Он знал, что выглядел сейчас непривлекательно. Опыт траха в разных помещениях и часто перед зеркалами подсказывал, что лицо наверняка сейчас свекольно-красное, отчего еще ярче проступают веснушки, а рыжие волосы неопрятными прядями стопудово разметались по подушке, не добавляя ему шарма. Поделать с этим, увы, ничего было нельзя: слишком белая, нежная тонкая кожа ему досталась в наследство от матери. Иногда в ванной он с ненавистью рассматривал проступающие голубые жилки на своем теле. Да и растительность на лице тоже не баловала обилием, так, несколько волосин, пародия на бороду и усы.

Поэтому Василий и предпочитал позу «раком» классической лицом к лицу. Но этот мужик, который снял его вчера в клубе, драл его исключительно так, не разрешая повернуться на живот, отклячив задницу повыше, и ловить сильные, с оттяжкой, удары. Васька поскуливал, виляя задом и пытаясь найти тот угол, когда в глазах мутится от кайфа, но у папика были свои представления о том, что надо делать. Рваный ритм, задаваемый им, не давал быстро кончить, да и насколько он понял, мужик, имени которого в шуме он вчера так и не расслышал, предпочитал трах долгий, вдумчивый.

- Ну, давай же, дава-ай! – почти взвыл рыжий, самозабвенно подмахивая и яростно дроча свой налитый и истекающий смазкой член.

- А-ах, - громко выдохнул его партнер, ускоряясь и судорожно стискивая почти миниатюрного любовника в медвежьих объятиях.

Несколько минут они вдвоем сосредоточенно изучали потолок, мужик, кончив, улегся рядом. Двигаться не хотелось, говорить было не о чем, поэтому недавние любовники просто отдыхали.

Потом Василий занял ванную минут на десять и когда вернулся в комнату, там его ждал уже полностью одетый хозяин в костюме и при галстуке, складывающий какие-то бумаги в дорогой портфель.

- Деньги на тумбочке, - сухо уведомили его, защелкивая замочек кожгалантерейного изделия.

Васька покосился на указанный предмет, там действительно лежала купюра в сто американских долларов. Он молча натянул на еще влажное после душа тело свою изрядно помятую одежду. Вчера, пылая нетерпением, он не озаботился ее ровным складыванием, да и вообще плохо помнил, как срывал шмотки с себя. Потом неспешно подошел к тумбочке, мило улыбаясь, достал из кармана сложенную в несколько раз пятитысячную купюру, расправил и положил сверху ста баксов…

Почти всю дорогу до дома он едва сдерживал улыбку, кусая губы, чтобы не расхохотаться. Да, выходка была на грани фола, но боже мой, это того стоило! За выражение морды того жлоба отдать пять штук было не жаль! Бедняга, он не отмер даже тогда, когда Васька вышел и демонстративно хлопнул дверью. Правда, потом пулей летел на улицу мимо консьержа-охранника, мимо рядов дорогих припаркованных у дома машин, скорее торопясь нырнуть в метро. От греха подальше. Порой такие шутки и боком могут выйти.

Позвякивая остатками мелочи в кармане, Василий вышел из вестибюля метро, оставалось до дома минут десять каких-то. Миновать вот только разросшийся полустихийный рынок…

- Ах ты, гаденыш! – мелкий, грязный мальчишка-оборванец не успел вытащить свою загребущую ручонку из Васькиного кармана.

- Пусти, пусти! - заверещал тот.

- Нет, ты смотри, опять попался, мало его били, - запричитали торговки вокруг.

- В ментовку его сдай, - сурово посоветовал какой-то прохожий.

Мальчишка опустил голову, закусив губу, и продолжал вырываться. Василию показалось, что в глазах воришки застыли слезы, и вдруг накатила совершенно неуместная, иррациональная жалость к этому странному созданию. «Черт побери, нету в кармане у меня ничего, нечем поживиться. Зачем я его вообще ловил? Отпустить? Да эти же и прибьют, повод-то – вот он, а потом кто сказал, что это сокровище и дальше не пойдет карманы чистить?» - молодой человек впал в раздумья.

Воришка понуро стоял рядом, всем своим видом являя покорность и раскаяние. Усыплял бдительность. Как только мальчишка почувствовал, что хватка молодого рыжего мужчины ослабевает, он, собрав все свои силы, дернулся и попытался вырваться. Не получилось. Успевшая уже собраться толпа зашумела. Васька для верности прихватил его второй рукой за шкирку и встряхнул.

- Куда собрался?

Мальчишка затравленно огляделся и снова опустил голову.

- Пошли,- дернул его за руку тот, кто казался растяпой и такой легкой добычей. Пареньку ничего не оставалось делать, как усиленно перебирать ногами рядом с этим непонятным рыжим.

Квартира оказалась небольшой, небогато обставленной, но чистенькой. Глаза воришки заметались в поисках спасения, но на окнах были решетки, а дверь этот гад, которого он успел возненавидеть всей душой, запер на ключ и убрал его в карман. Парнишка мысленно застонал, догадался, что с ним сейчас будут делать. За свою двенадцатилетнюю жизнь, проведенную в основном в борьбе за существование, он успел хорошо узнать, чем заканчивается интерес мужчин к его персоне. Задница протестующе заныла.

- Раздевайся и иди мойся, - скомандовал хозяин квартиры, в ответ мелкий забился в угол и злобно зыркал глазами, давая понять, что попытки его оттуда вытащить закончатся серьезными травмами для смельчака.

- Слушай, как тебя зовут? – попытался зайти с другого конца Василий, тонкие душевные порывы которого остались неясны для этого звереныша. В самом деле, как мог предположить нищий оборванец с улицы, что пробудил в ком-то невольные ассоциации с собой? Что вот этот благополучный, сытый, живущий в тепле и довольстве тип вспомнил, как когда-то его самого спасли если не от смерти, то от увечий точно, пригрели и позаботились?

В конце концов Васька плюнул на политесы и силком затащил это исчадье тьмы в ванну, где уже набиралась теплая вода, и недолго думая, швырнул туда дико сопротивляющегося мальчишку прямо в одежде. Вода тут же потемнела от грязи.

- У-у! – завыл мальчишка, как волк морозной зимней ночью.

- Я тебя просил раздеться, - хмуро сказал Васька, разглядывая поверхность воды, по которой поплыли странные черные точечки; он не сразу сообразил, что это банальные вши. Что поделать, не довелось как-то познакомиться с этими животными раньше.

- Сволочь, - рассматривая безнадежно испорченные старые кроссовки, которые от горячей воды просто развалились, горько сказал мальчишка.

- Нечего кобениться было, когда по-человечески просили раздеться, - сердито ответил Василий, соображая: на кой ляд ему вообще все это надо? Может быть, Светке позвонить? Она же женщина мудрая, должна что-то посоветовать.

Светик, оказавшаяся дома по случаю воскресенья, советовать что-либо отказалась наотрез. По телефону? Не видя проблему в лицо? Нет, Светик на это не способна! И примчалась с пакетом каких-то лекарств превентивного, так сказать, характера.

- Так, где он? – молодая женщина, которой недавно стукнуло тридцать, отправилась в ванную.

Некоторое время спустя изнемогший в неравной борьбе, но чисто вымытый и избавленный с помощью чудо-средства от вшей воришка сидел в старой Васькиной одежде на кухне и тихо млел, поглощая бутерброды с колбасой и сыром.

Он уже почти простил принудительную помывку и даже готов был подставить задницу: хрен с ним, пусть ебет, если так хочет. Кормил бы.

- Слышь, сокровище, зовут-то тебя как? Родители есть? – пристала круглая как колобок девка, заправив за ухо прядь темных волос.

Мальчишка сжался и зло посмотрел из-под мокрой челки на обладательницу потрясающего голоса и замотал головой. Говорить, что отец сгинул невесть где года три назад, а мать умерла этой зимой, не хотелось. Еще слишком свежи были в памяти всякие страшилки про то, как никому не нужных мальчишек ловили и продавали на органы или еще на что, никто толком не знал, но опасались. Поэтому он только тверже сжал зубы и упрямо замотал головой.

- Слушай сюда, Джамшут, - имечко само вырвалось у Васьки, он даже не особо задумывался над тем как и почему назвал так этого мальчишку. Хотя чего уж тут было думать: смоляные волосы, оливковая кожа и пронзительные черные глаза выдавали в нем восточную кровь. – Ты мне нахрен не сдался. Понял? Забрал тебя с рынка только потому, что злые торговки отлупили бы почем зря, пожалел, ясно тебе? В принципе, если тебе жить негде, можешь у меня пока перекантоваться. Не воруй только.