- Кир, нам надо поговорить. Ты что, боишься меня, что ли? Не съем же я тебя.

- Я не хочу разговаривать, дай мне выйти. Останови!

- Кир, что ты как ребёнок себя ведёшь. Давай нормально...

- Останови, выпусти меня, - голос заметно потяжелел – Кир был очень серьёзен.

Услышав звуки, доносившиеся сзади, понял, что он продолжает дергать дверь. На ходу собрался прыгать? Детский сад!

- Слушай, - хорошо, что я по привычке, машинально, заблокировал двери с самого начала. – Время – к двенадцати, у тебя нет денег, да и здесь тебя не подберёт никто. Ты не уедешь.

Кир метнулся к моему сидению и зашипел в ухо:

- Откро-ой две-ерь.

- Я просто довезу тебя, - он был уже зол и, кажется, испуган. – Не хочешь разговаривать – не будем.

- Бл*дь, останови и открой эту чёртову дверь! – он уже орал.

А ведь я ни разу не слышал, чтобы он матерился. Может, правда, мне везло? Но мне нравилось, что он не похож этим на своих сверстников. Я сам редко скатывался до мата. Не любил. А сейчас-то что? Неужели Кир настолько испугался.

- Дальнобойцу довоз будешь отрабатывать?! – мои децибелы сами незаметно повысились в ответ, включил свет в салоне и развернулся к нему. – Может, мне тоже?..

Кир отшатнулся от меня, забился сзади в угол, к дверце и затравлено глядел оттуда. Глаза сверкали, на щеках два красных пятна, сумку он выставил вперёд, словно щит. "Он же не плакать собрался?"

- Чего испугался-то? Ты ж привычный? – я с удивлением разглядывал его. Явная паника в глазах. "Что я творю? Испугал парня".

– Ладно, забыли, - я развернулся лицом к дороге. – Посмотри вокруг, разуй глаза! Здесь негде остановиться, идиот! Видишь? – смотреть на него не было никаких сил – испуганный, часто дышит. Да и слететь с дороги тоже не хотелось.

- Открой... – голос сорвался и скрипел от волнения, а может и страха.

Мне самому стало страшно. Вдруг почудилось, что он сейчас бросится на меня, и тогда мы точно окажемся в кювете. Я прижался к дорожному ограждению насколько мог, остановился и разблокировал дверь. Поворачиваться не стал – следил за ним в зеркало. Кир по щелчку замка, как по команде, тут же чуть не вывалился из машины.

Рассчитывая, что на прощанье он задержится – попрощаться со мной, что ли:

- Кир, прости, я тупо пошутил. Но ты, правда, не сможешь... – кому я говорю? Парень уже далеко, он перемахнул через ограждение и почему-то уходил в лес. Быстро, почти бегом. Куда его несёт?

Я понимал, что бежать за ним глупо – будет только хуже. Всё равно в такой кромешной темноте я его не найду, а он, испугавшись, потеряется ещё, тогда всю ночь блуждать будет.

Колёса, шурша мелким гравием, набирали обороты – я решил уехать от греха. Авось подвезёт его кто. Хотелось надеяться, что когда Кир успокоится, то вернётся на шоссе и поймает попутку.

- Ну что, детка, я – мудак?

* Новелла Ги де Мопассана "Пышка". XIX век.

Глава девятая

Через два часа, возвращаясь в город, я проклял всё: и дождь, так некстати, зарядивший, и долбаный карандаш, которым Сашка накарябал адрес так, что разобрать было нельзя (а может это я так замусолил надпись, пока искал листочек), и этого Иваныча, который уже, видите ли, закрыт, и ждал до полуночи, как был уговор, а посему глубокой ночью открывать неизвестно кому не собирается. Да ещё и оказалось, что забыл вернуть руль на место – так и ехал, думая – что так неудобно-то? Но больше всего я злился на себя, что поддался на Сашкины уговоры гнать в такую туртуевку его тачку.

Он! Не может быть! На другой стороне дороги, у ограждения мелькнула фигура в светлой куртке. Я резко нажал на тормоз. Машина вильнула, пошла чуть боком и остановилась. Я давно уже проскочил это место, где заметил сгорбленный силуэт, но всё одно – выскочил из машины. Дождь тут же вернул мне возможность мыслить здраво – запрыгнул обратно, молясь, чтобы до разворота не пришлось слишком далеко ехать.

- Детка, детка, давай, - я ни сколько смотрел вперёд, а сколько прилип глазами к зеркалу заднего вида, пытаясь в кромешной дождливой мгле разглядеть оставшегося на дороге Кира.

Я даже не сразу сообразил, что обращаюсь к своей детке, хотя она осталась там, в городе – стоит перед домом. "Исправлюсь, детка, извини".

- Давай, давай, - неизвестно кого подгонял я: себя, машину, дорогу. Разворота всё не было. Я бы сам уже давно развернулся через сплошную, машин всё равно нет – скоро два ночи, как-никак. Но на дороге было разделительное ограждение – только на самолёте...

Наконец, мост. Удача.

Я ехал и вглядывался вперёд. Где Кир? И почему я не заметил место, где он стоял? Твою мать! Дворники безостановочно сновали туда-сюда, но мне казалось, что именно из-за них я не могу разглядеть его. Я потёр стекло перед собой. Запотело что ли? Ещё повозил рукой – микронные капельки влаги стёрлись, но лучше видно не стало.

А может его кто только что подобрал? Машин навстречу мне не попалось ни одной, но от этой мысли, что не увижу Кира, что упустил, меня замутило, повело, я даже замотал головой, чтобы отогнать дурноту. И... проехал его.

Тормоз. "Ты молодец, не моя детка!" Выровнял, остановился. Сдал назад.

Когда я поравнялся с ним, то решил не выходить из машины, боясь снова напугать его. Беготня по лесу ночью – это не мой конёк. Опустив стекло с его стороны, и подавшись всем телом ближе к окну замер. Что говорить я даже не придумал.

Кир был совершенно мокрый. Я подумал, что и бельё у него, скорее всего, тоже мокрое. "До нитки" называется. Да, я – мудак! Он почти сидел на ограждении, опершись на него руками, сгорбившись, втянув голову в плечи. Сумка валялась у его ног.

- Кир...

Что говорить? Он вскинул голову, глаза расширились – увидел, понял. Потушив узнавание во взгляде, и обняв себя, снова замер, сидел и смотрел на меня. Смотрел никак, как на пустое место.

- Кир, залезай. Я отвезу тебя, куда скажешь.

Никакой реакции.

- Кир, поздно уже, дождь, залезай. Не оставаться же тебе тут на всю ночь. Не глупи!

Никакой реакции. Неужели я так его напугал? Или он настолько ненавидит меня?

- Забудь, я тупо тогда пошутил. Я ничего тебе не сделаю. И разговаривать не буду. Обещаю.

Это было бессмысленно – как со столбом разговариваю. Я вышел из машины, обошёл её и остановился рядом с Киром. Вгляделся в него: по лицу стекали капли, его била дрожь, даже губы подрагивали. Я слышал стук зубов. Трогать его я не решился, поднял сумку.

- Пойдём, - мотнул сумкой к машине, приглашая.

Реакции ноль. Смотрит на меня, стучит зубами и не двигается. "Ну, хоть не бежит" – подумал я и, взяв его за ткань рукава, потянул к машине. Брать его за руку, касаясь кожи, мне было страшно. Он не пошёл, он просто переставлял ноги туда, куда я его тянул. Ну, так тоже хорошо. Открыв заднюю дверь и закинув в неё брезентовый мокрый куль, я повернулся к парню. Трясущиеся губы. Хотелось провести по ним пальцами, стирая дождь. Нет. Не трогать его. Он запросто может сорваться – мокрый, усталый, замёрзший.

Отступив от дверцы, подталкиваю его в спину:

- Залезай. Там тепло. Согреешься, - Кир деревянно согнувшись, забрался вовнутрь.

Мне казалось, что любой громкий звук может спровоцировать его на очередную глупость, и я постарался тихо закрыть дверь (всё! я с ним параноиком стану), потом метнулся к багажнику – где-то там было одеяло, что Сашка использовал, когда с очередной доступной куклой уезжал на природу. Нашёл! Твою мать, что это за альковный аксессуар? По всей видимости, шёлковое, с большими бордовыми цветами – это был венец творения текстильной промышленности, а не обычный стёганый инвентарь для сна.

Я снова открыл заднюю дверь и положил его рядом с Киром.

- Укройся, согреешься, - он смотрел прямо перед собой. Я даже не понял, слышал ли он меня.