Майор сидела перед этим воплощением коррупции (формулировка причины увольнения из ОМОНа за "злоупотребление служебным положением и утрату доверия" была предельно прозрачной) и, показывая ему десять пальцев, чувствовала себя участницей дурного спектакля.

   В ответ на это заявление экс-майор ОМОНа устроил целое мимическое представление: глубоко вздохнул, широко развел руками, потом отчаянно махнул одной из них - дескать, ладно! - и в заключение в знак согласия повторил жест Овечкиной.

   - Я правильно поняла, Вы готовы договариваться?

   - Да. Когда ждать от Вас новостей?

   - Надеюсь, в пятницу, после полудня. Вас это устраивает?

   - Вполне. Я свяжусь со своим адвокатом, и попрошу его с необходимыми материалами под рукой встретиться с Вами.

   - Ну, технические детали мы обсудим. Если завтра до полудня я не получу никаких вестей, буду считать, что мы друг друга, к сожалению, не поняли. До свидания!

   Лида вызвала конвоира и перевела дыхание. Напоследок ее нервы выдержали еще одно испытание: уже находясь на пороге, Арефьев неожиданно обернулся и, тайком от мрачного прапорщика внутренних войск, послал ей воздушный поцелуй. Это было уже слишком!

   Следующим привели Геннадия Наумова, гражданского, если можно так выразиться, вдовца артистки Перминовой. Он оказался рослым спортивным парнем. Черные как смоль волосы и синие глаза делали его весьма привлекательным, но впечатление от мужественного лица с правильными чертами портила нервная судорога, изредка кривившая нижнюю губу. Такой психанет, и натворит что угодно, подумала майор, но многим женщинам этот тип мужчин нравится: их привлекают красота и бесшабашная смелость.

   Усевшись, Наумов выжидающе смотрел на незнакомого человека, не проявляя ни малейшего желания заговорить первым.

   - Здравствуйте, Геннадий Иванович!

   - Добрый вечер! - ответил тот хрипловатым голосом, напоминающим по тембру то, что американские джазмены величают "виски-баритоном".

   Услышав его, Овечкина поняла, что Наумов предъявил сейчас свой последний и самый действенный аргумент в борьбе за дамские сердца. Да они просто стадами за ним ходят, почему-то с возмущением решила она. (Лида предпочитала выбирать сама, и не любила представителей братского пола, которые, пусть даже пассивно, пытаются на этот процесс повлиять). Внезапно ожесточившись, она строго представилась:

   - Майор Овечкина Лидия Сергеевна. С сегодняшнего дня я по линии розыска работаю по убийству Перминовой вместо капитана Гусева. Передо мной поставлена задача ускорить работу. Приступая к ней, я должна оценить целесообразность Вашего содержания под стражей. Это понятно?

   - Понятно, гражданин майор. Задавайте свои вопросы.

   - Скажите, Геннадий Иванович, это Вы убили Аллу?

   Овечкина никогда бы не смогла объяснить, почему задала этот вопрос. Наумов откинулся назад, как от хорошего удара по лицу и упал бы на спину, если бы сидел на табурете, а не на привинченном к полу стуле. Он буквально месил руками свое побледневшее лицо, чтобы прогнать с него судорогу.

   - Я бы никогда не смог... убить ее сам. - Было заметно, что он прилагает чудовищные усилия, чтобы овладеть собой. - Все обвинение построено на чудовищном предположении, что любой любящий и ревнующий мужчина может убить свою... жену.

   - Ну, а если не сам? - поторопилась нажать на него посильнее Лида.

   Но каскадер уже овладел собой и относительно спокойно ответил:

   - Не понимаю, какая разница? Способность убить и способность организовать убийство предполагают наличие одних и тех же качеств, разве что во втором случае нужна еще и хитрость. Нет, такие игры не для меня. Я это уже говорил Вашему предшественнику, жаль, что он мне не поверил, и я до сих пор здесь.

   - Вы до сих пор находитесь под стражей потому, что имеются факты, свидетельствующие против Вас.

   - Против меня только моя злосчастная отсидка и дурацкая ссора, происшедшая по роковой случайности в тот самый день... По молодости лет подрался и на всю жизнь навесили ярлык! Вот и все ваши факты. Я понимаю, убийство громкое, и преступника надо найти. Вот и ищите, а не вешайте на первого подвернувшегося по принципу: если в двадцать лет хаму морду набил, то в тридцать пять - убил жену.

   - Геннадий Иванович, набольшая поправочка: просто набить морду и нанести тяжкие телесные повреждения - это две, как говорят в городе у моря, большие разницы. Но это так, к слову. Вернемся к вопросу о содержании Вас под стражей. Вообще-то у меня есть некоторые основания для того, чтобы заменить данную меру пресечения подпиской о невыезде...

   Разумеется, Наумов тут же встрепенулся. Ни один человек не останется спокойным, услышав, что есть шанс покинуть тюремную камеру. Но снова не произнес ни слова. Очевидно, - насмешливо отметила Лида, - это его стиль: немногословный мужчина, представитель опасной профессии. Отвечая на его красноречивый взгляд, она показала десять пальцев (настоящий вымогатель должен всегда учитывать уровень доходов своей жертвы) со словами:

   - ... Но их могло бы стать больше. Это зависит от вашего желания пойти следствию навстречу, - в этот момент Овечкина выразительно потерла указательным пальцем подушечку большого.

   Глаза Наумова сощурились, а на губах заиграла усмешка.

   - Интересная мысль, Лидия Сергеевна. Я не готов дать на нее сейчас ответ, но предварительно могу сказать, что он будет отрицательным. Надо подумать. Давайте, вернемся к нему, скажем, послезавтра. Идет?

   - Не получится. Существуют некоторые технические сложности... Если вам будет что сказать, потребуйте через администрацию СИЗО срочно сообщить мне, что хотите дать показания. До свидания.

   - Очень рад, что Вас назначили вместо этого Гусева. Надеюсь на продолжение нашего знакомства, - придав голосу максимальную бархатистость, почти прошептал каскадер.

   В ответ Лида улыбнулась с максимальной обворожительностью, намекая, что синеглазый мачо одержал еще одну победу... Посмотрев на часы, она ужаснулась, как быстро летит время: на циферблате светились цифры 19-32.

   Александру Львовичу Зотову, подозреваемому в убийстве порнографа Катыхова, больше всего подошло бы определение "никакой". Абсолютно бесцветная личность с незапоминающимся лицом, среднего роста и среднего телосложения, без особых примет. Мышиного цвета волосы, бегающие глазки и постоянно двигающийся кадык довершали его портрет, и особой симпатии не вызывали. Было в нем и еще что-то, чему Майор первоначально не могла дать определения. Только спустя некоторое время после начала беседы, до нее дошло: Зотов говорил, держался и двигался как бывалый зек, для которого место заключения - дом родной. Горожанина в лесу легко отличишь от потомственного лесовика, хотя и не сразу сформулируешь, чем они отличаются друг от друга. Такая же существенная, но "нечувствительная" разница была между ее предыдущими собеседниками (14 месяцев отсидки выпущенного досрочно Наумова не в счет) и Зотовым, совершившим две "ходки" по серьезным статьям.

   Овечкина представилась и продекламировала Зотову ставший уже привычным текст о "затянувшем раскрытие убийства Гусеве" и своих задачах. Сидевший напротив нее "серый" человек слушал эти новости внешне безучастно, даже сонно, но по тому, как однажды он кольнул ее острым, как бритва взглядом, Лида поняла, что ни одна деталь от внимания Зотова не ускользнула.

   - Для принятия решения о подходящей для Вас мере пресечения, я должна решить для себя, откуда у вас в квартире взялись патроны, аналогичные, по мнению экспертов, тем, которыми было заряжено оружие, из которого застрелили Катыхова.

   - Извиняюсь, гражданин начальник, повторите еще раз - не разобрал я, что Вы сказали.

   "Швейкует, мерзавец, под дурачка работает!", - злобно подумала Овечкина. "Ну, погоди!".

   - Патроны, говорю, откуда взялись?