— Успел сделать какие-то новые выводы, Стас? — спросил Щербаков.

— Да. — глядя на мертвецов, ответил Стас. — Убийца прошёл по комнате, оставляя влажные следы на ковре. Конечно же, разуваться он не стал.

Корнилов положил руки на спинку кресла, в котом сидело одно из мёртвых тел.

— Вот с этим они были знакомы. Более того, бедолага доверял убийце. Настолько… — Стас опустил взгляд себе под ноги. — Что не задумываясь позволил ему встать у себя за спиной.

— А остальные трое в это время, мирно наблюдали за происходящим? — непонимающе спросил Коля.

— Остальных здесь, в тот момент, не было, Коль, — ответил Стас, и указал на стол. — Один бокал с коньяком, пепельница с двумя окурками. Плюс ко всему, у троих других сзади слегка выправлены рубашки, а брючины снизу в мелкой пыли и ворсе с ковра. Их сюда притащили волоком. По очереди.

— Чтобы затем по одному казнить? — брови Коли выразительно выгнулись.

Стас молча кивнул, и показал рукой на флипчарт доску.

— Он так же снял все распечатки, которые висели там на магнитах, и стер все записанные размышления убитых адвокатов.

— Думаешь, он взял их с собой? — задумчиво спросил Домбровский.

— Они ему ни к чему, — покачал головой Стас. — Полагаю, мы найдем их пепел в трубах ванны, или раковины.

Ящер подошел к телам, и кивнул на влажные от крови разрубленные шеи.

— А точность и чистоту удара ты оценил, Стас? Мне интересно, что ты по этому поводу думаешь?

— Думаю, ты прав… это хорошо отточенный, широкий изогнутый клинок, — вздохнул Стас. — Убийца нанес по одному удару каждому.

— Не всякий человек на такое способен, — с довольной улыбкой произнес Ящер.

Он любил необычные случаи, как бы жутко и противно это не звучало. И со Стасом он во многом он работал, как раз ради этого. Яша был тот ещё ценитель.

— Как минимум рубил человек, физически достаточно сильный, тренированный и умелый. — резюмировал Стас. — Но, самое паршивое для нас кроится в их руках…

— Тебе тоже интересно, почему он просто не отрубил им руки?

— Нет, думаю, всё достаточно просто, — недовольно проговорил Корнилов. — Рубить — это, быстро, а ему хотелось, чтобы они страдали и орали от боли… и чтобы каждый них, заливаясь слезами боли и ужаса полностью признал свою вину…

— За то, что взяли дело Гольшанского, — мрачно проговорил Коля.

— Верно, — кивнул Стас. — Затем последовала запланированная казнь.

Домброский несколько мгновений разглядывал обезглавленные тела адвокатов, затем поднял взгляд на Стаса.

— Тут кроется ненависть к ним, или всё-таки с Гольшанскому?

— И то, и то другое, — Корнилов обошел стол с мертвецами. — Не в силах отомстить Гольшанскому, он отыгрался на тех, кто хотел освободить его…

— Какой-то личный враг Сильвестра Гольшанского? — предположил Коля.

— Вне всякого сомнения, — Стас ещё раз обвел глазами сцену убийства.

— Неужели кто-то из конкурентов? — спросил Ящер.

Корнилов поморщился.

— Нет. Эти бы не проявили столько фанатичной ненависти и символизма… Они бизнесмены, и чрезвычайно прагматичны. Столько грязи им не нужно.

Стас выразительно посмотрел на забрызганные кровью стены, одежду трупов, ковёр и пол.

— Какой тогда ещё мотив может быть? — спросил Коля. — Что ещё может толкнуть человека на проявление такой бессмысленной жестокости?

Стас обернулся на Колю.

— Тоже самое, что толкает человека на бессмысленные глупости, полагаю.

Коля изменился в лице.

— Любовь, Коля, — усмехнулся Стас.

Тот в ответ фыркнул.

— Которую, Гольшанский с ним не разделил, что ли?..

— Да нет… — вздохнул Стас, вновь оглядывая комнату с трупами. — Видимо, которую он отнял.

***

Настроение у Стаса стремительно портилось по нескольким причинам.

Во-первых, Рита написала ему огромное количество гневных сообщений, переполненных злой язвительностью. Во-вторых, по пути к дому Гольшанских, его машину, как и все другие, что въезжали на территорию элитных коттеджей, забросала яйцами группа неадекватных манифестантов. Они наполовину перекрыли дорогу, истово требуя прекращение застройки какого-то района, и пытались прорваться к домам богачей через полицейский кордон.

В-третьих, Стас уже больше трёх минут стоял перед воротами огромного дома Гольшанских, точнее нескольких домов, и ждал, когда ему, наконец, откроют.

Но вместо ворот, открылась калитка справа. Из-за металлической двери появился мужчина в расстегнутой черной парке. Стас заметил мелькнувшие на рубашке ремни пистолетной кобуры.

— Кто вы такой? — спросил охранник. — Что вам нужно?

Он был черноволос, у него были выразительные, чуть вытаращенные глаза, с колючим, пристальным взглядом. А лицо скуластым, худым, с выступающими надбровными дугами. Этот охранник внушал тревожное и даже пугающее чувство. Особенно тем, кто, в отличии от Стаса, не распознавал в нем профессионального военного.

Корнилов показал удостоверение.

— УГРО, подполковник Корнилов. Мне нужно переговорить с Елизаветой Гольшанской.

— По какому делу?

Стас сдержал раздражение. Потому, что б этом он уже два раза сообщил двум разным охранникам.

— По делу об убийстве адвокатов, которых наняла госпожа Гольшанская, чтобы оправдать своего сына, Сильвестра.

— С чего вы решили, что Елизавета Марковна, кого-то нанимала? — с невозмутимым каменным лицом спросил охранник. — Вам лучше уехать, господин подполковник.

— Мне лучше поговорить с Елизаветой Марковной, — сдержанно, но настойчиво проговорил Стас, — пока не стало слишком поздно для неё, или для её сына.

— Елизавета Марковна в совершенной безопасности, — с неизменным выражением лица ответил упрямый охранник. — А Сильвестр Гольшанский…

— Отбывает срок в «Чёрном дельфине», — перебил его Стас. — где может произойти всё, что угодно, учитывая какой контингент преступников там содержат.

Охранника явно не впечатлили слова Стаса, и он вряд ли бы его впустил, но тут из-за двери торопливо вышла женщина в вязаном свитере и хлопковых брюках.

— Вы подполковник Корнилов?! — громко, взволнованно, едва ли не крича спросила она.

— Да, это я, — степенно ответил Стас, пытаясь понять поведение женщины.

— И вы взяли дело моего сына?

— Не совсем, госпожа Гольшанская, — поправил Стас. — Я…

— Заезжайте! — потребовала она. — Олег, пропусти его!

— Конечно, — с неизменным каменным равнодушием ответил охранник.

Стас припарковался в гараже Гольшанских, прямо между Порше 911 с оригинальным тюнингом и раритетным Maserati семидесятых.

Елизавета Гольшанская ждала его в одном двух жилых особняков с синей кровельной крышей. Когда Стас прошел внутрь через застекленные французские двери, у него создалось ощущение, что он оказался в помещении без стен. Вместо них, его окружала сияющая чистая белизна.

— Проходите, — любезно предложила ему Елизавета.

— Благодарю, — произнес Корнилов, оглядывая интерьер дома Гольшанских.

Здесь повсюду превалировали белые и светло-серые оттенки, с вкраплениями синего или зеленого. Другой отличительной чертой этого дома была непривычная свобода пространства. Он был огромен, свеж и невероятно просторен. И в тоже время достаточно уютный, чтобы не чувствовать себя неловко среди этого снежно-серебристого великолепия.

Елизавета провела Стаса к двум огромным диванам с синими подушками. Между диванами стоял белый столик на коротких ножках, а на нём несколько необычной формы цветочных горшков с комнатными растениями.

— Рассказывайте, — потребовала Елизавета, когда они сели на диван.

Стас видел, что она крайне взбудоражена, хотя и пытается себя контролировать. Её выдавал бегающий взгляд, и то, как она с тревогой мяла пальцы рук. Стас понимал, что Елизавета уже явно в курсе случившегося с адвокатами.

Он рассказал ей то, что считал необходимым. Елизавета слушала, прижимая ладони к губам.

— Зачем? — дрогнувшим голосом спросила она, когда Стас закончил рассказывать. — Зачем он отрубил им головы? Если он хотел их просто убить то зачем было нужно…

Мать Сильвестра со страхом и непониманием во взгляде, растерянно покачала головой.

Корнилов заметил, что не смотря на приличный возраст, Елизавета Гольшанская сохранила аристократичную грацию в движениях и величие в осанке. К тому же в молодости она явно была по-настоящему красива.