Вполне понятно, что по скупым рассказам фронтовых товарищей, отчетным документам да газетным публикациям каждый из нас лишь в общих чертах представлял эти масштабы. Правда, что касается людей, сражавшихся на Курской дуге, то мы о них были наслышаны. Ведь их имена с почетом и уважением называли не только на фронте, но и в тылу. Уже тогда, как легенду, множила людская молва подвиг Героя Советского Союза лейтенанта Горовца — единственного в мире летчика, сбившего только в одном бою сразу девять вражеских самолетов. Мы восхищались мужеством танкистов Высоцкого и Бережного, которые на подожженных машинах смело пошли на таран. Казалось невероятным, что Маресьев, потерявший до этого обе ноги, снова занял место в боевом строю воздушных бойцов.

Среди героев Курской битвы называлось тогда и имя Кожедуба, будущего трижды Героя Советского Союза…

Спидометры наших эмок уже намотали по нескольку сот километров, когда поздним вечером мы остановились на отдых в одной из полуразрушенных орловских деревень. Должен сказать, что местные жители, в основном женщины да старики, встретили нас поначалу настороженно. И это было понятно. Ведь в прифронтовую полосу иной раз являлись и переодетые лазутчики, диверсанты. В лесах и балках еще скрывались мелкие группы гитлеровцев из разбитых нашими войсками вражеских частей. И население только что освобожденных от фашистской оккупации районов, искушенное в сложных перипетиях войны, строго соблюдало бдительность, держа ее, точно личное оружие, всегда наготове.

Кстати сказать, это оружие неоднократно и выручало, било точно в цель, помогая нашим органам вылавливать вражеских шпионов, бандитов из числа предателей и иных фашистских прихвостней, оказавшихся в тылу советских войск.

Но вскоре, присмотревшись к нам поближе, сельчане, что называется, сменили гнев на милость. Стали предлагать угощения из своих скудных запасов, место для ночлега. Но стеснять людей, которые и сами-то ютились кое-как, никто из нашей группы не захотел. К тому же и нас кое-чему научила война: лучше все-таки располагаться на отдых вне населенного пункта.

Так поступили и на этот раз. Неподалеку от деревни наскоро соорудили из веток деревьев и соломы нечто похожее на навес, у машин выставили охрану. Ночь провели хорошо, благо, что было тепло.

А утром к нашему биваку потянулись вихрастые мальчишки, затем старики и женщины. Все одеты в отрепья, еле прикрывавшие их худые тела. Было до боли жаль этих людей, доведенных гитлеровцами до такого истощении и нищеты.

Завивались разговоры. Вполне понятно, о том, как жилось при оккупации. Волосы вставали дыбом от их рассказов.

Да, двадцать два месяца зверствовали фашисты на Орловщине. За это время они варварски разграбили и разрушили здесь десятки городов и сел. В самом Орле, например, население уменьшилось почти на две трети по сравнению с довоенным. Тысячи орловчан были замучены, расстреляны или угнаны в рабство..

Мы уже знали, что в таком же положении оказались и жители Курской области. Враг предал огню более 100 тысяч домов, сжег все колхозные постройки. В селах не осталось ни лошади, ни вола. В ряде районов после хозяйничанья гитлеровцев свирепствовал сыпной тиф. Люди были крайне истощены.

Нет, не будет фашистам за это прощения!

И снова в путь. Едем уже по рубежам, на которых в первые дни сражения наши воины сдерживали бешеный натиск танковых лавин врага.

Путь сюда был нелегок. Все мосты сожжены или разрушены. Многие дороги, подступы к населенным пунктам и переправам оставались еще не до конца разминированными, и были нередки случаи, когда на оставленных врагом минах и фугасах подрывались люди и машины.

Такая печальная участь постигла, например, на наших глазах следовавшую впереди полуторку. Несколько бойцов и командиров, ехавших в ней, погибли.

В районах Малоархангельска, Понырей, Ольховатки, Гнильца, Самодуровки, Теплого мы впервые увидели подбитые немецкие танки: средние — «пантеры», и тяжелые — «тигры», а также самоходные орудия «фердинанд». Это на нее, новейшую технику, вражеское командование возлагало особые надежды при планировании операции «Цитадель». Но все оказалось тщетным. Фашистов не спасли ни новые танки, ни новые самолеты. Ведь несмотря на то, что немецкие «тигры» и «пантеры» обладали мощным вооружением и броней, они все же уступали в маневренности прославленным советским тридцатьчетверкам. Наши средние Т-34, вооруженные уже 85-мм пушкой, успешно жгли фашистские сухопутные дредноуты, расстреливая их, как правило, с близкого расстояния подкалиберными снарядами.

Громадные кладбища уничтоженной фашистской техники мы увидели и на путях наступления наших войск западнее и южнее Орла. В районах Золотарева, Станового Колодца, западнее Змиевки, в Философово, Кромах, Сосково, на берегах реки Олешни, Витухи, Малой Рыбницы, Оки и на других рубежах советскими воинами навсегда были укрощены многие десятки «тигров» и «пантер». И теперь лишь зловещие черно-желтые кресты на броне этих машин напоминали о зверином нраве и кровожадных замыслах их бывших хозяев.

После Орловщины наш путь лежал на южный участок Курского выступа, где танковые сражения носили особенно ожесточенный характер. Дорогой нас всюду преследовали картины страшного разорения и разрушения. Руины сел и деревень, сгоревшие хлеба на полях. И на этом фоне покореженные танки, орудия, какие-то повозки, даже самолеты, не вышедшие из своего последнего пике и наполовину торчащие из черной земли…

В развалинах лежал и Курск. И все же в городе уже понемногу налаживалась жизнь. Во всяком случае, шли восстановительные работы.

С Курском у меня связан вот какой эпизод. По прибытии туда я был послан на продпункт для получения на всю нашу группу довольствия по аттестатам. С водителем С. Г. Фоминым поехали на окраину города, где находился этот продовольственный пункт.

У раздаточного окна собралась уже довольно внушительная очередь. Группами стояли бойцы и командиры, оживленно обсуждая фронтовые дела, последние сводки Совинформбюро. Время тянулось неторопко.

Я тоже стал терпеливо ждать, предавшись своим размышлениям. И вдруг услышал чей-то испуганный возглас:

— Машину, машину мою угоняют! Братцы, помогите!

Это кричал молодой солдат-водитель, стоявший в очереди неподалеку от меня. Я тут же бросился к нему, испуганному и растерянному, спросил:

— Где твоя машина? Кто ее угоняет?

— Да вон же она! — чуть не плача, показал на разворачивающийся грузовик солдат. И скороговоркой добавил: — Вез старшего лейтенанта и двух бойцов, а в машине — запчасти для танков. Задание срочное. Приказ. Не выполню — накажут. А тут… Не иначе это мои попутчики…

Хватаю солдата за рукав, тяну к нашей машине. Степан Гаврилович Фомин, опытный и смекалистый, тоже уже бежит к ней. Садится за руль, заводит мотор.

Начинается погоня. Фомин выжимает из эмки все, на что та способна. Лишь каким-то чудом минуем артиллерийские воронки и ямы. От скорости даже дух захватывает.

Постепенно настигаем угнанный грузовик. Затем обгоняем его. И тут Фомин разворачивает эмку поперек дороги и резко тормозит…

Еще мгновение, и я с пистолетом в руке выскакиваю из машины и бросаюсь к грузовику. Вижу: за рулем человек в форме старшего лейтенанта. Вот он кубарем вываливается из кабины и, оторопев от наставленного на него оружия, лишь беззвучно шевелит губами, пытаясь, видимо, что-то сказать… Но потом тоже хватается за кобуру, но после моего окрика опускает руки. Приказываю ему сесть в нашу эмку рядом с Фоминым.

В кузове грузовика, как и говорил водитель, оказались еще двое солдат, вооруженных винтовками. Они не оказали сопротивления.

Всех троих доставляем к коменданту города Курска. Тот, после того как я обрисовал ему картину задержания, приказал арестовать эту троицу и провести следствие.

Перед уходом я попросил коменданта по завершении следствия доложить о результатах в аппарат К. Е. Ворошилова. Тот пообещал сделать это.

Слово свое комендант сдержал. В середине октября 1943 года от него поступило донесение на имя Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова. В нем сообщалось, что задержанные капитаном М. И. Петровым, то есть мной, люди — дезертиры, длительное время занимавшиеся в нашем тылу грабежами и насилием. А так называемый «старший лейтенант» еще в 1941 году был приговорен за измену Родине к смертной казни. Но сбежал. А вот теперь понес заслуженное наказание…