В течение недели я почти каждую ночь сторожил людоедов около лагерей, где они, по моему мнению, могли появиться. Но все было напрасно. Либо они уходили, завидев меня, либо мне просто не везло, но они уносили человека за человеком, не дав мне ни разу возможности даже выстрелить. Эти ночные бдения были очень нервной и утомительной работой, но несчастные люди видели во мне защитника, и потому я считал своим долгом делать все, что я мог, чтобы избавить их от хищников. Ничего нет более мучительного, чем сидеть и слышать приближающийся страшный рев, знать, что один из нас обречен и станет добычей людоедов до наступления рассвета. Но как только хищники подходили ближе, рев совершенно прекращался. Это означало, что они выслеживают добычу. Затем от лагеря к лагерю несся крик: «Берегитесь, братья, дьяволы идут!» Но все предупреждения были напрасны, ибо рано или поздно душераздирающие вопли нарушали тишину, и мы не досчитывались еще одного человека.

Естественно, я был очень удручен тем, что львам удавалось ночь за ночью водить меня за нос, и не знал, что делать дальше. Иногда мне начинало казаться, что львы и в самом деле были заколдованными дьяволами. Преследовать их в зарослях, как я уже говорил, бесполезно, но все же необходимо было что-то предпринять, чтобы поддержать мужество рабочих, и я проводил целые дни в джунглях, пробираясь на четвереньках сквозь густые заросли почти непроходимого кустарника. Думаю, что если бы я столкнулся со львами во время одной из таких вылазок, то скорее они внесли бы меня в список своих жертв, чем мне удалось бы убить хоть одного из них. К этому времени у меня появилось много помощников: несколько гражданских чиновников, а также морских и пехотных офицеров специально приехали с побережья, чтобы принять участие в охоте на львов. Ночи напролет они сидели в засаде, выслеживая наглого врага.

У меня сохранилось воспоминание об одной такой ночи, когда львы схватили рабочего железнодорожной станции и съели его совсем близко от лагеря. Я отчетливо слышал хруст костей и угрожающее рычание хищников. Мучительнее всего было ощущать свое бессилие, но помочь бедняге я был уже не в состоянии, ночь к тому же была хоть глаз выколи, и ничего нельзя было разглядеть. Несколько рабочих, живших недалеко от моей хижины, перепугались, когда услышали, как львы пожирают добычу, и просили меня впустить их за ограду. Я охотно согласился, но вскоре вспомнил, что в лагере остался больной рабочий. Захватив с собой несколько человек, я отправился за ним, но, войдя в палатку и осветив ее фонарем, увидел, что несчастный уже не нуждался в нашей помощи.

Он умер от страха, когда ушли товарищи.

Обстановка в лагере становилась все мрачнее и мрачнее. Раньше, как правило, нападение совершал один из людоедов, в то время как другой ждал в кустах снаружи. Теперь хищники переменили тактику: они стали вместе заходить за ограду и оба хватали по жертве. В последнюю декаду октября так были убиты два носильщика суахили. Одного львы тут же сожрали, а стоны второго доносились еще некоторое время из-за ограды.

Когда напуганные товарищи, набравшись мужества, отправились на поиски, они нашли его в колючей изгороди, через которую лев так и не смог протащить его. Несчастный был еще жив, когда я зашел утром, но так сильно изранен, что скончался еще до того, как был перенесен в госпиталь.

Через несколько дней хищники совершили самое наглое нападение на один из больших лагерей, устроенный из соображений безопасности на расстоянии выстрела от станции Цаво, недалеко от железной будки постоянного дорожного инспектора. Неожиданно посреди ночи два людоеда ворвались в палатку, где спали рабочие. Я из своей хижины, находящейся не так далеко от этого лагеря, слышал полные ужаса крики: «Они схватили его!» Рядом с лагерем львы принялись за свое страшное пиршество. Инспектор Далгэрнс выпустил свыше пятидесяти зарядов вслед людоедам, но это их не испугало, и они спокойно закончили свой ужин.

Осмотрев утром это место, мы тотчас же отправились па следу хищников. Далгэрнс был уверен, что он ранил одного из них, так как, судя по следам на песке, людоед хромал на одну ногу. Мы, крадучись, прошли несколько миль т неожиданно оказались где-то недалеко от людоедов, встретивших нас угрожающим рычанием. Осторожно пробираясь ш раздвигая кусты, мы в темноте увидели какой-то предмет, который вначале приняли за львенка. При внимательном осмотре это оказались останки несчастного рабочего, которого львы, очевидно, бросили, почуяв наше приближение. К этому времени звери успели уйти в глубину чащи, где их уже было невозможно преследовать.» Нам оставалось только закопать останки и ни с чем вернуться домой.

Даже самый выносливый человек не вынес бы такого постоянного напряжения, не говоря уж о рабочих-индийцах. Они к этому времени были очень напуганы, и поэтому я не удивился, когда под вечер первого декабря, вернувшись в лагерь, я обнаружил, что все рабочие оставили работу и хотят говорить со мной. Они вошли целой толпой в палатку и сообщили, что ни за что не желают больше оставаться в Цаво; они приехали из Индии по договору с правительством работать, а не поставлять пищу для дьяволов в образе львов. После того как рабочие выдвинули ультиматум, началось паническое бегство. Несколько сот человек, бросившись на рельсы, остановили первый же проходящий поезд, а затем, захватив свои пожитки, взобрались в вагоны, чтобы поскорей унести ноги из проклятого места.

Работы на железной дороге остановились, и в течение трех последующих недель не было построено ничего, кроме укрепленных жилищ для рабочих, у которых хватило мужества остаться. И странно было смотреть на хижины, гнездившиеся на сваях, резервуарах с водой и крышах станционных построек. Иные дошли до того, что выкапывали посреди палатки ямы, в которые залезали на ночь, закрывая их сверху тяжелыми бревнами. В окрестностях Цаво не осталось ни одного дерева, ветки которого не гнулись бы под тяжестью привязанных к ним гамаков. Помню, как однажды ночью, во время нападения львов на лагерь, так много людей забралось на одно большое дерево, что оно, не выдержав ноши, сломалось и с грохотом упало, сбросив своих объятых ужасом обитателей недалеко от хищников. Но, к счастью, львы на этот раз уже заполучили добычу и были слишком поглощены ею, чтобы обратить внимание на перепуганных рабочих.

СЧАСТЛИВОЕ СПАСЕНИЕ ЧИНОВНИКА

Незадолго до бегства рабочих я написал мистеру Уайтхеду, старшему чиновнику округа, и просил его приехать, захватив с собой нескольких аскари^[5], и помочь мне в кампании против львов. Он ответил, что принимает мое приглашение, и просил ждать его к обеду второго декабря. Поезд его должен был прибыть в Цаво около шести часов вечера. Я послал своего слугу на станцию встретить его и помочь донести багаж до лагеря. Вскоре дрожащий от страха бой прибежал обратно и сообщил мне, что на перроне стоит огромный лев. Ни поезда, ни работников станции он не видел. Я не поверил этой невероятной истории. Рабочие в то время были так сильно напуганы, что, завидев гиену, обезьяну или даже собаку в кустах, принимали их за львов. Но на следующий день я узнал, что на этот раз все было так, как рассказал бой: станционный мастер и сигнальщик, спасаясь от людоеда, заперлись в здании станции.

Я еще немного подождал мистера Уайтхеда, но так как он не появился, решил, что он отложил свою поездку до следующего дня, и, как всегда, в одиночестве принялся за еду. Во время обеда я слышал два выстрела, но не обратил на них внимания, так как звуки ружейных выстрелов были не в диковинку в окрестностях лагеря. Позже, когда стемнело, я, по обыкновению, вышел на охоту за нашим неуловимым врагом и направился к хижине из железных балок, которую мы поставили на фермы от моста. Место я выбрал недалеко от лагеря, который, как мне казалось, ночью должен был подвергнуться нападению.

Вскоре после того как я удобно устроился на своем посту, с удивлением услышал рычание, где-то в семидесяти ярдах от моего убежища. Мне показалось, что хищники что-то едят, но в лагерях было тихо, а по горькому опыту я знал, что любой ужин, который львы добывали у нас, сопровождался шумом и воплями. Поэтому я мог сделать только один вывод, что они напали на какого-то несчастного путника из местных жителей. Вскоре в темноте я различил блеск глаз. Прицелившись, насколько это было возможно в густой тьме, я выстрелил, но в ответ на мой выстрел львы подобрали свою добычу и спокойно удалились за невысокий пригорок, где уже никто не мог им помешать закончить трапезу. Как только рассвело, я выбрался из своей хижины и направился к месту, куда, мне казалось, ушли львы. Каково же было мое удивление, когда по дороге я встретил своего пропавшего гостя, мистера Уайтхеда, бледного и расстроенного. Одежда его была измята и разорвана в нескольких местах.