- Нет, сэр. Я не могу на вас злиться!

- Вы уверены? - он выглядел озабоченным.

- Сэр, если бы я злилась, приехала бы я сюда? Вы сказали, что вам тяжело? - я боялась задать волнующий вопрос, но все же не смогла сдержаться, - Вы еще любите ее?

- Анна, не будьте глупой. - Резко ответил мистер Кавендиш. - Я не люблю Алису уже давно, и сомневаюсь, что когда-либо по-настоящему любил. - Он смотрел на город, разминая подол пальто между двумя пальцами. - Просто Алиса - единственное напоминание, которое у меня осталось о… малышке. Она нас объединяла.

- Я понимаю, сэр.

- Знаете, Анна, до рождения Изольды я не думал, что смогу быть отцом. Я был ветреным и юным, не думал о завтрашнем дне, увлекался живописью, был азартным. С появлением ребенка жизнь резко меняется, понимаете? - Он смотрел на меня, пока я не кивнула, затем снова отвел взгляд. - И вот ты уже проводишь вечера в семейном кругу, в комнате, забитой игрушками, попивая выдуманный чай из игрушечной пластиковой посуды, а твои волосы уложены в элегантную прическу с розовым бантиком...

Тут я представила мистера Кавендиша с розовым бантиком на голове и едва сдержала смех.

Я взяла руку хозяина в свою. Он благодарно посмотрел на мои пальцы и крепче сжал их в своей огромной ладони.

- И когда приходит время расставаться, ты оказываешься не готов. А это время приходит, Анна, рано или поздно. Но лучше уж поздно, неожиданно, резко - как сдернуть бинт с засохшей кровью с раны… Терять близких очень тяжело, Анна. Как бы жестоко это ни звучало, но вам так повезло, что вы не знаете своей семьи - это на три-четыре горя меньше в вашей жизни!

- Что с миссис Кавендиш? Почему она умирает?

- Потому что глупая. Глупая и пустая. - ответил мистер Кавендиш сухо. - Она слишком много развлекалась и слишком мало следила за своим здоровьем. Вот теперь расплата и пришла.

Некоторое время мы сидели молча, рука в руке. Тяжелые мысли, занявшие голову мистера Кавендиша, нарушало лишь редкое крепкое пожатие моих пальцев в его ладони. Наконец, опомнившись, он перевел отсутствующий взгляд, который сразу же стал теплым и привычно огненным, на меня.

- Расскажите лучше о себе, Анна! Чем вы занимались без меня? Небось, не отходили от Нгози?

- Конечно, сэр, ни на шаг. - Я улыбнулась. - Мы веселились в вашей оранжерее каждый день! Ну хорошо, признаюсь честно: я писала книгу.

- Мистер Нот сообщил мне, - сказал мистер Кавендиш. - Ему очень понравился ваш роман, но он ждет моего приезда, чтобы я немного подредактировал его. Вы же не против?

- Нет, сэр.

- Отлично! Я думаю, настало время открыть ваш литературный талант миру!

- Прошу вас, сэр! - я смущенно поморщилась.

- Не будьте такой притворно-скромной, Анна! - он улыбнулся. - Скромным не достается ничего в этом мире!

- Но сэр, мне действительно страшно, потому что я не уверена в себе. Я не готова читать разгромные критические заметки о своем первом “детище”!

- О, милая Анна! - он покачал головой. - Вы думаете, я без потаенного страха отдаю очередную рукопись в редакцию? Я уверен, что все будет хорошо. И не называйте свои книги “детищами” - это не сулит ничего хорошего! Но, в вашем случае, я уверен, что роман прекрасен!

- Вы же даже не читали, сэр!

- Я знаю ход ваших мыслей и уверен, что книга вышла отличной! Ну хорошо, отставим литературу! Что вы делали еще?

- Я каждый день приходила на наш утес. Но без вас там ужасно скучно.

- Океан не иссох без меня?

- Просто ужасно, сэр. Воды почти не осталось! Киты выбрасываются на берег! Пара кораблей сели на мель и матросы жили у нас в доме целую неделю!

Мистер Кавендиш посмотрел на меня с такой нежностью, улыбаясь краешками губ, что холодный воздух внезапно раскалился, словно в самом жарком летнем месяце!

- Что вы еще делали, мисс Ионеску?

-  Я рисовала, сэр.

- Неужели? Вы рисовали? - его брови поползли вверх, он широко улыбнулся, недоверчиво глядя на меня. - Мне это не слышится? Вы действительно рисовали? По собственному желанию? Никто не прижимал дуло пистолета к вашему виску?

- Да, сэр, сама, по собственному желанию. На маяке...

Последнее слово изменило лицо хозяина. Оно вмиг сделалось не то испуганным, не то грустным. По нему пробежала тень.

- Я видела все мои портреты, сэр. - меня понесло и я уже не могла остановиться. - Я видела все эти листы, на которых вы нарисовали все дни, проведенные со мной. Что это, сэр? Зачем вы нарисовали столько моих портретов? Чем скромная одинокая иностранка смогла привлечь ваше внимание?

Отпустив мою руку, мистер Кавендиш встал.

- Я боюсь вас, Анна. - признался он через несколько секунд молчания, отвернувшись.

Это был не тот ответ, которого я ждала. Он сразу же заметно остудил мой пыл.

- Что это значит, сэр? - я тоже встала и отошла в другой конец беседки, сцепив руки перед собой. Надежды начинали рушиться - крупная трещина побежала в стенах моих мечтаний.

- Нет, нет, Анна! - увидев замешательство на моем лице, мистер Кавендиш сделал один широкий шаг и подошел вплотную, взяв мои руки в свои. Я видела, как высоко вздымается его грудь и как часто пар вырывается изо рта - он волновался.

- Сэр, я ни на что не претендую, ничего не ожидаю, но мне надо знать - для чего это все? Чего вы хотите от меня? Что я должна делать, сэр? Я устала! Я ужасно устала, сэр, от всех игр и недосказанностей. Я слишком долго ждала чуда и уже не имею сил, чтобы ждать еще.

- Анна, Анна, Анна. - мистер Кавендиш склонился, прислонив свой горячий лоб к моему. - Я мечтаю, чтобы вы стали моей, принадлежали только мне. Навсегда… Вы - единственная, кто не боится меня. За все эти годы вы первая, кто смог дать мне отпор, кто не побоялся моего жесткого деспотичного характера, кто сумел поставить меня на место! Я боюсь, что, приручив меня окончательно, вам надоест, вы бросите меня и растворитесь в рассветной мгле точно так же, как тогда, когда сбежали из дома своей бабки много лет назад. Я боюсь, что вы проделаете в моем сердце огромную дыру, сами того не подозревая, и эта дыра уже никогда не заживет!

- Я никогда не смогу приручить вас, сэр. - ответила я шепотом, в горле пересохло. - Тех, кого любят, не приручают, им наоборот дают волю.

- Так вы меня любите, Анна? - прошептал он, согревая меня горячим дыханием и заглядывая в глаза.

- Да, сэр. - я пыталась не смотреть на него, чтобы не упасть без чувств.

- Давно, Анна?

- Минут тридцать, сэр. - отшутиться не получилось.

- А я вас люблю с первой встречи!

Мистер Кавендиш склонился, нашел мои губы и подарил долгий нежный поцелуй! Я почувствовала, как по телу разлилось невиданное до этого тепло, как сладко закружилось в голове и подкосились ноги. Но он не дал мне упасть, крепко прижимая к себе, будто хотел поглотить меня всю без остатка. Его губы, из которых вылилось столько сарказма и ругательств, оказались именно такими, какими я их и представляла: мягкими, теплыми, нежными! Его кожа источала едва уловимый запах пены для бритья и одеколона, а непослушные вьющиеся волосы скользили по моей щеке давая понять, что все это реальность и происходит со мной на самом деле!

- Как давно я этого ждал, Анна! - прошептал он, с трудом оторвавшись от моих губ и открывая глаза, - Теперь мы будем счастливы вместе, а не каждый по одиночке!

Я не могла и не хотела говорить. После стольких лет одиночества и грусти, я просто хотела оставаться в его объятиях как можно дольше, возможно, до конца своих дней! Я не хотела думать о том, что будет завтра, что скажет его суровая мать, как будут смотреть на нас миссис Ортис и работники! Я ни о чем таком не хотела думать, поэтому просто прижалась к крепкой груди мистера Кавендиша и прикрыла глаза.