А теперь о недавней встрече с нашей героиней, да не с одной, а с целым царством мышей-малюток на одном из неубранных кукурузных полей. В декабре из Рязани мне позвонил друг: «Помнишь, говорили о маленькой мыши? Приезжай, увидишь их сколько угодно».

Километрах в двадцати от Рязани, у поселка Жилые Дома, то ли забыли, то ли поленились убрать кукурузу с довольно большой полосы. Желтые стебли ее унизаны были початками зерен и шуршали на ветерке. Уже недели четыре стояло пугавшее всех тепло.

«Середина декабря, а вороны начали строить гнезда, ямщиком по-весеннему свистит поползень, ухают по ночам совы, началось сокодвижение у берез», — сообщил накануне приятель из Окского заповедника. Неурочное тепло, возможно, и стало причиной скопленья мышей в кукурузе, но только мышей-малюток, умевших лазать вверх по стеблям.

Скопление это было замечено: по желтым зарослям кукурузы ходили с фотокамерами трое подростков. И мы тоже с ходу начали фотографическую охоту.

Мышей можно было увидеть повсюду — темными шариками они пробегали у нас под ногами. Но поймать бегунов было трудно.

«Откуда берутся?» Друг, улыбаясь, поманил меня пальцем и показал глазами на упакованный в жухлые листья початок. Чуть отвернув один лист, я увидел в уютном убежище мышь. Ее застали мы за обедом — половина янтарных зерен початка была уже съедена. Из-под протянутой к ней руки мышка прыгнула сверху и была такова. Вторая попытка поймать окончилась так же. Тогда тактику мы изменили. Заметив «жилой початок», подносили снизу к нему пакет из пластика, и мышь прыгала прямо в него. Таким образом наловили мы десятка три едоков и стали пробовать их снимать, усаживая на кукурузные стебли, на сухие прутья полыни.

Глянув сверху на землю, большинство пленниц без колебания прыгали вниз и исчезали в «кукурузном лесу». Сажали очередную. Некоторые оглядывались, обезопасив себя от паденья обернутым хвостиком на присаде. Других привлекал блестящий глаз фотокамеры. Объектов съемки было сколько угодно, но пленка имеет свойство кончаться, и мы выпустили маленьких пленниц на волю…

Декабрьский день короток. Бредем к машине, обсуждая увиденную картину. Откуда они появились? Сбежались с большого пространства? Но как узнали об обилии корма, поглощать который к тому же можно было, прячась в футляре початка? Скорее всего, теплая осень, перешедшая в теплую зиму, дала возможность при обильной еде дать лишний обильный приплод мышиному царству.

Что стало с мелким народцем, когда пришли морозы со снегом? Ничего плохого, скорее всего, не случилось. Но если прознали о кукурузном клондайке лисы и кошки из ближайшей деревни, мышиному царству, конечно, пришел конец. Случайные вспышки численности животных сама природа и укрощает.

_{Фото автора. 29 марта 2007 г.}

(Окно в природу)

В марте я получил письмо из Ишима. «В. М., вам интересно будет узнать, Лыковы, о которых вы пишете, — выходцы из наших мест. Деревня Лыково до сих пор сохранилась, есть и свидетельства жизни тут староверов. Приезжайте!»

Я вспомнил беседы с главой семьи Лыковых Карпом Осиповичем. Он говорил: «Мы родом из-под Тюмени. Был там округ Ялуторовский, там наши предки образовали сельцо. Потом утекли они к Енисею. Мы с женою родились уже в этих местах».

Надо ли говорить, с каким интересом я ехал в «тюменские земли». И вот последний участок пути. Машина бежит по мартовской лесостепи. Черноземные пашни, островками-леса. У поворотного столба нас ожидали. А приветствовал глава земледельческого предприятия обрусевший немец Альберт Альбертович Гольцман.

На вопрос, чего не захотел в Германию, засмеялся: «Мне и тут хорошо. Съездил туристом. Дней через десять сердце заныло: домой, домой! У нас тут вольно, просторно». По дороге узнаем: несколько сел, Лыково в том числе, объединились в земледельческое предприятие, вполне благополучное по нынешним временам. Везде есть работа. В хозяйстве четыре десятка автомобилей, несколько комбайнов, более трех десятков тракторов. «Развитие продолжается. Собираемся на пробу купить американский трактор «Джон Дир». Наверное, слышали о такой марке?»

И вот оно, Лыково. Большие приземистые дома, характерные для полустепного ветреного края. Из труб идет дым — первый признак, что село живо. Во дворах коровы, овцы, куры. У десятка домов «тарелки» телевизионных антенн. Бегают ребятишки, собаки вертят хвостами возле машины. В селе семьдесят дворов, более сотни жителей.

Нас особо интересует край Лыкова, примыкающий к речке. Возле моста осматриваемся. С этого места начиналось селенье, основанное староверами, пришедшими сюда предположительно в конце XVII века. Места в то время были тут дикие, почти безлюдные, пришельцам, «утекавшим от мира», они понравились.

На повороте в деревню.

Исторический край селения у реки.

Имеет смысл освежить в памяти то далекое уже время. Церковные реформы честолюбивого патриарха Никона, которого поддержал царь Алексей Михайлович — отец Петра I, взбудоражили православный мир, разделив его надвое. Великие страсти заставили старообрядцев покидать родные места и селиться в лесах на севере. Вождей раскола, яростно защищавших старую веру, власть подвергла гоненьям. Неистовый протопоп Аввакум, сосланный в припечорский Пустозерск, был сожжен. На картине Сурикова «Боярыня Морозова» мы видим еще одного протестанта. Боярыню на дровнях везут в Боровск, где она была посажена в яму и в ней скончалась. Царь Петр пошел дальше отца и начал большие гоненья на староверов. С севера они «потекли» на восток, обосновавшись поначалу в скитах за Волгой у реки Керженец, а потом, теснимые быстрым развитием государства, «потекли» далее.

Клан Лыковых (братья родные и двоюродные) дошел до земель Тюменской губернии, до земель «пашенных», примыкавших к лесам, из которых текла небольшая, но чистая, богатая рыбой река Боровая. Тут и осели.

Остановившись возле моста, по неглубокому снегу прошли мы по берегу речки, куда выходили лыковские огороды. Дома на приречной улице ныне стоят большие, но сохранилось меж ними несколько почерневших нежилых сейчас изб, принадлежавших, по рассказам уже умерших стариков, братству Лыковых. Занимались поселенцы хлебопашеством — сеяли рожь, пшеницу, ячмень, просо, выращивали коноплю, лен. Держали скот. Кормил их и лес, богатый ягодами и грибами. Житье было длительным, если судить по кладбищу с восьмиконечными староверческими крестами, теперь исчезнувшему. Лыковы принадлежали к старообрядческой секте «бегунов». Их главным правилом в жизни было: «От мира надо бегати и таиться». И когда рядом с ними стали селиться ревнители новой веры, Лыковы где-то во второй половине XIX века снялись с насиженного места и подались к Енисею, растворившись в сибирских лесах.

Карп Осипович и жена его Акулина родились уже в таежной Сибири. С тюменской земли ушли их родители. Со слов матери и отца младшие Лыковы узнали, где жили предки. А здешние местные люди, тоже по рассказам людей, теперь тоже умерших, знают, как жили основатели поселенья у реки Боровой.

После подробного рассказа в нашей газете о лыковской одиссее на реке Абакан тюменский профессор Витольд Игнатьевич Шадурский снарядил экспедицию к староверам. Застал живым Карпа Осиповича, беседовал с ним, и тот по рассказам матери и отца поведал, как Лыковы уходили с тюменской земли. Витольд Игнатьевич хранит командировку, «отмеченную» Агафьей, и привез в подарок местному музею лыковскую обувку из бересты. Я тоже привез сюда посошок и берестяной туес, подаренные Лыковыми в первые дни знакомства с ними — летом 1982 года.