— Нет

— Лгунья.

— Вроде того.

— Эмма...

— Слушай, не хочу, чтобы ты принимал это на свой счет. Но просто...со мной все время происходит что-то плохое, когда я рядом с тобой.

Он поднимает бровь.

— Ты уверена, что дело во мне? Знаешь, с моего ракурса выглядело, что виной всему твои вьетнамки.

— О чем вообще мы спорили? Мы же спорили, верно?

— Ты... ты не помнишь?

Я качаю головой.

— Доктор Мортон сказал, у меня возможна кратковременная потеря памяти. Хотя я помню, что разозлилась на тебя.

Он смотрит на меня, как будто я какой-то преступник.

— Ты хочешь сказать, что не помнишь ничего из того, что я тебе наговорил. Даже то, что говорила сама?

Я складываю руки на груди и напоминаю себе маму.

— Да, именно это я и хочу сказать.

— Клянешься?

— Если не собираешься мне ничего рассказывать, тогда верни рюкзак. У меня сотрясение мозга, а не переломы обеих рук. Я не беспомощна.

Его улыбка могла бы сделать его лицом обложки любого журнала страны.

— Мы спорили, на какой пляж пойдем поплавать после школы.

— Лжец.

Да еще и с большой буквы. Плавать — вернее, тонуть, — в списке моих дел опустилось ниже, чем "родить ежика".

— А, погоди. Ты права. Мы спорили о том, когда на самом деле затонул Титаник. И мы договорились пойти ко мне домой поплавать.

Колокольный звон в моей голове сходит на нет, но вот только это не тот звоночек, как когда находишь правильный ответ. Я не помню, чтобы мы и вовсе говорили о пляже, но помню, как отвечала на вопрос о Титанике на уроке у мистера Пиннера. Даже Гален, используя свою широкую улыбку, как способ устрашения, не смог бы убедить меня зайти в воду. Или смог?

— Я не верю тебе, — решительно отрицаю я. — Я бы так не разозлилась из-за даты. Ну, по крайней мере, исторической.

Он пожимает плечами.

— Это меня тоже удивило.

Я вопросительно поднимаю бровь.

— С чего ты вообще затеял спор о дате? Ты же мог просто загуглить ее, и получил бы тот же ответ.

— Правда. Ты могла бы посмотреть во Всемирной паутине. Когда-нибудь интересовалась, кому она принадлежит?

— Что?

— Я хотел сказать, ты задумывалась когда-нибудь, что ты знаешь лишь то, что они хотят, чтобы ты знала?

Я трясу головой.

— Нет. Я на это не куплюсь. Ты просто пытаешься меня отвлечь. О чем именно мы спорили на самом-то деле?

— А ты как думаешь, о чем мы спорили?

— Перестань отвечать вопросом на вопрос, — а он довольно не плохо водит меня за нос. Я даже удивлена, что смогла понять это, особенно учитывая мое сотрясение.

Он тоже, кажется, впечатлен.

— Ты уверена, что ничего не помнишь? Как по мне, то мозги у тебя варят нормально.

— Знаешь что, забудь об этом. Что бы там ни было, я тебе прощаю. Отдай мой рюкзак и я вернусь в канцелярию. Нам влетит, если нас поймают, слоняющимися здесь без дела.

— Если бы ты действительно меня простила, ты бы не шла в канцелярию, — он подтягивает лямку моего рюкзака.

— О Господи, Гален, почему мы вообще это обсуждаем? Ты ведь даже меня не знаешь. Какая тебе разница, поменяю я расписание или нет?

Я знаю, это грубо. Парень предложил донести мой рюкзак до класса. И смотря на то, какой версии я поверю, он или пригласил меня встретиться с ним в понедельник или непрямо намекнул на это несколько секунд назад. Но почему я? Даже не раздумывая, я могу назвать как минимум 10 девчонок, которые превосходят меня не только внешне, но и как личности, да и по многим другим параметрам... И Гален мог выбрать любую из них.

— Что, не можешь мне ответить вопросом на вопрос? — спрашиваю я спустя несколько секунд.

— Ну, просто это глупо, менять расписание из-за ссоры о том, когда Титаник...

Я вскидываю вверх руки.

— Разве ты не видишь, насколько это странно для меня?

— Я пытаюсь Эмма. Я на самом деле пытаюсь. Но я думаю, у тебя были слишком тяжелые пару недель, и это негативно отразилось на тебе. Ты сказала, что каждый раз рядом со мной происходит что-то плохое. Но ты не можешь знать этого наверняка, ведь ты не проводишь все время со мной. Ты должна по крайней мере признать это.

Что-то со мной не так. Те двери хорошо съездили мне по голове. Иначе я не отталкивала бы так рьяно Галена. Только не тогда, когда он так просит, когда он склоняется ко мне с этим ароматом.

— Вот видишь, ты принимаешь это на свой счет, хотя здесь нет ничего личного, — шепотом говорю я.

— Для меня это личное, Эмма. Я не знаю тебя хорошо, это правда. Но кое-что я о тебе все же знаю. И хочу узнать больше.

Стакан ледяной воды не охладил бы моих щек.

— Единственное, что ты знаешь обо мне, — так это то, что я угрожаю жизни окружающих, когда одеваю вьетнамки.

Его явно беспокоит, что я не смотрю ему в глаза и он приподнимает мой подбородок своим пальцем.

— Это не все, что я знаю, — говорит он. — Я знаю твой самый сокровенный секрет.

В этот раз, я не убираю его руки, как тогда на пляже. Электрические разряды в моих ступнях подтверждают, что мы стоим очень близко, практически касаясь пальцами ног.

— У меня нет никаких секретов, — говорю я растерянно.

Он кивает.

— Да я это уже понял. Ты просто сама не знаешь об этом.

— Бессмыслица какая-то, — или я просто не могу сосредоточиться, потому что случайно перевожу взгляд на его губы. Возможно, он и сможет уговорить меня искупаться...

Дверь распахивается, и Гален, хватая меня за руку, тянет за угол. Он продолжает тянуть меня, проходя мимо кабинета всемирной истории.

— И это все? — раздраженно спрашиваю я. — Ты собираешься оставить все, как есть?

Он останавливается перед дверью.

— Это зависит от тебя. Идем со мной на пляж после школы и я расскажу тебе.

Он тянется к дверной ручке, но я хватаю его за руку.

— Скажи мне — зачем? Я уже говорила тебе, что у меня нет секретов. И я не плаваю.

Он усмехается, открывая дверь.

— На пляже можно заняться еще кучей всего другого, помимо плавания, — затем он притягивает меня за руку так близко, что мне кажется, будто он хочет меня поцеловать. Но вместо этого, он шепчет мне на ухо. — Я расскажу тебе, почему у тебя такой цвет глаз.

У меня перехватывает дыхание, когда он нежно кладет руку на мою поясницу и заводит меня в класс. Затем он отпускает меня.

 Раздается последний звонок и ученики высыпают из школы, словно тараканы со всех щелей. Автобус с шипением притормаживает невдалеке и младшеклассники устремляются к нему, толкаясь на входе, чтобы занять местечко получше. Школьники заполняют парковку нескончаемым потоком, концентрирующимся особо плотно вокруг Галена и его не-очень-уж-скромной машины. Он прислоняется к багажнику, кивая восхищенным взглядам мальчишек, пожирающих глазами его авто, и решительно избегая встречаться взглядом с девицами, пожирающими глазами уже кое-что другое.

Наплыв учеников создает пробку. Гремящий шум понемногу утихает, как только забитые подростками автомобили выезжают на трассу. Где-то неподалеку Гален слышит, как кто-то на скейте валится на асфальт, и вслед за этим соответствующий возглас боли.

Он оглядывается на припаркованные поблизости машины. Где она?

Когда Эмма появляется из-за двойных дверей, кажется, что воздух между ними наполняется энергией. Она встречается с ним взглядом. Разочарованный, что она не улыбается, он отталкивается от своего автомобиля и подходит к ней сам, еще до того, как она успевает сделать с десяток шагов.

— Позволь мне взять твою сумку. Ты выглядишь усталой. С тобой все в порядке?

В этот раз Эмма не сопротивляется. Она просто отдает рюкзак и убирает свои белые волосы на одну сторону.

— Просто болит голова. И еще. Ты прокосил целый день занятий, после того, как устроил мне кипиш из-за смены расписания.

Он усмехается.