С самого начала это было неудачной идеей – переться на ночь глядя в гости к девушке, да еще за город. Но в тот момент уверения Толяна, что все будет пучком, упали на благодатную почву: после баллона Оболони мне хотелось любить весь мир и делать людям приятное, и в результате мы бредем по расчищенной и присыпанной снежной крупкой дороге в направлении к станции. До которой еще пехать и пехать.

Сказать, что девушка была не слишком рада лицезреть двух подвыпивших парней на своем пороге – это погрешить против истины: она была в ярости. Наорала. Толик попытался было сыграть на жалости – всегда же получалось – но тут вышла старая карга, рявкнула на внучку и закрыла перед нами дверь.

– Ну, и что теперь? – спросил я, глядя на яркую полосу заката. – Стемнеет быстро.

– Вот дура, – сплюнул Толька на землю, – не ссы, Мишаня! Со мной не пропадешь! Сейчас какую-нибудь попутку поймаем и до станции как короли доедем.

Я хмыкнул: по дороге сюда, выйдя на неприметном полустанке, мы действительно испытали сказочное везение – какой-то мужик встречал на убитой семерке увешанную мешками тетку. Толян при желании мог очаровать даже аллигатора и, мгновенно сориентировавшись, помог тяжело пыхтящей бабище донести один из мешков до машины. А там уж дело техники, и через пять минут мы уже в пропахшем бензином и куревом салоне трясемся по замерзшим кочкам в сторону нужного поселка.

Проблема была только в том, что желающих поехать на станцию вечером пятницы не наблюдалось. Дорога, по которой мы топали уже минут двадцать, оживленностью не отличалась, последние дома остались далеко позади, и мы незаметно оказались среди леса. Если присмотреться, были видны столбы и остатки колючей проволоки, видимо там, под сенью елей, был какой-то секретный объект, от которого в наши дни скорее всего уже ничего не осталось.

На дороге можно было сломать ноги. Замерзшая грязь превратила обычную грунтовку в полосу препятствий. В угасающем свете солнца выбирать более-менее ровные участки становилось все сложнее, Толян бухтел, перебирая все известные матерные слова сначала в отношении девицы, а потом дороги и местности в целом.

Я шел молча, признавая, что сам дурак, и понимая, что вот когда попадем обратно в город и будем под пивко рассказывать друзьям о сегодняшнем приключении, то посмеемся вволю. А сейчас веселиться не хотелось совершенно.

– Слушай, Михась, мы так до станции переть будем до морковкина заговенья, – друг остановился на повороте, – видишь, крюк какой делать придется, а станция там, – он вытянул руку в сторону леса.

– Через лес не пойду! – попытался я отказаться от очередной авантюры.

– Не ссы! – отрезал Толик. – Гляди, заблудиться тут нельзя, идти нужно строго в сторону Луны. Видишь, висит над горизонтом? Полоса леса узкая, пройдем минут за десять-пятнадцать, а по дороге петля солидная, помнишь же, ехали?

На свою беду я помнил. Доводы разума и резоны желания скорее попасть домой вступили в конфликт.

– Ну? – поторопил Толян. – Не тормози. Ну как хочешь!

Нетерпеливый друг решительно свернул в сторону леса. Что мне оставалось делать? Плюнув, я догнал Толика, и уже вместе мы перебрались по лежащему на земле гнилому столбу через колючку и углубились под сень деревьев.

Заблудиться вот вроде бы было негде. Яркая Луна висела в небе здоровенным фонарем, и светло было почти как днем, тем более что под ногами была не черная земля, а выпавший недавно снежок. Буквально пара сантиметров, но благодаря им не было непроглядной осенней тьмы.

– Толь, тебе не кажется, что мы идем как-то слишком долго? – спросил я, понимая, что ответить мне на вопрос он все равно не сможет, откуда ему самому знать?!

– Не ссы, все пучком!

За что я люблю Толяна в некоторые моменты, – так это за краткость, хотя в другое время ненавижу его за это же. А вот в том, что все пучком, я сильно сомневался.

– Кстати, хочешь? – друг достал из кармана чекушку. – А то холодает что-то.

– Толь, пить в таких обстоятельствах глупо. Я не буду.

Он поморщился от моего резкого отказа. В лунных лучах его лицо напоминало маску из серебра, и мимика на нем смотрелась жутковато.

– Ну и хрен с тобой. – Я смотрел, как Толик большими глотками пьет из горла теплую водку, как дергается в такт кадык, и ощущение нереальности не покидало меня. – Тебе хорошо, в теплых-то ботиночках да хорошей курточке, а я озяб, – пожаловался он.

Это его «озяб», так не вязавшееся с брутальным видом и нагловатым поведением, вызвало у меня приступ хохота.

Толик резко выдохнул и выбросил пустую тару под ближайший куст.

– Идем, что ли, – буркнул он, странно косясь на меня.

– Ты чего? Обиделся? – удивился я поведению приятеля, но тот помотал головой, сделал несколько неуверенных шагов и потом уже уверенно попер в нужном направлении.

Мне пришлось развернуться, чтобы последовать за ним. Впереди по ходу движения наблюдалась небольшая полянка, а на ней группа вооруженных людей. Я вздрогнул: откуда посреди леса в абсолютной тишине мог внезапно кто-то появиться? А друг шел прямо в центр строя.

– Толь, – я догнал и ухватил за рукав, – стой! Там же…

– Мих, ну кто там? Эльфы с автоматами? Это бред воспаленного подсознания, – просветил он меня, – в просторечии горячка белая.

– Толь, – я тянул его назад, косясь на вооруженный до зубов отряд и понимая, что да, эльфы! По крайней мере, острые уши не могли принадлежать никому иному, да и распущенные длинные волосы как бы в отечественной армии тоже не пользовались популярностью. – Давай не пойдем, ну их, этих эльфов!

– Мишань, ну ты-то трезвый, ты же их не должен видеть, – друг порывался идти дальше, невзирая ни на что, – это же глюки, – рассудительно сказал он.

Эльфы между тем заняли оборонительную позицию и наставили на нас свои внушительного вида пушки. Один из них вышел вперед и что-то отрывисто сказал.

– О! Они еще и разговаривают! – обрадовался Толян.

Эльфийские коммандос не только разговаривали, но еще и имели хорошую физическую подготовку, потому что через минуту мы уже лежали мордами в снег, с прижатыми для верности сапогами шеями.

Если кто-то вам скажет, что эльфийский язык нежный и певучий – плюньте тому придурку прямо в его бесстыжие глаза. Он шипяще-грассирующе-гортанный! Звучит для русского уха крайне неприятно и угрожающе. Пока отряд из дюжины бравых воинов переговаривался, у нас с Толяном было время прийти в себя. Толик так вообще отнесся к ситуации странно пофигистически, попытавшись внушить мне философическую мысль, что дергаться теперь смысла нет, а дальше уж будем действовать по обстоятельствам.

Эльфы, шипя что-то уж совсем непотребное, потащили нас в глубину леса. Кажется, сегодня на станцию мы не попадем.

– Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», – дурниной голосил у меня над ухом Толян, это его ответ наглым завоевателям и захватчикам.

Никакие тычки и пинки с моей стороны не смогли остановить это безобразие: ни слуха, ни голоса у него отродясь не было, да и текст он не помнит. С чего вдруг патруль превратился в агрессоров в мозгу у друга – непонятно. Стресс, что ли, сказался. Эльфы всего лишь попытались выяснить кто мы такие и что делаем в запретной части леса. Их капитан бился с нами больше часа, проявляя чудеса выдержки и терпения, причем я бы сам по своей воле честно рассказал, как мы просто хотели срезать путь к железной дороге, но Толик затыкал мне рот и орал, вращая глазами: «Молчи!»

– Суки! – периодически прерывает Толик пение. – Шиш вам, а не секретные сведения!

– Если вы не будете сотрудничать, – попытался достучаться до нас терпеливейший эльфийский начальник, – мы вынуждены будем принять меры и получить сведения другим путем!

– Пытать будете?! – обрадовался Толян и вскочил. – Фашисты! Ничего не скажу! Русские не сдаются и боли не боятся!