— Зачем? — растерянно спросил Юрка, прижимая к бокам растопыренные сумки. «Влип»,— тревожно подумал он.
— Идем, не бойся,— парень потянул его туда, где темнела подворотня между книжным и табачным магазинами.— Я тебя еще в магазине заметил. У тебя «Библиотека приключений»? Продай мне, а... У меня братишка — заядлый книгочей, я ему подарю. День рождения у него... Сколько ты просишь?
— Двадцать,— сглотнув слюну, ответил Юрка.
— Дороговато,— замялся парень и похлопал себя по карманам.— А это твои книги? Ты их нигде не стибрил?
Юрка покраснел.
— Мои, мои,— торопливо проговорил он.— Вы не бойтесь...
— Ну ладно, порадую Валерку.— Парень достал деньги.— Двадцать так двадцать... Держи.
Он протянул Юрке красненькую бумажку и две синенькие и взял у него из рук сумки.
Юрка с облегчением выпустил ручки. Ну что ж, теперь эти книги будет читать какой-то Валерка. Повезло человеку — такого старшего брата имеет! Сказать ему про пятно от пирожка на двадцать первой странице «Приключений Тома Сойера»? А-а, не стоит...
— Бери,— устало сказал Юрка.— Но сумки мне нужно вернуть.
— Сейчас ты их получишь назад,— ответил парень.— Постой минутку.
Он исчез во дворе, и минут через десять вернулся — видно, жил где-то рядом. Юрка взял пустые, ставшие сразу необычно легкими сумки и медленно побрел домой.
В ЛОВУШКЕ
Не слыхал, как там дела у нашего «профессора»? — спросил дядя Вася у Сашки, удобно устраиваясь на заскрипевшем стуле.
Зашел он рано утром, когда Сашка еще спал. Проснулся от скрипа двери — забыл замкнуть с вечера. Сел, свесив босые ноги, и хмуро бросил:
— В больнице он. Во второй клинической.— А у самого так и сжалось сердце: вспомнил, как вместе стучали молотками, когда поправляли ставню.
— Ай-яй-яй! — притворно пригорюнился дядя Вася.— И что ж это с ним, бедным, случилось?
Сашка взорвался:
— Будто не знаете?! Сердечный приступ... Рыбки у него подохли, вот что...
Дядя Вася согнал с лица усмешку.
— Все? — деловито спросил он.
— Не знаю, не смотрел.
Дядя Вася постучал себя кулаком по колену. Ну вот и все в порядке. Никакого клуба не будет, бояться нечего. Надо в воскресенье распустить по Кисловке слушок, что у Кожара рыбки подохли оттого, что он за ними ухаживать не умеет,— не скоро он себе вернет доверие аквариумистов. Да и станет ли «профессор» еще после больницы ими заниматься-то, рыбками, вот в чем вопрос?..
Сашка одевался, не попадая руками в рукава рубашки. Наконец он так рванул рубашку, что она сухо треснула.
— Чего это ты? — удивился дядя Вася.— Никак, жалко его стало?
— Жалко,— выдохнул Сашка.— Зря я, дурак, вас послушался...
— А он тебя жалел, когда клуб свой затевал? Он о тебе подумал?
— Подумал.— Сашка наконец справился с рубашкой.— Он и меня в этот клуб звал. На завод обещал устроить. А я чуть не убил его вашей «рыбьей холерой». Да что там — чуть... Может, и убил даже...
— Вот ты как заговорил,— помолчав с минутку, протянул дядя Вася.— Нервы тебя, брат, подводят, а рано, молод еще. Наплюй, дело сделано, и думать о нем нечего. Теперь у нас с тобой никаких врагов-противников на Кисловке нету. Значит, нужно подумать, как нам с большей для себя пользой это дело употребить. И придумал я, что надо нам, Сашок, все-таки объединиться, хотя ты когда-то и отмахнулся от меня. «Профессор» любителей объединить хотел, и нам с тобой объединиться надо.
— Ни к чему мне теперь это, дядя Вася,— угрюмо ответил Сашка.— Сыт я рыбками по самое горло. Сколько там еще за мной? Сорок рублей. Так вот что я решил: распродам все это барахло,— он кивнул на аквариумы,— рассчитаюсь с вами до конца, и — точка. Скоро мать из больницы выпишется, уеду я...
— Ишь, какой ты прыткий.— Дядя Вася повел вздернутым носом.— Что ж, ты и так проживешь. А на мне без рыбок крест можно ставить. Поздно чему-нибудь другому учиться, да и неохота. А поэтому нет мне сейчас смысла, интереса нет, чтобы ты свое хозяйство порушил. Сначала из него надо выкачать все, что можно. А выкачать много можно, только с головой за дело взяться.
— Ну и беритесь— Сашка равнодушно пожал плечами.— Мне-то что?
— Вместе возьмемся.— Дядя Вася вытряс из пачки сигарету, неторопливо закурил.— Ты говоришь — рассчитаешься со мной... Нет, милок, не скоро ты теперь со мной рассчитаешься. Про тот должок, что за тобой, забудь. Теперь ты мне три четверти деньжат отдавать будешь... Каждую неделю... Три четверти, понял? И закрывать эту лавочку я тебе не дам, наоборот, разворачивать заставлю...
— Это почему? — побледнел Сашка.— Я ж сказал, что расплачусь с вами. По какому это праву вы опять собрались мной командовать?
— По обыкновенному,— ответил дядя Вася и, прищурившись, в упор посмотрел на Короля.— По тому самому, по какому ты теперь у меня в кулаке сидишь. Ты рыбок у Кожара потравил? Потравил. Человека, можно сказать, до инфаркта довел? Довел! Сам говоришь — может, убил его... А ты знаешь, чем это дело пахнет, если про него, например, в милицию заявить?
Сашка оторопел.
— Куда? Куда? — запинаясь, выговорил он.— В милицию? Да ведь это вы меня подучили, вы дали тот порошок!
— А ты докажи.— Стряхнув на пол пепел, дядя Вася глубоко затянулся.— Свидетели у тебя есть? Нету. А кому больше веры будет, как ты думаешь: тебе, сопляку немытому, или мне? Что, выкусил! То-то ж, брат, сиди и не трепыхайся. Слушай меня, иначе я тебя туда упеку, куда Макар телят не гонял.
С трудом, словно пробираясь сквозь дремучие заросли, доходил до Сашки страшный смысл слов, которые неспешно ронял квартирант. Нет, нету у него свидетелей... Он сам залез в ловушку, и дядя Вася преспокойно захлопнул дверцу. Да, ему поверят быстрее, чем Сашке Королеву — «королю» Кисловки. Убил человека... Не рыбок, человека... Фашисты его не убили, хоть изрешетили всего так — живого места не осталось, а он, Сашка, для него страшней фашистов стал... Докажи... А что доказывать-то? Знал, на что шел, когда пузырек с «рыбьей холерой» взял. Знал... Вот теперь и расплачивайся.
— Сволочь вы, дядя Вася.— Сашка отвернулся к окну и расстегнул ворот рубашки.— Ох и сволочь! И почему только вам руку оторвало, а не голову...
— Ну-ка, заткнись,— отрезал дядя Вася.— Хватит трепаться, а то ведь знаешь — тебе эти слова боком выйдут. В милицию я пока не собираюсь, не бойся: мне выгодней, чтоб ты пока на воле был. А сейчас вылови-ка ты мне десяточек неонов, какие получше, да карты свои раскрой: вдвоем у нас живей дело пойдет. Только рассказывай по совести. Соврешь, напутаешь, обмануть вздумаешь — в тот же день потопаешь казенные щи хлебать.
«Попался,— с тоскливым отчаянием подумал Сашка.— Эх, дурак, снова попался...»
На мгновение перед его глазами возник Юрка. Как он бросился тогда на него! А ведь знал, что Сашка сильнее, что до полусмерти может избить. Не броситься ли и ему вот так на дядю Васю? Нет, не выйдет. Он драться не будет. Он в милицию пойдет, А там — что?.. Суд, тюрьма... Выпишется мать из больницы, узнает, от горя снова сляжет... Значит, опять капитуляция!..
Сашка медленно отдернул шторку на аквариуме с неонами. Руки стали непослушными, тяжелыми, будто к каждой было привязано по гире. Словно во. сне, он набрал воды в литровую банку, выловил десять рыбок. Дядя Вася заглядывал в аквариум через его плечо, жарко дышал в затылок, удовлетворенно хмыкал.
— Ну давай, рассказывай,— потребовал он, когда Сашка вновь задернул на аквариуме шторку.
— А чего тут рассказывать? Аквариум для отсадки хорошо продезинфицируйте марганцовкой. Держите в темноте, чтобы бактерии не завелись. Воды дистиллированной купите...
Он рассказывал о том, как выводить неонов, равнодушно произнося знакомые слова: вода, бактерии, инфузории. Тайна, которую он так хранил, уплывала, но Сашку это не трогало — просто вдруг нестерпимо захотелось ему спать, хотя проснулся всего минут двадцать назад. Так захотелось спать, что он отошел от окна, зевнул и протер кулаками глаза. А дядя Вася дотошно переспрашивал его, будто хотел уличить во лжи, но к чему теперь было Сашке лгать?.. Все стало ему пусто и немило, зарыться бы лицом в подушку и спать, спать...