Обычно Мех не носил никакого одеяния, может быть, за исключением рабочего фартука или пояса с инструментами, и на солнце его бронзово-ржавая шкура имела красивый вид. Это был Мех-одиночка, существо, по сути дела столь же умелое, как и человек. Наверное, благодаря превосходному мозгу, который функционировал, как передатчик. Работая в массе, которая насчитывала тысячи особей, он казался менее ловким, менее компетентным, гибридом солнечного человека и таракана.

Соответствующие ученые мужи, а именно: Моршинглайтский Д. Р. Джардайн и Силонсон из Туанга, считали Меха мягким и флегматичным, но глубоко мыслящий Клагхорн из замка Хэйджорн проанализировал его поведение иначе. Эмоции Меха, говорил Клагхорн, отличаются от человеческих эмоций и лишь едва поддаются, пониманию человека. После тщательных исследований Клагхорн выделил дюжину мехских эмоций.

Несмотря на такие исследования, бунт Мехов оказался полным сюрпризом для Клагхорна, Д. Р. Джардайна и Силонсона — и ничуть не меньшим, чем для всех остальных.

— Почему? — спрашивали все. — Как могли столь долго бывшие послушными Мехи затеять смертоносный заговор?!

Самое разумное предположение было также и самым простым: Мех отвергал рабство и ненавидел землян, которые удалили его из естественной среды обитания. Те, кто спорил против этой теории, утверждали, что сна проецирует человеческие эмоции и категории на нечеловеческую психику, что Мехи имели все причины испытывать благодарность к Джентльменам, освободившим их от тяжелых условий Этамина-10.

На это первая группа отвечала вопросом:

«А кто теперь проецирует человеческие эмоции?»

И их противники чаще всего огрызались:

«Поскольку наверняка этого никто не знает, то одна проекция не более абсурдна, чем другая».

Замок Хэйджорн стоял на гребне черной диоритовой скалы, возвышавшейся над широкой долиной на юге. Больший по размерам и более величественный, чем Джейнил, Хэйджорн был защищен стенами в милю окружностью и триста футов высотой. Парапеты возвышались над долиной на полные девятьсот футов, с башнями, башенками и наблюдательными вышками, поднимающимися еще выше. Две стороны скалы, на востоке и на западе, круто обрывались в долину. Северный и южный склоны, чуть менее крутые, были превращены в террасы и засажены виноградом, грушами и гранатами. Напротив стояла большая ротонда, с высокими домами двадцати восьми семейств по обе стороны.

Первоначально замок, построенный сразу после возвращения людей на Землю, стоял на месте, занимаемом теперь площадью. Хэйджорн Десятый собрал огромное количество Крестьян и Мехов, чтобы построить новый замок, после чего был разрушен старый. Двадцать восемь семейств вели свое происхождение с того времени, пятьсот лет назад.

Под площадью находилось три служебных уровня: стойла и гаражи — на дне, выше — мастерские и жилые помещения Мехов; затем разные склады и спецмастерские: пекарня, пивоварня, гранильная мастерская, арсенал и тому подобное.

Нынешний Хэйджорн, Двадцать Шестой, был Клагхорн из Овервилей. Избрание О. К. Шарля вызвало всеобщее удивление, поскольку он был Джентльменом без всяких примечательных качеств. Его элегантность, чутье и эрудиция были лишь ординарными, он никогда не был замечен в сколь-нибудь оригинальных мыслях.

Его физический облик был хорош. Квадратное лицо с коротким костистым прямым носом, благородный лоб, серые узкие глаза. Обычно выражение его лица было несколько неопределенным, хотя критики употребляли слово «пустое». Но едва опускались веки и уходили вниз жесткие белые брови, как оно сразу становилось упрямым и угрюмым — факт, которого О. К. Шарль, или Хэйджорн, не осознавал.

Пост его, хотя и давал мало, а то и вообще не давал никакой формальной власти, тем не менее обеспечивал всепроникающее влияние, и стиль Джентльмена, бывшего Хэйджорном, воздействовал на всех. По этой причине выборы Хэйджорна были делом немаловажным, предметом для долгих размышлений, и мало у кого из кандидатов не обсуждалась со смущающей прямотой какая-нибудь старая оплошность или неловкость; так что, хотя кандидат никогда не мог открыто обижаться, дружба неизменно распадалась, вражда усиливалась, репутация разрушалась. Избрание О. К. Шарля представляло собой компромисс между двумя фракциями среди Овервилей, на каковой клан выпала привилегия выбора.

Оба Джентльмена, компромисс между которыми являл собой О. К. Шарль, были высокоуважаемыми, но отличались, в основном, полярным отношением к существованию. Первым был талантливый Гарр из семейства Цейнбельд, являвший собой пример традиционных доблестей замка Хэйджорн: замечательный знаток эссенций, человек абсолютного вкуса, без единой складки на одежде, даже характерная розетка Овервилей всегда сидела на нем идеально прямо. Он соединял в себе беззаботность и чувство собственного достоинства. Его остроумные ответы сверкали блестящими аллюзиями и поворотами фраз. При всем безудержном остроумии, его фразы были крайне едкими, Он мог цитировать все значительные литературные труды, профессионально играл на девятиструнной лютне и посему был незаменим на Обозрении Старинных Камзолов. Он не имел себе равных по эрудиции среди знатоков древностей, знал местоположение всех крупных городов Старой Земли и мог часами беседовать об истории Древних Времен. Его военное искусство было непревзойденным в Хэйджорне, и вызов ему могли бросить только Д. К. Магдах из замка Делора и, вероятно, Бруман из Туанга.

Недостатки? Изъяны? Назвать их можно было немного: сверхпедантичность, которую можно было истолковать как раздражительность, и неустрашимое упрямство, которое могло быть сочтено безжалостностью.

О. Ц. Гарра никак нельзя было отбросить как скучного или нерешительного, а его личная смелость была бесспорной. Два года назад заблудившаяся банда кочевников забрела в Люцерновую долину, перебила Крестьян, гнала скот и зашла столь далеко, что пустила стрелу в грудь иссетскому Кадету.

О. Ц. Гарр немедля собрал карательный отряд Мехов, погрузил их на борт дюжины энергофургонов и бросился в погоню за кочевниками, нагнав их неподалеку от реки Дрея, у развилки близ Берстерского собора. Кочевники оказались неожиданно умелыми и не были склонны поджимать хвост и бежать. Во время боя О. Ц. Гарр показал свое умение и образцовое поведение, управляя атакой с сиденья энергофургона, с помощью пары Мехов, стоящих рядом со щитами, чтобы отражать стрелы.

Конфликт кончился полным разгромом кочевников. От них остались разбросанные по полям двадцать семь тощих трупов в черных плащах, в то время как Мехов погибло лишь двадцать.

Соперником О. Ц. Гарра был Клагхорн, старейший из семейства Клагхорн. Как и О. Ц. Гарр, изысканные признаки Хэйджорнского общества привились Клагхорну так же легко, как рыбе — умение плавать.

Он был меньшим эрудитом, чем О. Ц. Гарр, и едва ли столь многосторонним, так как его главной специализацией были Мехи — их физиология, лингвистические формы и социальные системы. Речи Клагхорна были более глубокими, но менее увлекательными и не столь резкими, как у О. Ц. Гарра. Он редко употреблял экстравагантные сравнения и аллюзии, характерные для речи Гарра, предпочитая почти начисто лишенный словесных украшений стиль. Клагхорн не держал Фан. Четверка О. Ц. Гарра, состязавшаяся на парадах Элегантности в Газе, была встречена восторженно, а на Обозрении Старинных Камзолов выступление Гарра редко кто затмевал. Яркий контраст между двумя Джентльменами существовал и в области их философских взглядов. О. Ц. Гарр был традиционалист, преданный сторонник своего общества, безоговорочно подписывающийся под всеми его принципами. Его не мучали ни сомнения, ни чувство вины, он не испытывал ни малейшего желания изменять условия, позволяющие жить весьма богато не более чем двум тысячам Леди и Джентльменов.

Клагхорн, хотя и ни в коем случае не был искупленцем, был известен тем, что испытывал неудовлетворенность общим укладом жизни в замке Хэйджорн и спорил столь аргументированно, что многие отказывались его слушать, поскольку им становилось неуютно; но не поддающееся определению недомогание старого Джентльмена зашло глубоко, овладело умами, и у Клагхорна появилось немало мстительных сторонников.