Первый раз он попался мне на глаза еще по дороге в магазин – вышел из автобуса на остановке с противоположной стороны дороги и остановился, оглядываясь. Нет, тогда я не знал, он это или она. Просто привлекло яркое пятно красной куртки, выделяющейся на фоне серого забора, серого асфальта и одетых в серо-коричневое прохожих. Ну и бейсболки тоже носят все, пусть даже и красные.

Посмотрел и забыл, занятый мыслями о своих делах: у Герки жену увезли в роддом, и он сходил с ума от волнения, порываясь то ли мчаться и сидеть под дверями родильного отделения, то ли напиться в хлам, чтобы перестать нарезать круги по пустой квартире. А так как была пятница и в общем-то конец рабочего дня, то группой поддержки, в которую входили Шурик, Самсамыч, Герка и собственно ваш покорный слуга, было решено принять экстренные меры, ибо более опытный товарищ авторитетно заявил, что роды дело не быстрое.

– Надька моя больше полсуток мучилась, – сказал Самсамыч, задумчиво подергав себя за нижнюю губу, и замер, не мигая уставившись в окно.

Помолчали.

– В общем, это, – отмер счастливый уже лет шесть как папаша, – не надо его одного оставлять. Иди-ка ты, Славик, в магазин за успокоительным, да закуски прихвати. Скидываемся! И после встретимся где обычно.

На стол полетели смятые разноцветные бумажки. Нет, я не против был пробежаться до магазина, особенно если начальство по этому поводу пораньше с работы отпускает. Все равно в нашем отделе все скучковались у будущего отца и ни о каких трудовых подвигах даже не думали.

Отправили меня не потому, что младший, а потому что смазливый и нравился девушкам – в результате покупка мной продуктов имела много плюсов: от извлеченных из-под прилавка деликатесов до едва заметных покачиваний головой: мол, не бери, не свежее.

Последняя декада апреля выдалась странной и богатой на погодные катаклизмы. То ветер и дождь, то солнце и заморозки. Я шел по тротуару, стараясь обходить замерзшие лужи или, наоборот, лихо с разбега проезжался по ледяной дорожке – настроение позволяло.

– Жанн, нам бы чего на закусь, у друга жена рожает, – мои слова произвели на продавщицу должное впечатление, и коробочки-судочки наполнились самыми вкусными и свежими салатами и нарезками из имеющихся в наличии.

– Ну что, удачи вам, – улыбнулась она, – а ей легких родов.

В винно-водочном удалось удачно затариться «Зеленой маркой» по выгодной цене и пивом по акции. Присказка «водка без пива – деньги на ветер» имела под собой серьезные основания, а раз уж кое-кто хотел как следует оторваться, то пренебрегать народной мудростью не стоило. Взял для себя пару безалкогольного (мой организм не терпел смешивания алкогольных напитков даже в слабеньких пляжных коктейлях) и добавил еще два двухлитровых пакета с соком. Опять же на всякий случай.

На кассе разложил все в два пакета. Получилось увесисто.

После помещения отвыкшие от яркого света глаза заслезились. Пришлось идти, жмурясь и мелкими шажками – льда я временами не видел. И все-таки на одной из раскатанных не без моей помощи луж я поскользнулся. Нелепо взмахнул руками, в пакетах жалобно зазвенела стеклотара, и я только успел подумать как глупо все получилось – разбить бутылки чуть не у порога магазина: что может быть обиднее – как был подхвачен под локоть чьей-то уверенной рукой.

– Спасибо! – благодарно выдохнул я, поворачиваясь к спасителю лицом.

Теперь солнце светило мне в затылок и позволяло увидеть бледное узкое лицо, окруженное неровными прядками отросших светлых волос. Молодой человек улыбнулся, чуть задрав подбородок, чтобы посмотреть на более высокого меня.

– Не за что, – произнес он весело, – а не подскажете, где здесь улица Революции?

– А нет здесь такой, – радостно улыбнулся в ответ я, наблюдая, как улыбка на лице незнакомца сменяется недоумением, и показалось даже, что козырек его алой бейсболки вдруг вслед за хозяином утратил яркость и перестал задорно торчать вверх. Молодой человек опустил голову и пробормотал:

– Ну как же так? Черт…

– Эй, подожди! – окликнул я удаляющуюся спину. – Тут все перестроили. Она раньше была вон там, – я указал пакетом с провизией в примерном направлении, – теперь то, что осталось, переименовали в улицу Яранского. Там частный сектор. Десятка два домов всего. Кто тебе нужен, может, подскажу?

Он медленно повернулся ко мне. Задумчиво оглядел, не позволяя сомнениям слишком явно читаться на лице, и после паузы все-таки решился:

– Коршунов Леонид Григорьевич.

– Дядя Леня? – мое удивление было совершенно искренним. Наша местная знаменитость, мастер на все руки, токарь, слесарь и прочая, прочая в одном флаконе вдруг понадобился кому-то не из нашего городка? Неужто слава недипломированного инженера, почти Лесковского Левши вышла далеко за пределы родных пенатов и прогремела по просторам необъятной родины?

– Ты его знаешь? – молодой человек обрадовался и улыбнулся, а мне вдруг пришло в голову, что, быть может, он несколько старше, чем показался вначале – у шестнадцатилетних парней не бывает таких лучиков-морщинок, разбегающихся от уголков глаз.

– Да у нас его все знают, – подтвердил я, – только тебе не повезло. Он к дочери подался, у внука день рождения. К вечеру субботы будет.

– Так, – он крепко зажмурился, как будто от этого легче думать, с усилием потер ладонями скулы, – а гостиница здесь есть?

– Ну как тебе сказать, теоретически есть, – город у нас был маленький, тихий. Объектов культурного наследия ЮНЕСКО не имел, а потому гостиница нам была как бы и без надобности. Имелся Дом Колхозника, но туда и в лучшие времена соваться не стоило, и мотель у дороги для дальнобойщиков – тоже зона повышенной криминальной опасности. На той неделе в местных новостях снова говорили про поножовщину и…

– А практически? – прервал мои размышления молодой человек, которому надоело ждать более конкретной информации.

– Практически – делать тебе там нечего, – резюмировал я.

– Все так плохо? Все равно скажи адресок.

– Смысла нет. А зачем тебе дядя Леня?

– Я сын его старого приятеля. Мой отец родом отсюда, попросил с ним встретиться, кое-что передать.

– Хороший приятель, однако, – съязвил я.

– Хороший, – отрезал молодой человек, – они регулярно созванивались, но телефон городской, я звоню – никто трубку не берет.

– Ну да, его же дома нет, – в принципе было понятно: вряд ли в обычных разговорах всплыло переименование улиц. Явление в наших, да и не только в наших, краях частое и давно внимание не привлекающее. Была какая-нибудь улица 50-летия Октября, стал проспект Радищева. Запросто! Так что перед парнем стало неудобно, и я без колебаний предложил:

– Могу предложить у меня перекантоваться. Квартира почти в центре, матушка изволила отбыть на дачу то ли спасать яблони от зайцев, то ли что-то с розами делать.

– Ну если я тебя не стесню…

– Друг моего друга - мой друг! – заявил я и, честное слово, хлопнул бы его по плечу, но руки были заняты.

– Он тебе правда дядя?

– Да ты что, нет, конечно! У него таких племянников полгорода. Любой пацан, мало-мальски интересующийся техникой, мимо дяди Лени никак не прошел бы. Меня, кстати, Святослав зовут.

– Евгений. А куда мы идем? – все-таки поинтересовался новый знакомый, оглядываясь назад. Ну да, вот так у нас и бывает: за красивым фасадом, за первым рядом домов, выходящих на широкую улицу, начинается или пустырь, или какая-нибудь промзона. А мы сейчас шли через заброшенный стадион в сторону разнокалиберных гаражей нахалстроя.

– Мы идем отмечать радостное событие – мой друг вот-вот станет отцом.

– Я правильно понимаю: отмечаться оно будет с особым размахом в гараже?

– Какое тонкое наблюдение, – восхитился я и засмеялся, – слушай, не знаю, откуда ты приехал, но у нас практически все отмечается в гаражах.

– Традиция? – невинно поинтересовался Евгений, хитро блестя глазами.

– О да! Еще покруче той, которая предписывает 31 декабря идти в баню!