Это значит, к примеру, что когда мы рисуем дерево, то мы изображаем не дерево, каким оно есть в окружающем нас реальном мире, а образ (концепт) этого дерева в нашем сознании. Чаще всего это обобщенный образ, но может быть и утрированный, карикатурный, нарочито искажен­ный образ или образ, в котором выделяется одна из черт, присущих дереву: сравните, например, схематическое изо­бражение дерева на топографической карте, деревья на картинах художников, генеалогическое древо, дерево ре­шений и т.п., и вы увидите, что все эти образы, хотя и раз­личны, но похожи на дерево, так как выражают общий концепт дерева.

Несмотря на стремление копировать действительность, изображение никогда не будет точной копией изображаемого предмета или фрагмента реальности (даже на фото­графиях или картинах натуралистического направления в живописи) и всегда будет нести в себе черты индивидуаль­ного восприятия. Кроме того, в вечно изменяющемся ми­ре двух одинаковых объектов не существует. Это наглядно демонстрирует пример так называемого персептрона.

Идея персептрона была выдвинута в свое время в ки­бернетике. Предполагалось создать автомат (персептрон), который должен был регистрировать все измеряемые па­раметры предмета (форму, размеры, материал, цвет, массу и многое другое) и потом на основании этих данных опо­знавать такие же предметы. Идею не удалось реализовать, так как выяснилось, что двух предметов с абсолютно оди­наковыми параметрами не существует и поэтому персеп­трон не смог опознать даже самые простые геометриче­ские фигуры.

С одной стороны, данный пример свидетельствует о по­стоянных изменениях в окружающем мире, но с другой -показывает, что человек изображает и опознает не сам объект окружающего мира, а его идею, собственное о нем представление.

Тем не менее изображения объектов реального мира имеют определенное сходство с оригиналом, их узнают по этому сходству разные люди. Это, конечно, своего рода код, но код, который легко разгадать. Когда мы рисуем, мы в большей или меньшей степени копируем окружающую реальность и узнаем предметы, изображаемые другими, поскольку человечество выработало их обобщенные обра­зы. А вот автомат не узнает, так как такой обобщенный образ создать не может.

В отличие от рисунка язык не только не стремится ко­пировать окружающий мир, но связан с ним исключительно на основе соглашения (конвенции) между говорящими на этом языке.

Поэтому говорят, что знак языка конвенционален, т.е. считается, что люди договорились о том, что, например, в русском языке такой предмет окружающего мира, как дерево, будет обозначаться сочетанием символов или звуков Д Е Р Е В О, в английском - сочетанием Т R Е Е, в немец­ком - В A U М, во французском - A R В R E и т.д.

И эту договоренность надо знать, потому что иначе за­кодированную надпись не расшифруешь. Как, например, понять, что значит "onemli not³, если ты не "присоединил­ся к конвенции" говорящих по-турецки.

На заре человеческой цивилизации, когда письменность только начинала зарождаться, ее пытались создать, копи­руя образы окружающего мира. Письменный язык как информационный код был ближе к рисунку. В этом вы можете убедиться, рассмотрев египетские иероглифы (Рис. I²). Устная речь, по-видимому, тоже пыталась копи­ровать природу. И сейчас элементы звукоподражания при­сутствуют в нашей речи: "кукушка" (ку-ку), "мяукать" (мяу-мяу). "рычать" (р-р-р) и т.п. Потом, однако, язык ут­ратил какое-либо сходство с окружающим миром и возоб­ладала конвенция (т.е. некое условное соглашение между говорящими).

Но мы же знаем, что конвенцию частенько нарушают (вспомним г-на Паниковского). Так, из-за нарушения кон­венции возникла многозначность.

Кто же они, эти нарушители конвенции о языке? Да ес­ли подумать, то все мы, в большей или меньшей степени. Отдельные группы людей (территориальные, профессио­нальные, социальные, религиозные) начинают придавать иное значение словам - возникает жаргон, говор, диалект, потом эти новые значения признаются всеми, "подписы­вается новая конвенция", но и старая зачастую остается в силе. Возникает неоднозначность (многозначность). Но­вые поколения начинают иначе понимать значение слов, но и старые значения сохраняются, и снова возникает не­однозначность (многозначность).

Рис.1⁴

В английском языке возникновение новых слов обозна­чают образным словом "coinage" (чеканка). На мой взгляд, это очень удачный образ - новое слово, как новая монета: четко обозначено ее достоинство, т.е. она значит что-то одно, определенное. Но проходит время, монета стирается, происходит деноминация и, глядишь, 10 коп. уже означает один, а то и сто рублей или наоборот. Так и слова, как мо­неты в процессе обращения, принимают и теряют свои значения.

За примерами многозначности языка далеко ходить не надо, если знаешь английский. Возьмем, скажем, слово "board" - "доска", "стол", "питание", "полка", "картон", "борт", "правление", совет", "департамент", "министерство" и т.д. или на той же странице словаря "blue" - "голубой", "лазурный , синий , "испуганный", "унылый", "подавлен­ный", "непристойный", "скабрезный", "относящийся к кон­серваторам". Шпиону, которому пришлось бы пользовать­ся таким кодом, не позавидуешь!

Сравним значения этих слов с рисунком или чертежом, на котором будет нарисован стол синего цвета (blue board) - никто ведь не подумает, что этот рисунок изображает, скажем, "унылый совет директоров"!

Английский, наряду с другими аналитическими языка­ми (китайский, японский и др.), конечно, держит рекорд неоднозначности, но и синтетические языки (русский, не­мецкий и др.) отстают не намного.

Сравним, к примеру, рисунок или фотографию собаки со словом "собака". "Что делают, собаки, а?!", "Гяур, соба­ка!" - в этих и подобных восклицаниях слово "собака" оз­начает "человек". Или, помню, в детстве, когда мы носи­лись как угорелые, моя бабушка бывало говорила: "У детей собачьи ноги". Едва ли она хотела этим сказать, что у нас ноги, как у собаки, т.е. покрыты шерстью, с когтями и т.д.

Таким образом, слово ."собака" означает иногда "человек", а слово "собачий" - "неутомимый", "выносли­вый". Как-то один грузчик сказал своему товарищу, кото­рый собрался было тащить тяжелую тумбу по лестнице: "Брось! Лифтом поднимем". Но, как это не удивительно, товарищ не бросил тумбу, а аккуратно поставил на пол. В данном случае "брось" значит "оставь эту мысль".

Таких примеров множество. Каждый мог бы привести не один. Язык, бесспорно, очень неоднозначен, но тем не менее мы друг друга почти всегда понимаем. Как же это получается?

Я хочу предложить вам еще одну аналогию. Давайте бу­дем считать, что язык (слова, части слов, некоторые устой­чивые словосочетания) - это набор деталей детского кон­структора, а речь, или текст (фразы, предложения),- это те предметы, которые можно построить из таких деталей⁵.

Когда ребенок строит из такого конструктора, скажем, дом, то одна и та же деталь (например, кубик) может стать и частью стены, и элементом крыши, и ступенькой лестни­цы. А если из тех же деталей малыш начнет конструиро­вать уже не дом, а, к примеру, слона или жирафа, то наш кубик может оказаться и ногой, и головой, и глазом этого животного.

Так мы приходим к понятию контекста. Контекст - это другие слова-кубики, которые окружают наше слово-кубик, и в зависимости от того, какую конструкцию мы создаем (какие кубики окружают наш кубик), слова при­обретают то или иное значение. Если это дом, то наш ку­бик - это стена, ступенька, крыша, если же мы задумали построить жирафа, тот же кубик станет ногой, головой или даже хвостом. Назначение (значение) каждого кубика подсказывают нам соседние кубики и сама конструкция.