– Добрый вечер, – сдержанно приветствовал ее Ордынцев в надежде, что Ольга не испортит ему все дело откровенными заигрываниями.

Поняв намек, любовница повела себя скромнее – она притушила огонь глаз и стала по-светски невозмутимой.

– Рада вас видеть, Дмитрий Николаевич. Вы знакомы с графом Булгари?

– Не имел чести, – отозвался Дмитрий, – хотя и наслышан.

Ольга представила их друг другу. Начальник губернаторской канцелярии – высокий и тучный, по-цыгански смуглый, с копной черных мелких кудрей – оказался совсем не старым – его возраст Дмитрий определил как «за тридцать». Булгари любезно, с легкой улыбкой, глядел на нового знакомца, а взгляд его выпуклых черных глаз казался теплым. Как-то не очень подходил он на роль турецкого шпиона. Впрочем, если бы все шпионы смахивали на великанов-людоедов, их бы давно переловили. Решив не полагаться на первое впечатление, Ордынцев постарался разговорить собеседника:

– Я слышал, что вы долго жили в Константинополе?

– Да, я прослужил там десять лет.

О, вот и первый звоночек! Хозяйка дома сказала, что прослужил-то граф Ион гораздо меньше. Но Булгари мог просто скрывать свои занятия торговлей, тем более от человека, которого видит впервые в жизни. И Дмитрий зашел с другой стороны:

– А я вот – военный моряк, так что мне путь в Константинополь заказан, ну если только, конечно, мы его не завоюем.

Оценив шутку, Булгари рассмеялся:

– Этот великий город стоит того, чтобы там побывать, а я к тому же просто привык к нему. Мне нравились турецкие порядки, их неспешность, привычка к удобствам, да и с дамами, не в обиду будь сказано нашей прекрасной княгине, у них проблем нет: жены сидят взаперти, по балам не ездят.

Нарышкина предсказуемо возмутилась, и принялась отчитывать графа, поминая его холостое положение, и, следовательно, непонимание тонкой и прекрасной натуры российских жен, а тот весело отшучивался, перемежая остроты с комплиментами своей собеседнице.

«Ловко это у них выходит, – призадумался Дмитрий. – Может, это и есть мой очередной соперник?»

Это его, конечно же, уязвило, но не настолько, чтобы отвлечь от главного. Пока не было ни малейшего намека на то, что Булгари – искомый шпион. Найденные у курьера бумаги относились к севастопольским верфям? Может, об этом поговорить? Дмитрий нагло вклинился в игривую перепалку собеседников:

– Как вам мои отчеты, Иван Ардальонович? Все устраивает, нет ли замечаний или рекомендаций?

– О чем вы? – удивился Булгари.

– По порту! Теперь ведь я вам отчеты присылаю, адмирал Грейг недавно поручил мне вести переписку по портовым делам.

Только что оживленное лицо начальника губернаторской канцелярии окаменело. Живой взгляд исчез под опущенными веками, теперь перед Дмитрием белела застывшая маска. Булгари молчал, и пауза затягивалась. Когда начальник канцелярии поднял на собеседника непроницаемые глаза, он уже стал безликим чиновником – серым пятном. Ровно, без интонаций, он произнес:

– Подобными вопросами канцелярия не занимается, его высокопревосходительство лично просматривает эти документы.

Не глядя на Дмитрия, чиновник поклонился Ольге, пробормотал что-то о делах, которые еще должен сегодня доделать, и ретировался. Так что же, получается, вопрос попал в цель? Только вот поведение Булгари уже не предвещало ничего хорошего. Ясно, что теперь он станет обходить Ордынцева десятой дорогой. Все-таки нужно было хорошенько подумать, прежде чем лезть к подозреваемому со своими вопросами. Пригляжусь – тогда и рискну! Вот и рискнул, черт подери! Раздражение от явного промаха усугублялось угрызениями совести, и князь даже забыл об Ольге, но та напомнила о себе сама:

– Ты ведешь себя неприлично. Вольно тебе ревновать? И к кому! Неужели ты считаешь, что я снизойду до какого-то отуречившегося бессараба?

Ольга капризно выгнула бровь. Она не менялась – так и считала, что весь мир вертится вокруг нее, но это оказалось даже к лучшему, можно, не вдаваясь в объяснения, изобразить обиду и последовать примеру Булгари. Все равно делать здесь больше нечего. Окинув любовницу суровым взглядом, он сухо сообщил:

– Ты так с ним кокетничала, что сумела убедить меня в обратном.

Не дожидаясь ее ответа, он уехал.

Через пару минут Дмитрий уже катил в коляске по вечерней Москве и гадал, что же скрывает начальник губернаторской канцелярии. С теми же мыслями он проснулся и утром. Сомнения заставили его вновь и вновь прокручивать в памяти вчерашний разговор. Но ясно было лишь одно: он насторожил, а может, даже испугал начальника губернаторской канцелярии, и разбираться с Булгари теперь придется кому-нибудь другому.

«Даю задний ход, – решил Дмитрий, – но пока генерал-губернатор в Москве, Булгари никуда не денется, и, значит, до окончания коронационных празднеств у меня руки развязаны. Буду заниматься бродячим торговцем. Господи, да где же Закутайло?!»

Закутайло так не появился. Дмитрий уже весь извелся, но никаких предположений, что же могло случиться с его товарищем, сделать не мог. До коронации оставалось совсем чуть-чуть, Москву заполонили толпы желающих принять участие в празднествах, и все постоялые дворы и гостиницы были переполнены. Отыскать среди них Закутайло или торговца Гедоева не представлялось возможным.

Нынче утром Дмитрий позавтракал остатками вчерашнего ужина, присланного из ресторана «Яр», и только пригубил кофе, когда в дверях столовой замаячила стройная фигура в лиловом шелке. Белоснежные блонды широкой каймой лежали на пышных рукавах, льнули к груди и красиво обрамляли спину Ольги. Она замерла в дверях – прекрасная живая картина – потом улыбнулась и протянула к любовнику руки:

– Мэтти, я так соскучилась!

Легкой бабочкой пролетела она через всю столовую и скользнула на колени Ордынцева. Он осторожно отодвинул чашку с кофе подальше от края стола и обнял гостью, а та нетерпеливо поцеловала его. Как всегда, ее поцелуй разжег кровь ее любовника: Ольгу окружал ореол темной, тяжелой чувственности, и противиться ее зову было невозможно. Она усилила напор: сильнее прижалась к любовнику и выдохнула:

– Смелее, мой лев!..

Дмитрию показалось, что его окатили ушатом холодной воды. Он взял женщину за талию и поставил на ноги.

– По-моему, ты спутала меня со своим мужем, ведь это его зовут Лев, – надменно изрек он.

– Ну, что ты опять цепляешься к словам! – вишневые губки Ольги надулись пышным бутоном. – Ты сам знаешь, что я имела в виду не это.

– Я услышал то, что услышал, в конце концов, ты приехала сюда с мужем, у него есть все права, а я – бесправный посторонний человек.

– Да ты опять ревнуешь! – просияла княгиня. – Да, кстати, с каких это пор ты так серьезно относишься к узам брака?

– Я всегда к ним относился серьезно, поэтому и не сделал тебе предложения!

– Вот бы мы всех насмешили, если бы поженились: почти дети, влюбленные и глупые. Но бог с ним – что было, то прошло. Нам сейчас хорошо. Зачем ты все портишь? Я же тебе уже говорила, что для меня существуешь лишь ты один.

Ольга совершенно не изменилась, и другой уже не будет. Либо избегай ее, либо принимай такой, как есть. Ордынцеву захотелось сгладить свою резкость, но этого не потребовалось – Ольга уже занялась собой. Она любовно расправляла кружева на корсаже и примятые юбки платья.

– Я к тебе приехала ненадолго, – сообщила она, – ты сам виноват, что не захотел совместить приятное с полезным, так что я перехожу к делу. Ты вчера сбежал, а через полчаса после этого приехала Зинаида Волконская. Она очень расстроилась, не застав тебя, и просила, если я вдруг вновь тебя увижу, передать, что хочет повидаться. Зизи сказала, что получила письмо от твоей матери из Рима.

– Вот как… – протянул Дмитрий.

Ольга ждала его ответа на приглашение, и, поняв, что любовник колеблется, надавила:

– Приезжай к ней сегодня, я тоже буду там.

На языке у Дмитрия вертелся вопрос о том, с кем же прибудет княгиня Нарышкина на сей раз. С которым из любовников? Но опускаться до дешевых дрязг он не захотел, и, проглотив колкость, просто ответил: