- Понятно… - только и выдавила я. Во рту пересохло и я не могла пошевелить языком: Нгози - он говорил о нем тогда ночью… Значит, это был не бред? Мурашки побежали по коже и желудок сделал еще один прыжок. Мой взгляд скользнул на окно и я заметила свою герань, необыкновенно пышно цветущей и красиво обрезанной. - Афия, кто позаботился о моем цветке?
- Мистер Кавендиш, мисс. Пришел два дня назад с ножницами, и, пока вы спали, обрезал этот цветок, вычистил и полил удобрениями.
- Но он же ненавидит эту герань!
- Наоборот, мисс! - Афия покачала головой, - Я здесь работаю уже пять лет и эта герань - самый любимый цветок хозяина! Он никого к нему не подпускал с тех пор, как привез из Лондона. А когда в прошлом году горничная нечаянно разбила горшок, то уволил ее в ту же минуту!
- Правда? - удивилась я. Это было неожиданно. - Афия, ты ничего не путаешь?
- Нет, мисс! Я точно знаю!
Кивнув, Афия удалилась, мягко прикрыв дверь.
Любимый цветок мистера Кавендиша? Я улыбнулась. Что бы это могло значить? Зачем отдавать незнакомке (а я ведь тогда была еще незнакомкой) свой любимый цветок? И та ночь на кухне… Она действительно оказалась реальной. Как теперь будет смотреть на меня мистер Кавендиш? Не наговорила ли я ему ничего лишнего в бреду? Господи, как страшно и стыдно…
Отложив книгу и отставив завтрак на постели, я поднялась, пытаясь не запутаться в длинной сорочке, и подошла к окну. Теплый ветер едва прокрадывался в комнату, слегка играя с густыми тюлевыми гардинами, надувая их как белые паруса. Раздвинув занавески, я склонилась к маленьким розовым цветочкам и с наслаждением вдохнула их необычный аромат. Почему мистер Кавендиш так дорожит ею? Значит ли она для него то же, что и для меня?
Раньше, до приезда в Африку, мне не нравилась герань, точнее, этот странный резкий запах, который источают стебли и листья. Но теперь, когда я была так далеко от дома и знала, что я вряд ли когда-нибудь туда вернусь, этот цветок стал для меня чуть ли не самым родным не свете, напоминанием о моей родине, о том, кто я есть - такая же простая, бедная, одинокая и не похожая на других в этом далеком краю. Слова мистера Кавендиша, сказанные тогда в оранжереи не выходили из моей головы. Его поведение на кухне за совместным поеданием булочек, ставило меня в тупик. Как бы он вел себя, если бы мы встретились в других обстоятельствах? Если бы я была известным литературным критиком и мы познакомились бы где-нибудь на литературном вечере? И хозяин, мистер Кавендиш был бы для меня просто Ричардом Кавендишем, эксцентричным писателем из Южной Африки, а я была бы не его садовником-служанкой, а мисс Анной Ионеску, известным критиком, автором кучи критических статей и сборников рассказов… Возможно, он не захочет вспоминать о той ночной встрече и я не стану осуждать - кто я такая?
Оторвав взгляд от цветка, я посмотрела на сад. Отсюда, из моей комнаты, открывался чудесный вид на океан, виднеющийся тонкой светлой полосой вдалеке за деревьями. Стояла чудесная солнечная погода середины зимы - теплый сухой ветер, крики птиц за окном, шум ветра и голоса рабочих в саду и во дворе.
Мне вспомнился мой дорогой наставник Аристарх Бенедиктович. Накинув халат, я вышла в кабинет мистера Кавендиша, чтобы воспользоваться его смешным и непонятным розовым телефоном со стразиками. Номер профессора я помнила наизусть. Три длинных гудка.
- Алло! Аристарх Бенедиктович?
- Алло! Аня! - голос в трубке стал немного громче и счастливее.
- Да, это я! Как ваши дела? Как обстановка?
- Не очень, Анечка, не буду врать! Но мы держимся… Держимся. А вы как, деточка?
- Я отлично, Аристарх Бенедиктович! Спасибо вам огромное за помощь! Здесь отлично!
Мы говорили еще минут пятнадцать. Профессор рассказал мне о том, как у них обстоят дела с обстрелами, как идет работа в университете и расспросил не обижают ли меня здесь. Когда ты слышишь голос близкого тебе человека, пусть и отделенного от тебя океаном и тысячами километров, подсознательно чувствуешь себя в безопасности. Да, это призрачное чувство, но все-таки, ты знаешь, что о тебе помнят и думают, а значит, ты кому-то нужен.
- Мистер Кавендиш показывает свой характер? - профессор засмеялся.
- Да, бывает. Характер у мистера Кавендиша тот еще, но он хороший хозяин и...человек. Мне кажется, мы с ним подружимся!
Профессора позвали, мы попрощались и я положила трубку. Все это время я простояла спиной к двери, разговаривая по телефону, стоящему на рабочем столе хозяина.
- Значит, характер у меня еще тот? - внезапно вошедший мистер Кавендиш снова застал меня врасплох.
Как уже повелось в таких случаях, я вздрогнула от неожиданности и, поплотнее затянув свой длинный теплый халат, обернулась. Он стоял в двух шагах от меня - высокий, широкоплечий, румяный после поездки в кабриолете, с торчащими в разные стороны от ветра волосами. Увидев, что я в халате, он наигранно вскрикнул и прикрыл глаза:
- О боги! Вы не в своем монашеском наряде, мисс Ионеску? Что будет со мной, если я увижу хотя бы вашу ключицу? Не превращусь ли я в камень, как после лицезрения Медузы Горгоны?
- Нет, сэр, к сожалению. - ответила я, едва улыбнувшись краешками губ.
- Мисс Ионеску, вы тратите мои деньги на международные звонки при этом желая, чтобы я превратился в камень? - он засмеялся и убрал руки с глаз. Очевидно, хозяин был сегодня в хорошем настроении.
- Сэр, вы и так камень.
- О, Анна! Как вы можете так говорить о своем друге… Хотя, вы же уверены, что мы с вами еще не подружились? Вам не достаточно совместного спасения дурака и ночного поедания булок в одном халате? Может, мне сплести вам фенечку?
Я молчала. Он вспомнил о нашем рандеву.
- Что может заложить прочный фундамент дружбы, если не совместное спасение чьей-то жизни? - спросил он. - Кстати, если вам интересно, то идиот, из-за которого вы неделю лежали в бреду, живехонький и нога его благополучно срастается.
- Простите, сэр. Я просто не хотела показаться…
- Вы никогда ничего не хотите, мисс Ионеску! - резко оборвал мистер Кавендиш. Всю его галантность и веселье как рукой сняло! - Боже, Анна, вы сведете меня с ума - то вы покладистая и безвольная, то проявляете чудеса выдержки и гордость, то вы укутываетесь в свое платье, как в кокон, то расхаживаете по дому в чем мать родила!
Я молча стояла у стола, плотно укутанная в халат с ног до головы, пока мистер Кавендиш не обошел меня и не сел на свое кресло.
- Ступайте, мисс Ионеску! - приказал он строго. - Раз вы вышли в таком виде из комнаты, значит, вы еще не до конца поправились - другого объяснения у меня нет. Отдохните еще сегодня, а завтра уже принимайтесь за работу!
- Но вы отняли у меня оранжерею, сэр. Чем я теперь буду заниматься?
- Анна, отныне вы будете заниматься мной.
- Что, простите?
- Что вам не понятно в этом предложении? - Он встал и подошел к окну, налил себе в стакан немного виски и сделал небольшой глоток, убрал непослушную прядь со лба. Глядя в окно, не обращая на меня никакого внимания, он продолжил, - Вы, верно, уже слышали обо мне кучу сплетен. Я знаю, что миссис Ортис не умеет держать рот за зубами. Иногда мне кажется, что предназначение таких людей - совать свой нос во все дела. Так вот, вы, вероятно, слышали, что я писатель? И то, что я люблю шумные вечеринки и развлечения, и скачки? - он обернулся на секунду, я кивнула в знак понимания, и мистер Кавендиш продолжил. - Так вот, теперь вы будете моей тенью - разработаете для меня график, будете следить за тем, чтобы я вовремя вставал и ложился, чтобы писал в сроки, чтобы совершал часовые прогулки на свежем воздухе, чтобы не ленился и не уклонялся от работы. Теперь понятно?
- Да, сэр! - я сияла от радости и он это заметил.
- Не улыбайтесь так широко, мисс Ионеску! Вы думаете, что со мной легко? Так вот: все это были только цветочки! На самом деле я сущий дьявол! Вы будете с жалостью вспоминать дни, проведенные в оранжерее! - бросив на меня пристальный взгляд, он спросил, - Случалось ли вам приручать дьявола, мисс Ионеску?