– Есть немного, – легко согласился Женя.

Еще вчера у меня была куча вопросов к нему, а сейчас я шел и не мог вспомнить ни одного. Вернее, не хотел узнавать, предпочитая оставаться в неведении и лелеять мысль о том, что я ему понравился.

– Жень, а как ты догадался, что я, – тут у меня вырвался судорожный вздох, – ну, что я не против?

– Слав, я по мальчикам уже очень давно и могу заметить интерес к своей персоне, тем более ты его и не пытался скрыть. Назови это гей-радаром, если хочешь. Не волнуйся, твои друзья ничего не заметили. И я чистый, если что, из болячек только аллергия на клубнику, но она вряд ли передается половым путем.

– Точно? – подозрительно поинтересовался я. – Точно не передается? А то, знаешь ли, обидно будет обзавестись аллергией на любимый продукт.

Женька рассмеялся, запрокинув голову. Я смотрел на его шею с острым выступом адамова яблока, с тонкими синими прожилками вен и чувствовал себя вампиром из-за желания впиться в это белое горло губами, зубами оставить на светлой коже свои метки.

– Мы почти пришли, – резко сменил я тему, продолжать рвать себе душу смысла не имело.

– Да? – Женя покрутил головой, а я показал рукой на проход между домами, наискосок дворами было на самом деле очень близко.

Дяди Лёни еще не было. Покрутившись во дворе, устроились на лавке. Нагретое весенним солнцем дерево создавало ощущение уюта, хотелось вытянуть ноги и расслабиться, но присутствие рядом Жени держало в напряжении. Он немного посидел рядом, потом прошелся, любопытствуя, по участку. На пятнадцати сотках стоял добротный каменный дом, не новомодный, а годов шестидесятых постройки. Белый кирпич уже посерел от времени, но впечатления не портил. Большой гараж из такого же кирпича, обширная площадка перед ним, залитая бетоном и никаких овощных плантаций поблизости говорили о том, что в доме проживает одинокий мужчина, который довольствуется пятком старых яблонь, которые сажали, наверное, еще его родители.

Автоматические ворота медленно открылись, и во двор вкатился большой черный автомобиль с открытым верхом.

– О! – выдохнул Женя и шагнул ближе.

Я усмехнулся. Я его понимал: «Хорьх» 1939 года выпуска, ухоженный и представительный, производил неизгладимое впечатление.

– Дядь Лёнь, привет, – подошел я ближе, – я тут к тебе привел человека.

– Евгений, – представился Женька, просто пожирая глазами внутренности ретро-автомобиля.

– Леонид, Григорьев сын, – старомодно отрекомендовался дядя Лёня, не мешая гостю разглядывать раритет.

– Я вот приглашения привез от Карамнова и Доброжецкого. Шоу будет в соседнем городе, – Женя извлек из внутреннего кармана куртки плотный конверт.

– А ты чей сынок-то будешь?

– Антона Виланского.

– Евгений Антонович значит. Я же тебя в коляске помню. Вымахал! Хотя Антоха-то повыше будет.

– Я на мать похож, – пожал плечами Женя, а я заскучал – все эти обсуждения давно минувших дней и воспоминания нагоняли тоску.

– Слав, загони-ка старичка в стойло. А я пока с гостем побалакаю.

Женя смотрел во все глаза, как я привычным жестом подал дяде Лёне костыли, помог выбраться из машины и уверенно сел за руль.

– Да-да, – донеслось до меня, – если бы я был здоров, то до сих пор выступал бы…

Поставив автомобиль рядом с белой «копейкой», заглушил мотор и запер ворота. Услышанный обрывок разговора не выходил из головы – как это выступал? Что-то сомнительно, чтобы дядя Лёня занимался танцами-шманцами.

В доме из-за закрытых на время отъезда хозяина форточек было душновато. Я уверенно распахнул створку окна на кухне и прошел в комнату, где расположились эти двое.

– Слав, чайник поставь, а? И забыл совсем, там на заднем сиденье пирожков Мирна с собой дала.

Делать нечего, пошел выполнять распоряжения. Потом накрывал на стол, заваривал чай – положение давнего знакомого обязывало, как-никак чуть не всю юность в гараже проторчал. Только вот оказалось, что знаю я об этом человеке ничтожно мало.

– Слав, поедешь со мной? – внезапно задал вопрос дядя Лёня.

– Куда?

– На шоу каскадеров. Приглашений два, дочь не поедет точно, она об этом до сих пор слышать не может.

– Поеду, – чуть не сквозь зубы ответил я. Вот что оказывается – каскадеры! Женечка-то кем оказался. – Сразу нельзя было сказать? – упрек я адресовал этому скрытнику, но дядя Лёня понял по-своему.

– Я долго смириться не мог. Да и потом: о чем рассказывать? Как по своей глупости и торопливости скорость не рассчитал? Не обижайся. Не та это тема, о которой приятно поговорить в хорошей компании.

Я слушал и думал, что на самом деле все просто и логично. Все факты сразу обрели смысл и ясность. Женя каскадер. Человек, который постоянно рискует жизнью. Соответственно, не пьет. Хорошо физически подготовлен. Не удивлюсь, если владеет какими-нибудь единоборствами, потому и не испугался незнакомой компании. За руль сел тоже понятно почему, и тут до меня доперло, отчего возникало то ощущение полета и невесомости – от мастерства водителя. Профи же! Гастроли опять же, какой же я дурак – предлагал болото сонного городка кому!

Одно оставалось теперь непонятным: зачем ему было со мной путаться? Вряд ли у такого человека был недостаток внимания.

– Слав, ты чего? – Женя с тревогой смотрел на меня, а я пялился на дорогу, высматривая междугородний автобус.

– В смысле?

– Что случилось? Что не так?

– Жень, я все понимаю. И про профессию, и про скрытность, но все-таки: зачем я был тебе нужен?

– Слав, ты все драматизируешь…

– Не знаю. У меня нет опыта в такого рода… отношениях. Поэтому просто не понимаю. Это естественно для геев? Вот так с первым встречным? Тебя никто не ждет? Никто от измены страдать не будет?

– Слав, у меня никого нет и давно, постоянные гастроли, репетиции, общие номера не способствуют личной жизни, – тихо ответил Женя, – Ты мне понравился. Очень. С тобой было классно и действительно жаль расставаться…

Чертов автобус подъехал так не вовремя! Женя стиснул мою руку, заглянул в глаза и, пробормотав: «До свидания», – скрылся внутри. Я смотрел на то, как он идет по салону, выискивая свободное место, садится, машет рукой, и чувствовал не боль, нет. Раздражение. Недовольство собой, ситуацией, в которую попал, и вообще жизнью в целом. Дома будет пусто, даже когда вернется с дачи матушка. Не ее общество мне нужно, совсем не ее.

Найти девушку и пуститься во все тяжкие? Сама мысль о какой-нибудь не обремененной лишними комплексами девице вызывала тошноту – не надо нам этого!

Чертов Женька! Чертовы замшелые традиции! Чертова жизнь… Почему все так несправедливо устроено? Я шел по залитым ослепительным солнцем улицам и злился на судьбу, на ненужную встречу и свою дурацкую сердобольность. Чего стоило не обратить внимание на Женьку? Пройти мимо. Тогда все сложилось бы совершенно иначе! И только подойдя к подъезду, вдруг понял: ни за что, ни за какие коврижки я бы не отказался от той ночи, что у нас была. Пусть она так и останется одной-единственной. Зато она была настоящей! Теперь, по крайней мере, знаю как оно бывает, когда…

Долго в пустой квартире я не выдержал. Одиночество навалилось внезапно, сдавливая как тисками, вымораживая все внутри. Никогда раньше я не тяготился тем, что оставался один, наоборот, радовался: работа с людьми и говорливая матушка вызывали порой желание поселиться в тайге или хотя бы провести там отпуск. Я всегда был самодостаточен, с самим собой мне не было скучно, всегда получалось найти занятие по душе.

Сейчас же все валилось из рук. Еда казалась пресной, фильмы и книги – скучными или тупыми. Раздражающими. Некоторое время развлекался тем, что рыл в инете инфу про каскадеров, узнал про ту группу, в которой начинал дядя Лёня и сейчас работал Женя. Смотрел видео, пытаясь разглядеть знакомую фигуру.

Ночью, крутясь и сбивая одеяло, мучился от бессонницы и все думал, думал про Женю и внезапное свое чувство. Мысли метались от воспоминаний о часах и минутах, проведенных с ним, к той жизни, что была раньше. Почему-то другого определения, кроме как «серая», к ней подобрать не удавалось. Промучившись до утра, не выспавшийся и оттого совершенно разбитый, глотнул растворимого кофе и пошел к дяде Лёне – желание узнать как можно больше про команду каскадеров – а по сути про Женьку – оказалось неистребимо.