- Пожалуйста, Голиаф. Ты должен перевернуть лодку. Поспеши!

Мое сердце замирает, когда Голиаф уплывает от меня. Разве он не понимает, что я сказала? Он боится? Могу ли я винить его в этом случае? Тем не менее, с его быстро исчезающим плавником уходит мой единственный шанс для оказания помощи этой юной Сирене и, возможно, мой единственный шанс, чтобы вернуться в дом Галена в ближайшее время.

Как раз, когда я уже чувствую, что меня начинает охватывать рыдание, угрожая вырваться из безнадежных глубин внутри меня, я вижу Голиафа. И он направляется прямо ко мне. Я вскрикиваю и ухожу с дороги. Конечно же, он не хочет столкнуть меня, не так ли? Он крутится мимо меня и поднимается все выше и выше. Его проходящий мимо импульс раскручивает меня в маленький водоворот Эммы. Громкий стук раздается сквозь воду. Он таранит лодку. Она начинает опрокидываться, но не переворачивается полностью. Я слышу над собой приглушенные крики Папаши и Дона. Мы определенно на правильном пути.

- Еще раз, Голиаф!

Он снова исчезает, в этот раз на несколько секунд дольше. Теперь мне уже хватает ума дать ему возможность взять больший разгон. Он проскальзывает мимо меня, и я уверена, в этот раз он ее подцепит.

Он не разочаровал. Брюхо лодки исчезает, перевернувшись на спину, как покорная собачка. Удочки, банки и сапоги уходят ко дну океана, а затем слышится один, два, три больших всплеска. Не требуется докторская степень, чтобы понять, какие из них относятся к людям. Оказывается, Поу и Дон не очень хорошо смешиваются в своих камуфляжных комбинезонах.

Все же, они плавают довольно неплохо. Я возвращаюсь к отчаянно трепыхающейся сети.

- Успокойся, - говорю я ей. - Позволь мне помочь тебе.

К моему облегчению, она перестает отбиваться.

У меня уходит минута на изучение сети, повисшей вокруг нее, словно дырявый парашют, пока она медленно опускается вниз. Я тяну, и кручу, и растягиваю. Все это время она смотрит на меня. Над нами, два безголовых тела, отягощенные пропитавшимися водой жилетами, дрыгают ногами и разговаривают между собой на поверхности. Что-то они ведут себя слишком спокойно.

Дон проплывает вниз и засовывает голову в воздушный пузырь, созданный перевернутой лодкой. Я не знаю, что он ищет, но это не может быть чем-то хорошим. По мере того, как я распутываю по частям сеть, я стараюсь утянуть ее все глубже и глубже.

- Я думаю, они что-то замышляют, - говорю я ей. - Мы должны уйти поглубже, туда, где они не смогут нас достать. Люди не могут задерживать дыхание на долгое время.

Из перевернутой лодки появляется Дон. С гарпуном. На некоторое время он всплывает на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, а затем ныряет в нашем направлении. Внезапно, юная Сирена хватает меня за запястье через сеть и дергает меня вниз вместе с ней, быстрее, чем я смогла бы потянуть нас одна.

Дон прицеливается. Но не в нас.

- Нет!

Но это все, что я успеваю вымолвить до того, как копье врезается в Голиафа. Он издает ужасный звук, звук, который превращает мое сердце в шрапнель. Я делаю рывок, чтобы освободиться от маленькой Сирены, тянущей меня подальше от мужчин, от поверхности. От Голиафа.

- Мне нужно вернуться, - говорю я ей. - Кит. Он мой друг и он ранен.

Она кивает и отпускает меня.

- Но ты уходи, - говорю я. - Если ты можешь плыть с сетью, найди кого-то, кто поможет тебе освободиться. Не возвращайся на поверхность. Ну же, плыви!

Я вовремя отворачиваюсь от нее, чтобы заметить, как Голиаф стремительно погружается, - должно быть, срабатывает инстинкт самосохранения, - чем глубже, тем безопаснее. Тонкий, извилистый кровавый след тянется за ним, вытекая из того места, где гарпун ​​пронзил его плоть. Тем не менее, судя по тому, что большая часть гарпуна все еще торчит из его тела, я думаю, это всего лишь небольшая ранка. Я сразу же успокаиваюсь, а затем мгновенно чувствую отвращение к самой себе за такие мысли. Кого интересует, небольшая это рана или нет, идиотка? Он ранен.

Я открываю рот, чтобы позвать его, но закрываю его снова. Было бы глупо и эгоистично с моей стороны отвлекать его от того, чтобы покинуть это место, даже если я просто хотела убедиться, что с ним все будет в порядке. В конце концов, это в первую очередь моя вина во всем случившемся. Я хочу сказать ему, как мне жаль, что это произошло. Что я втянула его в это, когда все, чего он хотел - это просто поиграть. И как я благодарна, что он помог. Я решаю, что несмотря ни на что, я найду способ, чтобы дать ему понять, как ужасно я себя чувствую. Как я благодарна ему.

Я смотрю на поверхность, где два придурковатых рыбака борются с застежками на своих только что одетых спасательных жилетах. Жилеты кажутся маловатыми, чтобы удержать этих волосатых мамонтов на плаву.

Решив, что я сегодня уже натворила достаточно и хорошего, и плохого, я ныряю глубже, подальше от мужчин. Надеюсь, кто-то знает где они находятся или где их искать, и отправит за ними береговой патруль спустя какое-то время. Надеюсь, спустя продолжительно время.

В то же время, я надеюсь, что мне повстречается стайка дельфинов, которая сможет меня подкинуть. Иначе плыть домой мне предстоит долго и нудно.

 Гален наблюдает за охотниками за пределами Арены, приводящими рыбу в неистовство. Они умело бросают традиционные сети из водорослей в круговорот тунца. Сети с большими камнями, привязанными на каждом углу, утаскивают рыб ко дну, поддерживая в них жизнь, пока они не готовы быть съеденными. Воды вокруг Пограничья идеально подходят для процветания многих видов рыб. Рифы и атоллы обеспечивают разнообразие жизни растений и животных. Здесь можно найти даже гигантских моллюсков - одним вкусным моллюском можно прокормить как минимум двадцать Сирен в течении дня.

Но Гален пришел к Арене не затем, чтобы смотреть, как охотники ловят завтрак для собравшейся на суд публики. Он пришел, чтобы найти Торафа до начала сегодняшнего заседания. У него не было времени пообщаться с другом на фоне недавнего поворота событий, поэтому Гален мог только наблюдать за его реакцией, не дающей каких-либо намеков, издалека.

Гален находит его там, где и рассчитывал, - парящего чуть выше отмели в конце Арены. Другие могли этого и не заметить, потому что лицезреть раздраженного Торафа приходится не часто, но Гален практически ощущает враждебность, исходящую от его друга. Именно поэтому он нечаянно врезается в него, позаботившись о том, чтобы высокомерно попросить прощение.

- О, прошу прощения, пескарик. Я даже не заметил тебя здесь, - Гален повторяет позу Торафа, скрестив руки на груди, и смотрит туда же, куда и Тораф. Но он не уверен, на что же они так уставились.

Его усилия вознаграждаются слабым изгибом губ друга.

- Ох, не морочь голову, головастик. Я понимаю, тебе должно быть трудно плавать прямо с хвостом кита.

Гален хмурится, стараясь не взглянуть на свой плавник. С тех самых пор, как они отправились за Громом, у него болит все ниже пояса, но он просто списал это на напряженность от поисков Налии, а затем началась вся эта судебная дребедень, - не говоря уже о парении на месте в течение нескольких часов подряд. Тем не менее, он рассматривал свой плавник накануне вечером, надеясь массажем убрать любые утолщения, которые бы он нашел, но был немного шокирован, когда увидел, что оболочка его плавника, казалось, расширилась. Он решил, что позволил своему воображению взять верх над собой. Теперь же он не так уверен.

- Что ты имеешь в виду? - спрашивает он, как ни в чем не бывало.

Тораф кивает вниз на песок.

- Ты знаешь, что я имею в виду. Похоже, у тебя красная лихорадка.

- Красная лихорадка раздувает тебя всего, идиот. Прямо перед тем, как убить. А не заставляет твой хвост расти вширь. Кроме того, красный прилив не появлялся уже несколько лет.

Но Тораф и так знает, как выглядит красная лихорадка. Незадолго после того, как он стал Ищейкой, Тораф был отправлен на поиски пожилой Сирены, который покинул всех по собственной воле, чтобы умереть вдали, после того, как он попал в прилив, именуемый людьми “красным”. Торафу пришлось обвязать водоросли вокруг хвоста несчастного и оттащить его тело в Пещеру Воспоминаний.